горят фашистские костры

Этот день Максим с нетерпением ждал. День, когда его лучший друг, его любовь всей жизни, останется у него с ночёвкой. Они будут в одной квартире, всю ночь. Они будут вместе сидеть на одном диване, совсем близко, он будет чувствовать его дыхание, сможет "случайно" дотрагиваться до него. Максим тщательно обдумывал каждый момент, который он проведёт со своим возлюбленным. И оно свершилось. После очередной прогулки с Лизой, Истрат и Мирон направились к дому Истрата. Они шли, шутя и громко смеясь. Им было хорошо вдвоём. Свет от фонаря падал на лицо Мирона, местами преломляясь из-за его волос. Истрат загляделся. Это гейское лицо выглядело таким гейским. Ему хотелось быть чем-то большим, чем лучшими друзьями. В последнее время он не мог уснуть из-за Мирона. Ему нестерпимо хотелось прикосновений. Поцелуев, жарких или нежных. Еле уловимых и длинных, или грубых касаний и поглаживаний. Вздохов, тихих смущённых стонов. Ещё ближе. Хочется ещё ближе. Хочется ощущать жар тела, эту кожу, запах потных подмышек и вонь из Линейного. Эти запахи стали для него родными и такими привычными...Максим чувствует себя зависимым, когда в последние дни слишком часто думает об этом. Но как ни хочет, выкинуть из головы манящие образы не выходит. А при условии, что Мирон шутит на тему их отношений слишком часто, представлять себе интересные подробности труда не составляет. Придя домой, парни нашли закуски и и какими-то боком сделали себе ужин, так как дома никого не было, а кушать хочется всегда. И вот они уселись на большой и мягкий диван и начали смотреть марафон ужастиков, которые так ненавидил Мирон. На часах четыре нуля. Мирон уже мирно сопел на плече Истрата, а тот в свою очередь закончил досматривать последний фильм из списка. Экран телевизора потух и комната опустилась в тьму. Единственный слабый свет исходит от окна, невесомо освещающего часть дивана светом полной луны, притаившейся за стеклом. Его почти не видно, он расходится горизонтальными неровными полосами по подушкам и ламинату, лишь лёгким намёком на себя — бледным белым шлейфом ложась туда, куда позволяет ткань штор. Истрату не хотелось будить Мирача, но и уснуть в таком положении он не мог. И не хотел. Уже несколько минут он смотрел на умиротворённое лицо друга, на его закрытые веки, короткие ресницы и губы, манящие Истрата каждый раз, когда он пялился на Мирона. И тут в его сознании что-то щелкнуло и он решился. Кончик языка нервно пробегается по пересохшим губам, а лицо медленно приближается. Максим уже ощущает дыхание Миронова на своём лице, но не стоило забывать, что Мирон также чувствовал прикосновения и частые вдохи Истрата. — Истрат, ты чего? — его сонный шёпот лишь слегка колышет почти абсолютную тишину комнаты, а у Истрата отбрасывает щекоткой в живот и мозг лихорадочно начинает размышлять, что он сделал, чтобы Мирон вдруг проснулся, при том, что он ничего не делал. Лишь хотел поцеловать его. Теперь нужно было придумать оправдание тому, что их лица были на близком расстоянии друг от друга. - Я хотел разбудить тебя, потому что пора ложиться. - растерянно пробормотал Истрат. - Как разбудить? Поцеловав? - с усмешкой прошептал Мирон. Истрат покраснел, но слава богу в темноте этого вообще не было видно. - Да! - с некой дрожью, но в конце рассмеявшись сказал Максим. Мирач встал с дивана и пошёл в комнату Истрата. Максим остался убирать в зале пакеты от чипсов и тарелки.Он смог превратить всё это в шутку и его перестало трясти. Ещё бы немного... Эта мысль не давала ему покоя. Он уже представлял в голове этот поцелуй и его продолжение. Зайдя в комнату, Истрат увидел Мирона, лежащего на его кровати с закрытыми глазами. - Будешь спать со мной? - сонно произнёс Мирон, не поднимая головы Истрат был крайне приятно удивлён . - Чё мы как геи? - смеясь, вопросил Истрат - Почему же как геи, если мы они и есть? - подняв голову и с ухмылкой посмотрев на Истрата, сказал Мирач И они оба засмеялись. Истрат ещё не догадывался о том, что Миронов уже давно знает о его чувствах и он бы давно признался ему в своей ориентации, если бы не любил поиздеваться над людьми. Спустя десять минут они уже лежали в кровати. Истрат как можно дальше отодвинулся от Мирона, чтобы не случилось какого-либо конфуза. Всё стихло и тишину нарушало быстрое дыхание Истратова. - Максим.- сонно произносит Мирон — Чего? — еле слышно отзывается он - Чего дышишь так часто? Всё в порядке? — он спрашивает очень настороженно и Истратов как будто видит, как тот хмурится, хотя на самом деле перед глазами лишь тёмный силуэт головы, пока неподвижной. Облегчённый вздох звучит очень тихо. — Я в порядке, — Максим считает, что у него получилось сказать это как можно более легко, он ещё и пытается придумать какую-то причину своему дыханию, за которым не уследил, но в голову ничего не приходит. — А чего дышишь так странно? — продолжает докапываться Мирон, как будто бы даже просыпаясь и немного ворочаясь на простыни. — Да нормально я дышу, — начинает оправдываться Максим, чувствуя начавшее колотится сердце. — Максим, — тихо говорит он куда-то в свою пустоту, и Истратов понимает, что это чудо от него сейчас просто так не отстанет. Думать над своими следующими действиями совсем не хочется. — Да что? — у него есть ещё совсем уж запасной вариант отвернуться вообще в другую сторону, но этого хочется меньше всего. Комната вновь молчит и как будто застывает во мраке. За окном проезжает машина, шурша по асфальту резиной и больше звуков нет. Максим только сейчас замечает за собой слегка утяжелившееся дыхание, в такой тишине и правда звучащее не очень естественно и даже немного шумно. Вся комната вдруг становится такой маленькой, что Максиму кажется, будто кроме этой кровати, где лежат они с Мироном, больше ничего нет. — Я сейчас включу свет, — коротко предупреждает Мирон, видимо, пытаясь сделать голос твёрдым, но до этого он уже успел уснуть и это получается меньше всего, — и начну тебя осматривать. — Ну да. Причину ты увидишь, конечно, — бормочет, сдаваясь, Максим, совсем маленько надеясь, что его не услышали. Но тишина между их фразами настолько пронзительная, что Миронов прекрасно всё слышит. А заодно и вздыхает в ответ на тихую фразу. — Я тебя хочу, — сбивчиво выдыхает Максим в затылок и радуется, что ему не надо видеть сейчас глаза Мирона и вообще его реакцию, — очень сильно. Я в последние несколько дней вообще это выкинуть не могу из бошки. Всё время смотрю на тебя и думаю, что мог бы сделать с тобой - Я знаю, - спокойным голосом говорит Миронов, - думаешь я не вижу как ты на меня пялишься? Его же слова распаляют такой пожар внутри, что парень тут же жалеет, что выпаливает их. Они молчат и это ещё больше добивает. — Успокойся, — бросает он, а парню позади него после этой неопределённой фразы ещё больше хочется начать биться в истерике. И он решается. Просовывает левую руку под горячее тело и быстро перетягивает Мирона на себя, прижимаясь всем собой и чувствуя невероятное облегчение от этого короткого жеста. Но на этом свои лихорадочные действия он не прекращает, пуская слегка вспотевшие от волнения ладошки гулять по телу, сам приникает к прохладной шее зубами, осторожно кусая кожу. Миронов почти сразу дёргается, удивлённо и как-то инстинктивно. Максим царапает ногтями тёплую кожу, желая потом утром удостоверится, что он сейчас и правда это делает и это не очередной его мокрый сон. Он оставляёт ещё какие-то отметки, о которых утром Мирон ему напомнит подзатыльником, скорее всего. Он просто по-тихоньку сходит с ума, шастая ладонями по горячей коже и чувствуя знакомые до этого только глазу, рельефы груди и живота, кончиками пальцев. — Мирон, перестань молчать, — нетерпеливо выдаёт Максим, совершенно не зная, на что ему рассчитывать и надо ли вообще что-то делать. Голова слегка кружится от бьющего в неё возбуждения, и становится трудно говорить. Как же хорошо, что в комнате темно. — Что мне говорить? — Максим с радостью отмечает, что у Миронова слегка запыхавшийся голос и вдруг совершает ещё один прыжок, рискующий стать концом начала. Кажется, всё тело ослабевает в этот короткий миг, на удивление не развернувшийся в запутывание тел в одеяле и простыне, находящихся на двухместной кровати в относительной самостоятельности. Максим вдруг вообще девает одеяло куда-то в сторону и резво приподнимается на локтях, предварительно уложив Мирона на спину и нависнув теперь сверху. Ему по-прежнему ничерта не видно и находить тёплые губы приходится на ощупь. Он не знает, правильно ли делает, не давая Мирону и слова вставить, но придумывать какой-то другой план уже нет ни желания, ни самоконтроля. Сначала он промахивается, попадая куда-то в щёку. Но быстро ориентируется, приникая губами к чужим и слегка приоткрывая их, на удивление не чувствуя никакого сопротивления своим необдуманным действиям. Приятный жар ещё больше разливается по телу, но теперь, после того, как одеяло осело куда-то на край кровати, два тела слегка поддаёт прохладой комнаты из-за открытого окна. Истрат остервенело, шарит руками по всему телу, которое наконец-то ему доступно. Ладонями проходится по горячим плечами, не очень выпирающим ключицам, груди и торсу, будто пытаясь сделать всё и сразу, лихорадочно повторяя эти движения, то оставляя лишь кончики пальцев, то целой ладонью нажимая на кожу и с ликованием чувствуя, как желанное тело откликается на нехитрые манипуляции: Мирон, то слегка прогибается в пояснице, то тихо шипит во всё ещё занятые губы. Истрат не верит в происходящее. Миронов просто ничего не говорит ему, даже когда парень отрывается от изучения губ, переходя снова на шею и подбородок, с нетерпеливыми укусами и размашистыми поцелуями. Он ничего не говорит, когда Макс уже не осторожничая, прикусывает ему сосок, спускаясь вереницей терпких, скорых поцелуев ещё ниже. Он лишь дёргается и, кажется, закрывает себе рот ладонью. Он реагирует коротким и самым первым стоном, когда Максим смело сжимает рукой давно вставший член. Мирон всё ещё молчит и даже тогда, когда Истрат позволяет себе последнюю крайность: развести худые ноги и осторожно лечь между ними, на пробу двинув бёдрами и услышав приглушённый, сдающийся стон на столь непривычное движение. — Я не могу поверить, что ты дал мне зайти так далеко, — Максим все-таки сбавляет обороты, хоть в теле всё и бушует, желая закончить начатое. Он шепчет ему прямо на ухо, чувствуя жар, исходящий от лица Мирона, кажется, невероятно смущённого и переборовшего себя в этот момент, — ты же понимаешь, куда всё идёт? — Конечно, он понимает. Как этого можно не понять. Максим снова покрывает шею поцелуями, твёрдо решив добиться разрешения хотя бы на это. — Да, — наконец звучит в уже не такую абсолютную тишину комнаты. Он и сам дрожит и его голос тоже. Максим не знает, что происходит сейчас у него в голове, но очень хотел бы. — Могу я…? — Максим неуверенно повторяет движение бёдрами, не удержавшись и тихо застонав. Мирон тяжело дышит. — Я не знаю, — честно отвечает он спустя пару секунд, заставляя Миронова впасть в прострацию. Он всё ещё будто не в себе продолжает выцеловывать долгожданное тело. Внизу всё горит, и если бы не темнота, он уверен, ему открывался бы просто шикарный вид. Но пока он может только руками ощущать разведённые ноги и приподнятую задницу с поясницей. — Прошу, — сбивчиво просит Максим, снова дёрнув бедрами вперёд и сжав рукой чужой член. Свой уже и без этого пульсирует и просится наружу. Мирон снова выдыхает, переступая через себя и очень робко, мелко и неуверенно подкидывая бёдра вверх, будто призывая к дальнейшим действиям, и Максим надеется, что он правильно расценивает этот жест. Истратов нехотя отстраняется, понимая, что придётся раздеться догола, и на удивление и заминок с этим не происходит. Мирон объясняет это тем, что в темноте он не так сильно стесняется, несмотря на то, что Максим, даже побродив везде руками и пальцами, может примерно понять, как всё это выглядит при свете. Миронов, судя по его голосу, кажется, тоже уже не в этой реальности и это ещё больше подтверждается тем, что он позволяет Максиму такие вещи, про которые он в последние дни только сны получал. Максим признаётся самому себе, что нервничает ещё больше, чем когда он только начал, аккуратно проходясь пальцами по члену и промежности, щекоткой заставляя Миронаа ёрзать и еле слышно шипеть. Максим не знает, нравится ли тому вообще хоть что-то. Но раз не сопротивляется, значит, нравится, наверное? Максим с придыханием продолжает изучать всё, чтобы было скрыто очень долго от него, довольно слушая возбуждённые шипения и совсем уж тихие проклятья. Прохлада комнаты будто пропала, на удивление. А ведь они наоборот разделись. Истратов шарит рукой по простыне, куда он только что кинул смазку притащенную из укромного шкафчика в ванной и, найдя бутылёк, выдавливает немного субстанции себе на пальцы. Мирон заметно начинает нервничать, чувствуя пальцы, кружащие вокруг промежности, это ощущает даже Максим. Он склоняется, насколько может в таком положении и губами продолжает ласкать шею и ключицы, одновременно позволяя пальцам проникать всё глубже где-то внизу. Максим губами чувствует лёгкую вибрацию от еле слышного стона Мирона, когда палец оказывается внутри, заполняя собой всё. Максим осторожно двигает им в разные стороны, пытливо прислушиваясь к реакции парня под ним. Пока он так на всём сосредоточен он даже чувствует, что сам уже не так возбуждён физически. Мирон как ни старается, но на второй палец всё-таки охает громче обычного, закрывая тыльной стороной ладони лицо, но при вопросе о боли просит продолжать. Максим выдыхает, кинув быстрый взгляд вниз, на всё главное действо, но кроме силуэтов ничего не увидя, собственно, как и должно быть, снова приникает губами к губам Мирона, запуская тёплый язык внутрь. Миронов, легко соглашается с таким раскладом, отвлекаясь от медленно двигающихся внизу двух пальцев, уже слегка хлюпающих при движениях. Максим осторожно добавляет безымянный палец, совсем уж туго просовывая все три в отверстие, отчего Мирон слабо выгибается в пояснице. — Больно, — тихо комментирует он своё состояние и Максим вообще так и замирает, тремя пальцами в заднице и снова берётся ласкать тело под ним, распалённое до невозможного состояния. — Я хочу это увидеть, — тихо, сам для себя, шепчет Максим и слышит такое же по громкости «Не надо», от Мирона, понимая, что ему это вообще не скоро светит. Истратов снова продолжает, спустя какое-то время, скользит в чужое заднице пальцами и постоянно водя свободной рукой по телу, пальцами поглаживая малейшие отклики на движения внизу. Напрягающиеся всего на пару секунд мышцы, живот, из-за сбитого дыхания бегающий вверх-вниз, малейшее движение руки или шеи. Максим пытается уловить вообще всё, запечатлеть происходящее не только головой, но и руками. Его член снова стоит и слегка побаливает, но Максим вообще не уверен, что сможет прямо сейчас использовать его по назначению, потому что в один момент Мирон, очень тихо и смущённо, явно в очередной раз переступая себя, сообщает, что он хочет кончить. — У меня сейчас теплится надежда, что ты хочешь этого не меньше меня, — Максим поспешно вытирает пальцы о простыню, что мало помогает, но нужно сделать их хотя бы не такими липкими. Он цепко перехватывает бёдра Мирона, ещё чуть больше их приподнимая и снова разводя ноги в стороны. Миронов дёргается, заходясь в глухом стоне, когда Истратов осторожно проникает внутрь, одним скользящим движением растягивая анус. Максим стонет, гораздо громче и несдержаннее, чувствуя приятную невероятно приятную тесноту, в которой хочется двигаться просто с безумной скоростью. Максим слушает высокое и частое дыхание Мирона, пытаясь снова угадать состояние своего не очень разговорчивого любовника. Не знаю, что делать дальше, Максим просто решает двигаться и там уже посмотреть, что будет дальше. И не ошибается. Мирон, кажется, начинает расходиться, когда его стоны начинает слышать вся комната, а не только подушка под его головой. Он по началу тщетно пытается издавать какие-нибудь другие звуки, но Максим слишком быстро набирает приличную скорость, сам не тише и очень сбивчиво постанывая ему куда-то в плечо, и сдерживаться становится чересчур тяжело. Максим чувствует огромный прилив сил из-за открывшегося в кое-то веки Мирона и продолжает яростно втрахивать его тело в постель, где вся простыня уже давно сбилась в кучу. Истратов чувствует знакомое напряжение внутри, растущее с каждым движением, с каждым проникновением пульсирующего члена внутрь, в эту горячую тесноту. Максим понимает, что его всё-таки хватило ненадолго и начинает немного замедляться, уже даже немного складывая в голове план дальнейших действий, хоть это и стоило просто огромных усилий, но Мирон нагло нарушает его хрупкий план, как только Максим замедляется. — Не останавливайся, — как можно громче вдруг выпаливает Миронов и Максим сбивает мысли, но пожелание выполняет, кладя руку на чужой член, и чувствуя его пульсацию и напряжение. Максим совсем не в такт своей скорости двигает рукой на члене. Доводя себя до максимальной вообще в этой ситуации скорости, за что вознаграждаётся особенно сильным стоном Мирона, Максим почти сразу за ним кончает куда-то внутрь, и мышцы резко ослабевают, заставляя силы покинуть тело и тут же рухнуть вниз, на не менее ослабшее после оргазма тело Мирона. Максим, еле-еле контролируя обессиленное скоростью тело, пытается лечь непосредственно на кровать, чтобы не давить Мирона, что получается спустя минуту возни. Миронов громко и тяжело дышит, скорее всего, с закрытыми глазами. Максим вообще ничего не может утверждать. Сам он так сделал, и за закрытыми веками его встретили разноцветные салюты и полностью пустая голова. Истрат вырубается почти сразу. Мирон же ещё с пять минут лежит и медленно думает что надо бы сходить в душ, потому что ощущения внизу становятся уже не из приятных, из-за смазки и спермы, смешавшихся в одну смесь, но тело слишком ослаблено, и даже порой слегка подрагивает от коротких воспоминаний и Мирон тоже забывается, всё ещё не до конца осознавая происходящее