lethal combination

Серёженька, милый, вот Вы представьте себе картину: дым, шум, грохот, заводские после смены водку жрут и буянят, а позади ваши ивоньки да березоньки шумят. Мы с вами на пригорке стоим, а ветер в нас заводской трухой плюется. Ах, как бы спелись: Вы бы тенором пищали, а я бы басил, вас перекрывая. Но все равно хорошо бы получилось! А ведь правда хорошо! Вы послушайте, не смущайтесь, вообразите: ваши кудри вьются, моя ручища покоится на ваших плечах, и я влюбленный хожу. Уши красные, улыбаюсь. А солнце нам своим широким ртом в ответ скалится. И все Вы стесняетесь, от меня как девочка воротитесь, а коленом будто случайно стукнуть пытаетесь. Извиваетесь как ниточка: то волосы мне поправляете, то мошек отгоняете, а только я вас коснуться хочу, как Вы меня чуть ли не по-собачьи кусаете. Не плюйтесь, Серёжа, не обзывайтесь. Сейчас-то это к чему! Помните как тогда в конце весны? Мы с вами ночью вдрызг пьяные шли душными переулками, и я вас тогда еще поцеловал: у меня вино на губах, у вас водка. Серёжа, Вы сначала смеялись долго, мол как же это смешно получилось, что мы ненароком водку и Грузинское домашнее смешали, а потом ругались долго, что я на вас как шавка слюнявая налетел, проклинали меня, плакались, что таких фокусов больше над собой не хотите. А я вас не слушал совсем, глаза вытаращил, не понимал ничего. Хотел ведь по-хорошему к вам приласкаться, ловил в тот вечер ваши смешки, улыбался только для виду, чтобы с расспросами ненароком не приставали, а в душе исплакался целиком и полностью. Вы мои запятые рубили и лепили коряво точки из них. Некрасивые такие, словно жиром заплывшие. Жалуетесь, что это я все кромсаю, жгу и топлю, а сами-то не лучше. Дай вам волю, Серёжа, и Вы свои родные деревни сожжете, баб и мужиков ваших в керосине искупаете, а там и в костре согреться оставите. Если уж что не по вам, так первым пилу гильотины и опустите, табуретку из-под ног у висельника выбьете. А потом уже плакали Вы, пришли ко мне под вечер с глазами-пустышками, сели посреди комнаты на пол, извинялись. Начали вдруг как оглашенный свои стихи декламировать. И с такой надеждой на меня смотрели, спрашивали, мол «Володя, как вам это? А это как?» И я уже плюнул на все: забыл, что мы с вами не в ладу, рядом на пол сел. Помните, как прислонился к вам тогда плечом и как начал написанное нахваливать! Вы под утро от меня выбежали с глазами-звездами да еще и в моей рубашке удрали. Клянусь, что тогда, Серёженька, Вы и сами поняли, что вам еще суждено ко мне вернуться. Правда же? Все-то Вы меня ругаете за памятливость, а сами краснеете и лицо прячете. Замерзли с дороги, наверное? Чаю хотите? А хотя дайте руку вашу. Я сам согрею.