Чимин самый двуличный человек из всех. Не сразу понимаешь, какая личность его
настоящая. Он уничтожает своим взглядом на сцене тысячи сердец, а через некоторое время включает милашку. Ему нравится его образ "пушистого котёнка", он наслаждается тем, как фанаты строят из него ласкового и нежного ангела, когда на самом деле - если и является ангелом - то только падшим и тем ещё "перчиком чили". Будь награда "Самый лицемерный человек на свете" - он бы был пожизненным её обладателем. И такое создание досталось невинному мальчику Чонгуку, который всегда прямолинеен, никогда не говорит намёками, но и Чимин помучился с ним, видимо, это было его наказание.
Чонгук просто боялся, что он не достоин его, не хотел расстроить, не дать хёну того, что он от него хочет и ждёт. Но его эгоизм все равно сильнее, Чонгук просто не мог
даже представить на месте себя кого-то другого, с кем будет также нежно флиртовать его дорогой Чимин, поэтому он работал и продолжает работать над собой. Он так изменился с их первой встречи, занялся своим телом, потому что, что тогда, что сейчас, тело Чимина особенно прекрасно, а он так хочет его переплюнуть - изменил свой характер, стал терпимее, более нежным, более настоящим, всё, как его учили хёны. Он самый благодарный ребёнок, ведь мама ему наставляла быть внимательным к хёнам. Всё для того, чтобы
быть достойным.
Пак хоть и тот ещё черт, но, на самом деле, очень внимательный и заботливый. Он всегда плачет вместе с Чонгуком, когда тот скучает по дому или слишком впечатлён фанатами. Всегда нежно покрывает его лицо поцелуями в лоб, нос, губы, подбородок, распуская самые прекрасные цветы в душе Чонгука, открывая его для себя ещё больше, слушая все его тайны и переживания и делясь своими. Заставляет его смущаться своим вопросом: «Почему ты раньше не принял любовь хёна, раз сейчас так млеешь от неё?», а после смущается сам, когда получает ответ на вопрос. Чимин отчаянно доказывает, что Чонгук самый достойный из всех, целуя каждый позвонок, оставляя гематомы вдоль хребта, говоря комплименты каждой части его тела. Также он позволяет спать с ним на одной кровати, потому что как можно отказать сонным глазкам и фразе: «Я не могу уснуть без хёна», удобно устраивая Чонгука, трепетно обнимает за тонкую талию, гладит уже мускулистую спину, слушая тихое сопение в шею. Покупает ему банановое молоко, видеоигры, хотя Чонгук может делать это и сам, но ему так приятно такое внимание, он всегда так искренне благодарен за это. Их отношения были идеалом платонической любви до того, как невинный мальчик совсем не испортился и не сошел с ума от такой любви.
***
В один вечер Чонгук принес свое масло для тела «Johnson’s Baby» и попросил Чимина помочь нанести его на тело. Пак сначала удивился на совсем не свойственное предложение его кролика, но охотно попросил лечь его между своих ног, спиной к нему. Чонгук замирает от предвкушения, пока старший задирает его футболку и выдавливает масло прямо на кубики, которые сразу же становятся отчётливее и покрываются мурашками. Чимин ловит губами первый судорожный выдох. Он медленно водит руками по животу парня. К холоду масла, добавляется холод его колец, что подарил ему парень. Комната наполняется запахом масла и едва уловимым запахом Чона, он пахнет чем-то свежим, сладким (что-то вроде граната и манго), но никак не приторным. Чимин не может удержаться и зарывается носом в изгиб шеи, дыша чересчур глубоко, а когда понимает,
что делает, уже слишком поздно. Подняв голову, ему на глаза попадает выпуклый бугорок.
— Хён поможет тебе с этим, — шёпот на ухо. Чонгук совсем уже не в этом мире, чтобы ответить что-то большее, чем кивок.
Чим трогает возбуждение через шорты, просит расслабиться. Ему хочется, чтобы младший полностью насладился процессом, а тот, в свою очередь, тает в его руках лужицей. Он старательно растирает масло по всему туловищу, медленно, не пропуская миллиметра, чуть играет с безумно чувствительными сосками, а затем незаметно пропускает руку в шорты, на что не встретил сопротивления и отмечает, что его мальчик был готов
к "этому", так как белья Чимин не обнаружил. Ему конкретно срывает крышу. Он шепчет на ушко о том, какой
у него податливый мальчишка, играет языком с его серёжками. Чонгук чувствует приятную негу в теле, он откидывает голову на плечо старшего, его рот с аккуратными, блестящими губами, приоткрыт, и он лишь изредка соглашается с высказываниями хёна в его адрес. Он признает, что рай все-таки существует и это, определенно, маленькие пальцы его любимого хёна.
Чимин водит по его члену руками медленно, размазывая масло для детей тщательнее. Чувствуя, что Чонгук подходит к пику наслаждения, ускоряет темп рукой, а второй нежно гладит пресс, массирует соски. Сладкий шёпот на ухо, буквально, разрушает
всё нутро младшего.
— Малыш, ты так хорошо постарался над своим телом - оно такое прекрасное, — а после укус за мочку, который встретился приглушенным мычанием, — ты весь такой послушный, — следующее слово Чимин выдыхает в раскрасневшееся ушко, —
щеночек.
— Чимин-а! С-стой, х-хён, я… Я сейчас. — Чонгук хотел бы сопротивляться, но все его жизненные силы оставили его, его руки были такими слабыми, они так дрожали от возбуждения. Он мог лишь крупно вздрогнуть.
Все попытки отодвинуться от Чимина увенчались провалом, и он изливается себе на живот и руку хёна. Буквально через пару минут, отдышавшись и придя в себя, он понимает, ЧТО натворил, поспешно одевается и выбегает из комнаты, жутко смутившись.
Чимину приходится справляться с собственным возбуждением одному. Он понимает, что возможно совершил ошибку, но безумно приятную ошибку.
На следующий день к нему также вечером пришел Чонгук, чтобы извиниться.
— Прости, хён, за то... что вчера было, — несмело начал он.
— Чонгукки! Прости, я не хотел тебя задеть этим, извини, пожалуйста. Я понимаю, что ты не готов. — Чимин краснеет. Он так не хочет, чтобы из-за него парень чувствовал себя некомфортно.
— Стой, хён, нет. — Чонгук опускает голову и продолжает чуть тише, — мне правда понравилось. Просто… Ты тоже был возбуждён, а я думал только о себе, я такой эгоист, хотя вы, хёны, учили меня не быть таким, — Чимин уже начинает сиять, — я хочу исправиться, я хочу быть
хорошим.
Старшему уже дурно, слишком жарко от такого донсена. Собрав свои силы и заставляя себя думать, что младший имел в виду
совсем другое, он отвечает:
— П-почему ты такой? Все хорошо, для тебя это же в первый раз.
— Хён, а… А для тебя нет? Ты делал это с кем-то ещё? — как же Чимин любил это недовольное «хён» и широко раскрытые чёрные глазки. Все-таки Чонгук понабрался навыков двуличности у старшего и преуспевает в этом. То, как он разжег желание за секунду, заставил феникса возродиться из пепла, а чуть погодя, включает невинного мальчика. Ох, Пак должен гордиться своим учеником.
Комнату наполняет смех Чимина.
— Чонгукки! Нет, нет, для меня тоже. Идём ко мне, если не боишься. — Чимин улыбается ярче солнца и широко раскрывает руки для своего мальчика.
Чонгук поддается в объятия. Он лежит на хёне, сплетая пальцы с ним, и начинает краснеть, вспоминая эти руки на своем теле. У него так много желаний, которые связаны
только с Чимином, но он так боится их осуществить.
***
Чимин постепенно открывает
«взрослый» мир Чонгуку. Он показывает на практике, что такое минет, римминг, петтинг. Ему так нравится ласкать своего мальчика, слушать прекрасные стоны, высокое
«хён», видеть его таким возбуждённым и быть причиной этого возбуждения. Младшему сносит крышу, когда Чимин проделывает своим языком невозможные манипуляции. Он ещё долго не сможет выкинуть из головы испачканное лицо парня и то, как он облизывается и хищно смотрит. Когда Чимин открывает для него римминг, он не может перестать умолять его о большем, толкаясь бедрами навстречу длинному языку. Чонгук не уверен законно ли это вообще, когда рядом такой демонический парень. Его почти покидает душа, когда Чимин трется об него своим прекрасным телом, сначала через бельё, а после без него. Иногда у Чона с языка слетает совсем тихое, трепетное «папочка~а», и тут уже очередь души Чимина покидать его тело. Может, для кого-то это грязно, но для Чонгука это всё такое правильное, потому что он долго
мечтал об этом.
***
Они оба ужасные собственники. Только не совсем ясно, кто из них больше. Чимин готов рвать и метать, когда его мальчика трогают, запоминает каждую точку на теле, которую посмели коснуться, чтобы потом оставить там синяки от своих пальцев и бутоны поцелуев. Чон всегда меняется во взгляде, когда Чимин уделяет кому-то внимания больше, чем ему. После он недовольно бурчит весь вечер на всех хёнов, не хочет играть в видеоигры, а хочет лишь ненавидящим взглядом пялиться либо на стену, либо на потолок, либо вообще, куда придётся. Когда Пак всё же удосуживается поинтересоваться, что так огорчило малыша, он отвечает, что хён нашел себе новую «игрушку», а «его дорогой мальчик» ему больше не нужен, а потом стискивает бёдра от прикосновений-извинений, млеет от поцелуев-ожогов по всему телу, стараясь внимательно слушать объяснения на тему: «1000 и одна причина почему мне никогда не надоест Чон Чонгук и уж тем более, не выйдет из моего сердца» и жалостливо скуля, когда получает по ягодицам за то, что не успел сказать: «Да, хён, всё так». Несмотря на то, как он ненавидит ревновать, он обожает получать наказание за это.
Чимин прижимается к Намджуну, когда смеётся, пытается заползти руками под рубашку Тэхёна, когда их снимают. Всё это безусловно шутки, но и всё это не остается незамеченным. Чон чувствует себя таким обделённым ребёнком. У него созревает некоторый план, он решает ночью осуществить то, что так давно хотел.
Он заходит в
его их комнату, как обычно, после душа. Чимин лежит на кровати в черной толстовке и шортах, увлеченно читая книгу. Кровать прогибается под весом младшего, он откладывает книгу парня на прикроватную тумбочку, аккуратно снимая с него очки. Пак вглядывается в лицо напротив и видит как бесы пляшут в этих глазах.
— Ч… Чонгук, ты чего, малыш?
— Хён, — он садится на бёдра Чимина, обхватывая руками его шею. — Ты такой красивый, — он наклоняется к его уху и шепчет, — я так хочу тебя объездить. Пожалуйста, разреши.
Чимину не верится, что его мальчик стал таким смелым.
— Если ты плохо обдумал это, то стоит прекратить сейчас, — Чимин забирается руками под футболку, — потому что я не остановлюсь.
Ответом послужил глубокий поцелуй. Чонгук слишком активен сегодня. Не то, чтобы Чимин был недоволен, ему все нравится, даже чересчур, просто необычно. Младший оставляет гематомы от своих поцелуев. Он снимает толстовку хёна и вгрызается в его яремную впадину, вызывающе смотря в лицо напротив. Спускается поцелуями дальше, кусает бусинку соска, вызывая судорожный вздох, чертит языком только ему известные узоры. Снова поднимается к лицу парня, запускает руку ему в шорты, стимулируя возбуждение. Он постанывает ему на ушко, говоря о том, что обычная мысль о Паке возбуждает в нём огненное желание, ему всегда так мало. Целует губы, кусает их, от чего они становятся яркими и блестящими. Когда член Чимина становится совсем твердым, он опускается и выдыхает, после облизывает свою ладонь и обхватывает его.
— Аахх, Чонгукки, если ты не хочешь, не вынуждай себя. — Но действия Чимина совсем противоречат его словам, он запускает пальцы в отросшие волосы.
Чонгук медленно вбирает член по основание, а после толкает его языком в щеку и смотрит снизу вверх самым невинным взглядом. Слюна соблазнительно капает из его рта.
— Хён всегда доставляет мне удовольствие, я хочу хорошо отплатить за это. — Пока он говорит, ведёт медленно рукой по члену, трётся об него носом, щекой, — мама всегда говорила, что стоит благодарить за заботу.
Чимину так
хорошо. Насколько же он испортил этого ребёнка, если он говорит спокойно
такие вещи с членом во рту. Чон старается не задеть чувствительную кожу своими кроличьими зубками, давит языком на вздутые вены, играет с крайней плотью, сильно вытягивая её и отпуская. Старший убирает прилипшие волосы ко лбу, тихо постанывает и шепчет: «Да, малыш, продолжай». Из его горла вырывается громкий стон, когда Чонгук резко расслабляет горло и берет по основание, утыкаясь носом в лобок, а после начинает активно двигать головой. Возможно, Чимин вырвал мальчишке немного волос, потому что ему пришлось силой оторвать увлекшегося парня от себя, чтобы не кончить раньше времени. Чонгук смотрит непонимающе, выглядит таким расслабленным и возбужденным.
— Хён, у тебя такой красивый пресс, — приподнимается и начинает покрывать поцелуями каждый кубик, — мне никогда не добиться такого.
Мальчик так влюблен и так искренне восхищается своим парнем.
— Не хочешь приступить к тому, что так хотел? — Чимин не железный терпеть такие сладкие мучения.
— Да, сейчас, хё.. Папочка, — Чон очаровательно улыбается и избавляет от остатков одежды старшего и себя.
Он берет руку Чимина и засасывает его пальцы, обильно смачивая, а после ведет его руку себе за спину. Пак завороженно наблюдает за всеми его действиями. Он понимает, что такой смазки маловато, поэтому достает тот самый розовый флакон, с маслом для детей. Он берет инициативу в свои руки, давит смазанными пальцами на колечко мышц, сразу понимает, что Чон в душе успел себя растянуть. Входит уже двумя пальцами, покрывает лицо напротив нежными поцелуями, ловит каждый вздох. Чимин сгибает пальцы под определенным углом, его пальцы безусловно короче, чем у Гука, но их достаточно, чтобы надавить на чувствительную железу и вырвать высокий стон у парня. После парень привыкает уже к трём пальцам, что так сильно давят на простату, он насаживается на них, шепча куда-то в шею что-то несвязное, смешивая имя парня и бесконечный скулёж.
Чонгук достает из-под подушки презерватив и сам бережно надевает его на член Чимина, а затем медленно насаживается. Его размер совсем не такой, как у его пальцев и ему снова нужно привыкать. Слезы скапливаются в уголках глаз, он не может сконцентрироваться на чем-то, пока он на Чимине, который так прекрасен, который такой внимательный к нему. Там, где он касается, по ощущениям остаются ожоги, всё внутри превращается в кашу. Он так много знает о его теле. Чонгук подозревал, что он слишком чувствительный, потому что он кончал лишь от того, что пухлые губы Чимина засасывали соски, оставляли яркие отметины возле них, но в то же время, неимоверное удовольствие ему приносит, когда Чимин сильно сжимает его талию, бёдра, обхватывает шею. И прямо сейчас Чимин смыкает пальцы на шее Чонгука и тянет его на себя, вовлекая в поцелуй и начиная медленно душить. Он отпускает его, ухмыляясь, когда Чон уже потерял контакт с этим миром, когда всё исчезло. Он чувствовал такое сильное удовольствие впервые в своей жизни. Окончательно отойдя от этого состояния и привыкнув, он активно двигает сильными бёдрами, обхватывая шею парня руками.
— Мм. Малыш, ты выглядишь обеспокоенным, всё точно хорошо? — с придыханием спрашивает старший, он всегда так сильно беспокоится о нём.
— Ахх. Папочка, я-я так тебя ревную.
Чимин улыбается и притягивает парня, чтобы оставить поцелуй на его губах, не забыв больно укусить его за губу.
— Щеночек, ты же знаешь, что я только твой, — член Чонгука в руке Чимина дергается с этого «
щеночек».
— П-папочка только мо-ой, даа, — Чон уже откровенно скачет на своем парне, скуля и оглушая высокими и протяжными стонами.
Пак гладит гладкую спину, наблюдает за тем, как крепкие мышцы сжимаются и расслабляются, поддерживает его за тонкую талию. Его мальчик такой развратный - вот какая его настоящая сущность. Он облизывается и оставляет красно-синий укус на шее напротив, зализывая следы зубов, за что получил такой жалостливый стон, что хотелось бы покрыть это тело укусами полностью. Он стонет ему на ушко, оттягивая зубами сережку, выкручивает его соски, заставляя сжимать горячие эластичные стенки возле члена. Нет и не будет никого лучше Чонгука - кто сможет сравниться с этим прелестным мальчиком?
Они оба на грани безумия. Весь мир сузился до общего горячего дыхания, быстрого сердцебиения, пожирающих взглядов, стонов. Больше нет никого, кроме них. Чонгука первого накрывает оргазм, он пачкает руку хёна, его живот, отстреливая так, что немного попал ему на ключицу, дрожа так, словно он находится зимой посреди пустынных улиц. Чимин насаживает младшего с такой страстью, силой, безусловно оставляя синяки на талии, рёбрах, бёдрах. Он спускает в презерватив, находясь внутри мальчика, громко простонав: «малыш». Чон чувствует как внутри него пульсирует член, а затем, как разливается в нём тепло.
Пак завязывает презерватив, вытирает влажными салфетками сперму и укутывает Гука в одеяла, нежно целуя его в плечо.
— Папочке понравилось? — медленно проговаривает младший, осипшим голосом. — Я так старался для него.
— Безумно, — выдыхает в самые губы, Чонгук довольно улыбается, а после покрывается мурашками.
—
Ты самый послушный щеночек, малыш.
