Событийные альтернативы

... Но помимо собственного уродства, слабого здоровья и Дара, был ещё один бич у Дольф. Она была женщиной. А где бы вы видели женщину у престола? То-то оно и вылезло. Она все удивлялась, как ее в колыбели еще не удавили. Видать, родителями дитятку жалко стало, а зря, ой как зря. Какой же ж прок от нее будет, как вырастет, - страшная, как чудище, еле-еле ноги двигает, так ещё и черная родинка под носом. Кому такая замуж нужна? С приданым, без приданого - не возьмут. А путь в наследники заказан - женщина, что уж говорить. По полям бы бегать в бижутерно-ажуровых платьишках да цветочки срывать, венки головные плести, на худой конец просто сдержанной дамой принца в башне ожидать. Но вот Дольф была из другого теста. Все в ней противилось, казалось, хоть намеку на весь этот напомаженный гламур. Нельзя сказать, что ей не хотелось простой жизни девочки. Хотелось, да ещё как хотелось. Хотелось, что бы мальчики бегали за прекрасной принцессой, но те лишь шарахались. Хотелось уйму времени на уход за собой тратить, да что за снадобье тут помогло бы? Хотелось с фрейлинами болтать о девичьем - разбегаются, не хотят. Хотелось с мамой, как с подружкой, разговаривать - глаза отводит, уходит, кое-как берет сил сдержать рвотные позывы, только бы не показаться лицемерной и погладить дочь по липким волосам. Лучше бы удушили, вот действительно. Потом ее резко отпустило. Приняла она свое уродство, приняла незавидную судьбу, но главное - Дар приняла. У кого-то и облачко Дара сделать - подвиг, а у нее непроизвольно, невзначай все как будто. Умна была девка, пусть и мала. После Призыва вовсе все с ног на голову встало в ее внутреннем мирке - не краснела уже она от злости, не плакала по ночам, а принимала к сведенью. Ждала трон, принимала к сведенью. Росла она, медленно и неуклюже - кособокой. Для мужчины-то беда, для женщины вовсе вопиющее уродство, тем более, для опальной принцессы. Хотя, не метила Дольф в принцессы - уже королевой себя видела, ну и великой некроманткой, конечно. Ну а как же. Договор всё-таки. Нэда она встретила с почти увядшей искренней улыбкой - рыдала от счастья. И трон ей не нужен, и до всей этой мишуры придворной делу нет, даже Дар потерял свою важность. Но не могли же Эти Самые разрушить договор, верно? Смерть Нэда породила в Дольф не только сильную, уверенную в себе, смотрящую на мир трезво личность, но и злобу, злобу, которая никогда так и не сменится чем-то другим. Ненависть - это катализатор. Но потом была свадьба братца. Аж Дольф на радостях простили, выпустили из заточения - это ж какое событие! Как же это Дольф, да и не увидит! Аж платье потрудились сшить - белое с золотом, тяжёлое и неудобное. Стоило бы себя сравнить с Людвигом - этакий красавец и рядом кособокая девка с прыщами на всю морду, уродливенькая такая, смотрит своими глазенками на брата. Мда уж, один род, одни гены. Завидует, небось. А вот нет - шиш. Наблюдает. Принимает к сведенью. Более - принимает меры. После смерти Людвига осталась его вдова-невеста Розамунда. Ревела, как горе великое случилось. Единственный раз, когда Дольф полу порадовалась - не быть брачному договору, все, хватит этих бессмысленных перерываний с землёй. Шиш. Дольф и так понимала, в каком состоянии к ней придет государство, в каком состоянии к ней придет трон - загажен, облит помоями, зато зацелован жирными губами и покрыт серебром. Даже не сомневалась. Готовилась. Училась. Когда Дольф уже не только была начитана и имела четкие планы на свое правление, не только могла поднимать мертвецов, общаться с духами и вампирами, да и понимала в окружении дел много больше всех, кто ее саму окружал, именно тогда в конце вампирской зимы заболел батюшка. Часто болел - точно на ноги бы поднялся. А вот хрен. Прихватило его как-то раз кашлем - с перепугу завещание написал аж. Что же выпало принцессе? Дворец, и то по традиции. Престол? Кузену. К У З Е Н У. А батюшка-то на ноги поднялся потом. Амнистию всем преступникам из милосердия аж решил объявить... Амнистию... Дольф никогда не была монстром. О ней и не такое говорили, конечно, но сама по себе монстром она не была. Не убила бы отца. Но просто само вырвалось! Нечаянно! Может. В любом случае, отец сделал все правильно. Ни слова сказать не смог, пока бился в агонии - лишь пальцем тыкал в проклятую кровь. Все абсолютно правильно, пап. - Решение отца было неугодно Богу, - говорит Дольф. Все правильно. Все правильно. Все правильно. Все правильно. Все правильно. В конце концов, где это видано, что бы женщина-некромантка взошла на трон? Но где это видано, что бы королеве-некромантке кто-то смел перечить?