Team friendship

Встретившиеся соулмейты отвратительны. Когда они понимают, что нашли «того самого», «единственного и неповторимого», «предназначенного», то сиюсекундно влюбляются. Что за бред. Придурки, которые беспрестанно твердят (таким заклятым циникам, как Эдди), что «когда встретишь, сразу поймёшь: это ошеломляюще», просто перечитали романов с полок супермаркета и не понимают, что действительно быть влюблённым в своего соулмейта и само явление соулмейтов — абсолютно разные вещи. Полюбить человека за то, что его эмоция совпала с той, что ты ощутил в ту же секунду — самое тупое дерьмо, которое когда-либо можно совершить. Эдди так ненавидит это все, что, встретив свою половинку («фу, блять, что за слово такое сопливое»), хочет просто послать её нахуй. — Привет, Вермишелька! — Иди нахуй, Ричи. Эдди не знает, когда это остроумие Тозиера эволюционировало до «вермишелины», но он до сих пор такой же болван, каким был, когда они только познакомились. К слову, это произошло целый год назад: это удивительно, что Ричи за это время почти отучился травить шуточки про мам. Их знакомство было не самым приятным, но несмотря на это, можно сказать, сильно изменило его жизнь. Хотя тот факт, что кроме Стэна к Эдди за ланчем теперь подсаживается ещё и Тозиер, нельзя назвать переворотом всей его жизни вверх тормашками, но это как-то странно… действует на него. Всё началось с того, что Каспбрак со своей командой, переодевшись (они заприметили наличие посторонней команды ещё в раздевалке: там повсюду были разбросаны вещи, словно их нельзя было хотя бы поднять с пола, Господи Боже), вышли на поле. Сначала волейбол задумывался как обычный факультатив, и о выборе капитана никто даже и не думал, но затем тренер понял, что визитёры (так он называл игроков — да уж, их тренер тот ещё фрик) были искренне заинтересованы в игре, и решил выдвигать команду на соревновательную ступень. Капитана выбирали недолго. Эдди был дружен со всей командой, имел авторитет и к каждому свой подход. Он был тем, кто всегда докладывал тренеру, где тот или иной визитёр, или же отмазывал того перед ним. Он не только видел, на какой позиции кому будет удобно, но и умел подбодрить или отвлечь, когда нужно. Так что цыпленок-бройлер (так тренера за глаза называла вся команда с подачи Эдди) провел риторическое голосование, абсолютным фаворитом которого стал, ясное дело, Каспбрак. Несмотря на очевидность «выборов», Эдди до последнего сомневался в себе, но никому говорить об этом не стал. (Люди, отнекивающиеся от наград за свои труды, выглядят глазозакатывающе, Эдди в курсе, всё ок.) Так вот, когда они вышли на поле, то ожидаемо встретились с чужой командой, которая по какой-то шибко серьёзной (Эдди надеялся на это) причине залезла на их пару часов. Баскетбол был охуительно шумным видом спорта, так что Каспбрак, человек, очень зависимый от тишины, не был так уж прям воодушевлён иметь с этим дело. Хотя против самих баскетболистов он ничего не имел. По крайней мере, против этих. По крайней мере, если они не откажутся освобождать поле. Когда они почти вплотную подошли к тренирующимся, звуки отбиваемых мячей стихли, а Эдди поморщился от такого пристального внимания, зная, что вся команда чувствует то же самое. Они вообще-то не любили взаимодействовать с кем-то, кроме друг друга. Слишком сплочённые и асоциальные. Может, еще немного язвительные задроты. Совсем капельку. «Хоть бы за этой сворой потных такс, стоял какой-нибудь мозговитый и достаточно вежливый вожак» — пафосно уповал Эдди, становясь чуть впереди остальных и широко расставив ноги, дабы почувствовать себя хоть на йоту увереннее. — Капитана мне. Клацнув челюстями, Каспбрак заткнулся и подумал, что это звучало дохрена грубо и самодовольно для него, маленького веснусчатого коротышки. Но идти на попятную было совершенно исключено, так что он выставил подбородок вперёд и скрестил руки на груди, смотря на баскетболистов немного свысока. Его последние несколько лет здорово срывало с петель, но, благо, недостаточно, чтобы он стал совсем уж козлом. Просто он возымел привычку не лезть за словом в карман и кусаться, когда настроения не хватало на что-то другое. Повзрослев, все мы начинаем восполнять то, чего недополучили в детстве: Эдди вот гнался за свободой, пытался урвать хоть глоток её ледяного дыхания, но, тем не менее, пока что в запрелых стенах школы ему оставалось довольствоваться только свободой слова (хотя глупо отрицать, что даже это было в сотни раз больше, чем позволенное ему собственной матерью когда-то). В старших классах ему быстро разъяснили, что личное мнение каждого и его «ёбаное мнение об окружающих, слышишь ты, кусок дерьма» — полярно разные вещи, и если первое имеет место быть, то второе — нет. Его одноклассники, как оказалось, были теми ещё фруктами. Эдди ничего не оставалось, кроме как обзавестись соковыжималкой. Да, он давно не скупился на выражения, но черт побери, «капитана мне» даже ему самому резало слух. — Прикуси язычок, дорогуша. Эдди скрипнул зубами, притопывая ногой и желая побыстрее избавиться от этого стада нахалов с их поля. Не то чтобы он имел предрассудки о баскетболистах, но их мир почти не требовал командной работы, так что чаще всего в это играли только зазнавшиеся тупоголовые ублюдки, которые если и могли добиться хоть чего-то в жизни, то только не без помощи мышц и (в особо хороших случаях) лица. …Да-да, ладно, это была та еще брехня насчет предрассудков о баскетболистах. Плохой Эдди, плохой. Он хотел уже рявкнуть в ответ что-нибудь в духе «всенепременно, но прежде прокушу тебе хребет», когда этот непризнанный герой шагнул из общего строя и очевидно намеренно отзеркалил позу Эдди. Таксы одновременно отбили мячи в землю и придавили их стопами. «У-у, какие опасные, я весь трясусь, ага.» Сзади послышалось нестройное шарканье, команда подперла Эдди со спины, как бы заявляя: «Вот, любуйтесь, это наш капитан, а ваш где? Заочковал?» Всем было бы лучше, если бы эти болваны просто свалили нахрен с их территории. — Повтори свою просьбу ещё разок, вдумчиво, и мы его обязательно представим тебе. Этот парень, кем бы он ни был, выглядел горячо,.. то есть, э, разгорячённо, тренировка и всё такое. (Эдди совершенно был не в том настроении, чтобы делать комплименты каким-то хамоватым уёбкам, вроде этого. Даже несмотря на то что, нужно признать, он действительно пиздецки хорош собой.) Крупные глянцевые кудри кололи ему брови, да и язычок у него очевидно был что надо. Вот такая она, несправедливость, сучка. Какому-то придурку — сверкающий фасад и мешок прыти, а кому-то ничем, кроме мозгов, и не похвастаться. — Раз уж ваш капитан такой трус, то скажу тебе, как самому отчаянному. Вы залезли на наше время и на наше поле, так что сваливайте сейчас же и не мешайтесь под ногами. — У нас соревнования на носу, плевать я хотел на ваше время. — Конечно, как я мог подумать, что вы можете волноваться об учебе, — пробормотал Каспбрак достаточно громко, чтобы заработать десяток грозных взглядов на себе и несколько смешков позади. — Повторюсь: освобождайте поле, не одни вы защищаете честь школы. Придурок-с-кудрями очаровательно нахмурил брови и сжал челюсти, доселе ошибочно полагая, что достаточно ему будет сказать: «Ничего не знаю, досвидос» и никто не подумает ему возразить. Но не тут-то было, тут-то бац! и «привет, я Эдди и меня не ебёт, чо ты там думаешь в своем маленьком мозге, усёк?» Жалость-то какая. — У нас соревнования через неделю. И я не имею ни малейшего понятия, почему тренер не сказал вам о моей просьбе отнять у вас часы на это время. — Отнять часы? Послушай сюда, мальчик, — Эдди выдохнул. «Нет, ну почему все вокруг такие ушлёпки.» — Соревнования были всегда, и никогда — ты внимательно меня слушаешь? — (Придурку-с-кудрями хватило наглости громко воскликнуть: «Ну что ты! Я весь внимание», заставив Эдди прерваться на секунду, и ухмыльнуться), — никогда часы ни у одной команды в истории школы не отнимались. — Это, наверняка, такая честь — быть первыми. И не благодари. Окей. Этот хрен явно переходил границы. Внезапно Каспбрак почувствовал такой всплеск негодования внутри, что его аж захлестнуло и он чуть не бросился вперед с кулаками и что, вероятно, если его соулмейт даже и живёт в диаметрально противоположном на планете месте от него, он тоже почувствовал этот праведный гнев. Стэн, очень хороший и, в отличие от самого Каспбрака, довольно сдержанный его друг, сжал ему плечо и пристально вгляделся в его лицо, выглянув из-за плеча. Эдди знал, что если он всё же рванёт вперед, то это определенно ничем хорошим не закончится, но Господи, как же он хотел… Придурок-с-кудрями (почему-то) выглядел застигнутым врасплох. Он застыл в странной позе, которая отнюдь совсем не была похожа на оборонительную. Скорее, как если бы его пробил озноб и он только сейчас увидел Эдди, оказавшегося так близко к нему самому. А ведь Эдди и не двинулся ещё ни на сантиметр. «Что такое? Удивлён, что я почти бросился раздирать твоё личико? Конечно, удивлен: вы, баскетболисты, только языками молоть и умеете — никаких реальных угроз.» — Ладно, всё с вами ясно. Мы займём половину поля. Он знал, что таким образом им обоим будет неудобно вести тренировку, но отступить и дать понять этим, этим... нахалам, что Эдди и его команда будут постоянно хавать дерьмо, какое им только преподнесут, было бы ужасной ошибкой, и едва он двинулся дальше, придурок-с-кудрями оказался ещё ближе к его лицу, чем раньше. «Грёбанные баскетболисты с их гребанными габаритами» — сердито подумал Эдди, задирая подбородок, чтобы решительно взглянуть тому в глаза. — Я Ричи Тозиер, — протянул ответчик. — Капитан. Эдди поднял брови. Так вот оно что. — А с вашим капитаном можно познакомиться? Ричи стал выискивать кого-то в толпе позади Эдди, хотя было просто, блять, очевидно, что капитан стоял прямо перед ним. Всё-таки это было нечестно, что почти все красавчики были такими грандиозными мудаками. — Удачно вам порубиться в стритбол. — насмешливо пропел Каспбрак, оглядывая чужую команду примерно под два десятка игроков. В стритболе команда может состоять максимум из трёх человек. Тозиер ничего не ответил, только ухмыльнулся ещё шире, понимая, как и Эдди, что для волейболистов в любом из случаев для полноценной тренировки потребуется сетка, но тогда ничем, кроме материальной границы между двумя командами, она быть не могла. …Вот так они и познакомились. — Что такое, все задроты-друзья бросили и тебе не с кем потренироваться? Шёл бы ты в менее командный спорт. — Ты бы тоже, Ричи, мог пойти… нахер, к примеру. Тозиер в безразмерной чёрной майке, коротких шортах, с ногами, просунутыми в массивные дышащие кроссовки — это… тяжело. В такой прохладный, но солнечный день Эдди не хочет иметь ничего общего с Ричи во всем таком коротком и призывно черном, со сверкающими от дневного света глазами. Просто. Не хочет. — Чем баскетбол лучше? Не нужно быть гением, чтобы уметь попадать в кольцо. — Ну, во всяком случае, это сложнее, чем отбивать мячик. — Да что ты. «Не отбивать, а направлять» — цокает про себя Эдди, но молчит, с легкой улыбкой на губах провожая Ричи взглядом. Всю свою жизнь он приходил на это маленькое игровое поле, предназначенное, конечно же, только для баскетбола (ух ты, вот это да), и никогда не встречался с дурацким Ричи Тозиером, да и в школе его тоже никогда не замечал, а сейчас Ричи везде. В автобусе, коридоре, на поле, по пути домой, постоянно в зоне видимости Эдди, как неизменное напоминание ему о том, что он умудрился запасть на своего недо-друга-личного-задиру. Это так клишированно, что даже смешно. — Вам даже не потренироваться толком в одиночестве, — Ричи отбивает мяч в пол, глядя Эдди прямо в глаза. (Каспбрак зачесывает пальцами короткие кудряшки назад, уже начиная раздражаться от этих монотонных шлепков об асфальт.) — Дерьмо, а не игра. — Тебе что, больше заняться нечем, кроме высмеивания меня и того, что я люблю? — Эдди поднимает бровь, не выглядя ни чуточки обиженным. Желчные комментарии от Ричи? Рутина. Но, к его глубочайшему изумлению, внезапно Тозиер останавливается, вглядываясь в его лицо. — Если я действительно задеваю тебя своими шутками, я могу прекратить. Брови Эдди неконтролируемо подскакивают. — Ну и почему мне пришлось ждать почти год, чтобы ты сказал это? Ричи все ещё не двигается в ожидании ответа. Это смешно: Тозиер не волнуется о том, что его колкости вопьются в кого-нибудь слишком глубоко, он понятия не имеет о муках совести и как излагать свои мысли, не используя иронию. И Эдди чувствует дурацкое смущение оттого, что ему пришлось познакомиться с таким Ричи, которому ещё и хватает наглости так мило щуриться от мягких солнечных лучей. — Ричи, ты же меня знаешь, — «чёрт, чёрт, слишком нежная интонация, прекрати это сейчас же». — Я вовсе не оскорблён, именно эту язвительность в тебе я просто обожаю. Что. У Эдди вдруг начинает зудеть ладонь от желания выудить из кармана телефон. «Привет, Сири. Как, блять, забрать свои слова обратно?» Тозиер в ответ ухмыляется, естественно, Эдди бы сам был ужасно доволен, если бы Ричи взболтнул что-нибудь, вроде этого, и не потому, что действительно хотел бы это услышать, само собой, а потому, что ради того, чтобы увидеть, как Ричи так грандиозно облажается, можно и умереть. — Вот оно как. Эдди изо всех сил пытается выглядеть небрежным. — Ой, вот только не обольщайся. Никогда в жизни я больше такого не оброню. — Держу пари, тяжело держать это в себе, а? Каспбрак лаконично закатывает глаза, показывая ему средний палец, не желая продолжать диалог в этом русле, так как они могут напрямую выйти к «в-последнее-время-это-тяжелее-игнорировать» теме, а он никогда не был хорош во лжи. — Сыграем? — усмехается Ричи, катая мяч по рукам. Эдди смотрит на него взглядом из смеси «Ты что, издеваешься надо мной?» и «Я слишком хорош для этого». — Это ниже моего достоинства. — Дай мне секунду, я придумаю что-нибудь очень остроумное в противовес со словом «высокий». Эдди выхватывает у него мяч, точно зная, что у него это получилось, только потому что Ричи позволил. Кто бы этот мяч ни увидел, сразу скажет, что это собственность Ричи Тозиера. Шероховатая поверхность его испещрена надписями: сентиментальная, любовно нацарапанная цитатка Билла, лучшего друга Ричи, который, удивительно, не состоял в баскетбольной команде и, что ещё более удивительно, очень хороший и вежливый парень (он же друг Ричи всё-таки, с чего бы ему быть вежливым); безэмоциональный смайлик Стэна; хозяйское уточнение собственности Ричи («имущество Ричи Тозиера») и рядом, в скобках, насмешливое «циничного задрота-капитана баскетбольной команды» Эдди. Ричи горд своим статусом капитана, он любит свою команду, отдаётся тренировкам с большим рвением, чем учёбе, и несмотря на то, что они постоянно спорят, Эдди прекрасно его понимает. В общем-то, они во многом похожи, но никто — ни они сами, ни их друзья — никогда на это не указывает. Эдди слегка неуклюже ведёт мяч и одним слитным движением отправляет его точно в кольцо. По правде, он провёл непозволительно большое количество времени, в тайне от Тозиера оттачивая эти треклятые броски и ведение и тренируясь, хотя он даже не играет в этот дурацкий баскетбол — не обессудьте, им руководило только лишь желание не оплошать перед Ричи, если он неожиданно окажется в ситуации, когда ему придётся показать, что баскетбол — легкотня. Хотя, признаться, баскетбол — совсем не легкотня. Так вот, он тренировался — усердно, к тому же — так что он прекрасно знал, что попадёт в кольцо. Но удивительно, вдруг в его груди взорвался пузырик гордости, который, Эдди прекрасно это осознаёт, вовсе ему не принадлежит. Ощущение эмоций твоего соулмейта обратно пропорционально расстоянию между вами, и Касбрак с ужасом воображает, как ребёнок его соулмейта мгновение назад выиграл соревнование, ведь, Боже, теоретически его соулмейт действительно может быть настолько стар, чтобы иметь детей. Да уж, кажется, мания найти вторую половинку начинает наступать на пятки даже такому цинику, как Эдди. Он выдыхает и поворачивается лицом к Ричи, подхватывая прошедший сквозь кольцо мяч с наигранно профессиональной небрежностью. — Слишком легко, — издевается Эдди. — Хотя, может, это потому, что я чертовски хорош. Он определённо не собирается признаваться Тозиеру, что он сжульничал. Ричи пялится на него с мягким выражением на лице. — Может. А может, ты тренировался. — Нет. Эдди надеется, что ощущение горящей шеи призрачное. — Я знаю, что ты лжёшь, — Ричи отбирает у него мяч. — Я не лгу. — Я чувствую, что ты лжёшь. Просто признай это. — Нет. Ричи выглядит до ужаса счастливым, и Эдди, чёрт, да он ненавидит себя за это, но наблюдая за ним, ему тоже становится всё тяжелее сдержать улыбку. — Глядя прямо мне в глаза, честно скажи, что не тренировался, чтобы произвести на меня впечатление, давай же. Ричи нависает над ним, насмешливо ухмыляясь. Он занимает так много пространства, так много личного пространства Эдди, а такого не должно быть. Они на поле, где нет ни души, и конечно, Ричи не нужно постоянно находиться у противоположного его края, подальше от Эдди, пока они оба тут, но он и не должен быть так близко, ладно? Здесь полно места для них двоих, не прижатых друг к другу. Эдди смотрит прямо на него, теперь уже точно необратимо краснея. — Я честно не тренировался. Ричи цокает, качая головой. И не отстраняясь. — Лжец. Эдди подаётся вперёд, хватая Ричи за ворот футболки и впечатываясь своим ртом в его. В его голове за мгновение пролетает ворох сомнительно рациональных причин, чтобы сделать это, и оправданий, почему он всё же сделал это, на потом, когда вина захлестнёт его. Но все они необратимо меркнут перед тем, что это Ричи, чертовски привлекательный и язвительный Ричи, который несмотря на всю свою браваду удивительно добр и нежен с ним. Тозиер может быть совсем не его соулмейтом, но Боже, Эдди настолько будет плевать на это, если Ричи ответит-таки на поцелуй. Каспбрак тянет его за кудри, впечатывая своё лицо в его. Он даже не двигает губами, просто чувствует, что они лежат прямо против губ Ричи, и этого… о-ох, этого более чем достаточно. Эдди врезается в его тело, в голове громыхает «ближе, ближе, ближе». Он едва не скулит, понимая, что ему нужно отстраниться, так как Ричи не реагирует, а это наверняка значит, что он в шоке и не знает, как отцепить Эдди от себя. Каспбраку нужно выпутать пальцы из его волос, отсоединить свои губы от его, открыть глаза и выдохнуть, но с медовым теплом кожи Ричи под его пальцами и губами это становится чудовищно трудным, почти не выполнимым. Ричи шелестяще выдыхает, стискивая его в объятиях. Он трепетно отвечает на поцелуй, царапает подушечками пальцев веснушки у глаз Эдди и прислоняет его к столбу с баскетбольной корзиной. — Если ты с кем-то встречаешься, лучше бы тебе- мхм-м, — (Ричи просовывает ладони под резинку его шорт), — сказать мне об этом прямо сейчас. — Ну, если бы я встречался с тобой, думаю, ты бы это заметил. А на остальных мне плевать. — Отвечает Ричи голосом, сравнимым только с урчанием пантеры. Эдди хватает его за ворот футболки, впиваясь ртом в место чуть выше ключицы. Ричи издаёт стон, настолько надломленный, будто ему ставят засос впервые. Каспбрак яростно желает, чтобы так оно и было. — О Господи, Ричи, ты совратитель маленьких детей! Вы же в общественном месте, Бога ради! — Рявкает Стэн откуда-то сбоку. Они оба замирают, но скорее от неожиданности, чем от испуга, что их застукали. Да, они на улице, недалеко от детской площадки, и тем не менее, Эдди не чувствует ни капли стыда, что наконец сделал то, о чём грезил так много ночей подряд. А Ричи… Ричи понятия не имеет, что такое стыд, так что… без обид. Каспбрак переводит расфокусированный взгляд на расплывающегося в солнечных лучах Стэна вдали и, кажется, Билла в шаге от него с комично разинутым ртом. Смотрит вновь на краснеющее пятно у Ричи на шее. Не в силах удержаться, ещё разок облизывает его и шепчет: «Идеально». Тозиер пялится на его лицо сияющими глазами, с запятнанными румянцем щеками и колышущимися на ветру кудрями. Эдди прикусывает губу, зачёсывая пальцами назад волосы. — Возможно, ты прав, я солгал.