***
Сергей усмехается, смотря на смущающегося журналиста, что так тщательно пытается скрыть застенчивость, когда мужчина отвешивает ему завуалированный комплимент. Антон сидит, обложившись журналистической аппаратурой и мучительно осознаёт, что редактировать записанный на диктофон материал придётся самому, иначе в отделе на него могут косо посмотреть, учитывая, что сейчас находится на пленке. — Итак, — Антон прокашливается, неосознанно теребя руками пропуск журналиста, который висит на шее, — вопрос, интересующий многих: как вам удаётся побеждать соперников, которые как минимум выше вас на две головы, и это уже не говоря об их физических возможностях? — Ну, — мужчина на секунду задумался и отхлебнул воды из бутылки, — из-за того, что мой рост ниже роста оппонентов, им приходится нагибаться, чтобы удар хотя бы в лицо был как можно более точным, в то время как я могу спокойно наносить удары в солнечное сплетение и живот, особо не напрягаясь, и, когда противник сгибается из-за точного попадания в, допустим, печень, его лицо, соответственно, наклоняется, и я могу добить его ударом в нос или скулу, — боксёр, завершив ответ, широко улыбнулся белозубой улыбкой, слегка пожимая плечами. — Как долго вы настраиваетесь, готовитесь к бою? Есть ли у вас какой-то, может быть, ритуал? — Знаете, — Сергей смеётся, запрокидывая голову назад и открывая вид на подрагиваюший кадык, — это очень интересный вопрос, — мужчина проводит рукой по шее и подаётся вперёд, сжимая руки в замок на столе и совершенно не замечая, как Антон нервно сглатывает, тараня взглядом его руки. — Перед боем мне нужно один час побыть наедине с собой. Вот просто один час, без организаторов, тренеров, ещё каких-то людей. Я закрываюсь в отведенной лично мне комнате и просто сижу в тишине, без музыки, без телефона, без всего. Просто один час сижу в абсолютной тишине. — А с чем это связано? — Антон тоже подаётся вперёд, ловя каждое слово спортсмена, но через пару секунд короткого монолога понимает, что почти не слушает, а лишь вызывающе пялится на двигающиеся губы. Сергей задумывается на несколько секунд, а потом, посмотрев на замершего журналиста, чему-то своему усмехается и отвечает: — С тем, что на ринге стоит неистовый гул: кричат зрители, громко играет музыка и в плюс к этому в голове набатом бьются наставления тренера. Я отключаю голову, когда выхожу туда, существуют лишь воля к победе и кровь, что шумит в ушах, дополняя внешний гул. Именно поэтому час тишины - лучшее, ведь ты входишь в этот гул с мыслями: как хорошо, когда нет тишины, как я скучал по звукам. И это даёт сил. Антон кивает, не зная, что можно сказать на откровенность, ведь до этого интервью никто как-то и не спрашивал о таком. Он глубоко вдыхает воздух и вновь задаёт вопрос: — Как вы оцениваете свои шансы на победу против мировых звёзд бокса? — А я, по-вашему, не мировая звезда, что ли? — мужчина громко смеется, заполняя небольшое помещение раскатистым смехом, и у Антона что-то очень сильно екает в животе, вызывая желание согнуться пополам и схватить это чувство ладонями. — Ну, звезда, конечно, — Антон, дождавшись, пока боксер отсмеялся, неловко пожимает плечами и смущенно улыбается, отвечая. — Я рассчитываю на стопроцентную победу в поединках с мировыми звёздами бокса, если уж на то пошло, — Сергей отвечает, улыбается и просто как-будто светится, наблюдая за собеседником. Антон копирует улыбку и, приняв удобное положение на стуле, задаёт следующий вопрос: — Вам когда-нибудь приходилось драться вне ринга? — Конечно, — мужчина удивленно пожал плечами, кивком разрешая продолжать. — Расскажите же! — Однажды я не смог сдержаться и ударил из-за отказа. Антон в шоке смотрит на мужчину, который невозмутимо сидит напротив него. — Вы ударили женщину? — Шастун преодолевает свое удивление и на некоторое время забывает, что думал о мужчине не в совсем профессиональном интересе. — Что? — Сергей пару раз моргает, не до конца понимая услышанное. — Что, нет, господи, как вы могли такое подумать? — Не понял, — Антон сосредоточенно вглядывается в лицо собеседника. — Что значит "не понял"? Вы журналист или как? Шастун давится воздухом, вспоминая, что он не имеет права так реагировать на необычные обстоятельства, и, быстро приведя мысли в порядок, спокойно отвечает: — Прошу прощения за бестактность. Продолжим. У вас был серьёзный конфликт с... тем человеком? — Нет, — Сергей немного расслабляется, что не остаётся незамеченно Антоном, и продолжает: — Однажды, это было то ли в одном баре, то ли в ночном клубе каком-то, я проводил время с парнем, который весь вечер мне очень яро сигналил, но на предложение вместе уехать ко мне домой очень резко мне отказал. Вот тогда не удержался, тем более был не совсем трезв, и ударил. — И чем закончилось? — Мы перебросились парой ударов, а потом как-то мирно сошлись на том, что случилось недоразумение. Именно поэтому об этом не знала общественность, тот молодой человек принял решение не разглашать об этом случае, ну а я и подавно. Антон в шоке сидел на своем стуле, не зная, как реагировать. С одной стороны, сексуальная ориентация боксера заставляла его щёки пылать, потому что мозг подкидывал уже не просто нафантазированные образы, а конкретно те, которые могли произойти в реальности, учитывая новые обстоятельства. С другой стороны, та часть мозга, что ещё понимала, где они находятся, думала, как преподнести этот материал со вкусом, но так, чтобы ни к нему лично, ни к самому журналу никто не докопался, что было достаточно проблематично. Антон, прочистив горло, продолжил, как ни в чем не бывало: — То есть вы ударили, потому что получили отказ от флиртовавшего с вами человека? Я все правильно понял? — Да. Абсолютно правильно. Я и вас могу ударить, если вы не согласитесь пропустить со мной пару бокалов виски в баре неподалеку. Антон давится воздухом, неверяще смотря на мужчину. Сергей сидит, вальяжно закинув согнутую в колене ногу на другую и внимательно следит за его реакцией. — Почему меня? — Шастун немного заикается, ведь не каждый день тебе в лоб прилетают такие слова, и косится одним взглядом на диктофон, убеждаясь, что действительно придётся все редактировать самому. — А вы бы ещё посильнее губу закусывали, когда слушали мои ответы на свои вопросы. Журналист громко сглатывает и, вытерев вспотевшие ладошки о ткань тёмных джинс, поднимает взгляд на Сергея. — Ну что, как вам предложение? — интересуется боксер, шаря своими карими глазами по лицу и шее журналиста. — Интересное, — отвечает Антон, мысленно приказывая себе успокоиться, — я думаю, я согласен. — Отлично, — Сергей улыбается и отпивает глоток воды из бутылки. — Продолжим наше интервью?***
Бутылка виски закончилась очень быстро, непринужденный разговор о спорте незаметно перетек в неприкрытое флиртование, а загорелая рука на худом бедре стала задерживаться там больше, чем вообще возможно по всем канонам этикета, поэтому двое мужчин негласно принимают решение и, поднявшись и кинув на стол пару купюр, нетвердой походкой идут в сторону выхода. Выйдя на воздух, Антон останавливается, но Сергей тянет его к припаркованной в тени какого-то дерева машине, подталкивая сзади в спину. Мужчина, нажав на брелке кнопку, открывает дверь и, быстро сев на заднее сиденье, тащит на себя Антона, заставляя его приземлиться прямо на свои колени. Он закрывает дверь изнутри на замок и только тогда позволяет себе притянуть извивающегося парня поближе к себе и впиться жадным поцелуем в приоткрытые губы, имеющие вкус дорогого виски и лимона. — Как тебе вообще мог кто-то отказать? — шепчет Антон, подставляя шею под поцелуи и двигая бедрами на чужих коленях, стимулируя свой полувставший орган. — Да вообще не знаю, — Сергей прикусывает дергающийся кадык, тут же широко мажет языком по саднящему месту и дорожкой поцелуев двигается ниже. Антон дергается, когда губы касаются ключиц, и со стоном тянет имя мужчины. Его руки проворно пытаются снять с Сергея толстовку, но тот как-будто прилип к его ключицам, старательно выцеловывая их, и Антону ничего не остаётся, кроме как тихо постанывать в ответ на нежные касания. Через пару секунд мужчина отрывается от шеи и, потянувшись вверх, вновь касается чужих губ, тут же проникая в горячий рот языком. Антон мычит, сплетаясь языками, и все же тянет вверх толстовку, на секунду отрываясь от крышесносных губ, но открывая для себя спортивные тело боксёра с кубиками пресса и прокаченными грудными мышцами. Он не успевает оглядеть все прелести доступного тела, как его вновь целуют, проникая руками под рубашку, задирая её. — Если ты сейчас же её не снимешь, я к херам её порву, — Сергей путается пальцами в пуговицах, вызывая широкую улыбку парня, и Антон помогает ему справиться с преградой, в два счёта расстегнув все пуговицы и кинув изрядно помятую вещь куда-то на переднее сиденье. Мужчина расстегивает джинсы парня, и Антону приходится немного приподняться, чтобы их было удобнее стянуть, и когда джинсы наконец летят куда то к рубашке и толстовке, и парень остаётся лишь в одном нижнем белье, у Серёжи появляется шанс полностью рассмотреть представшее перед ним тело. Антон очень худ, у него длинные стройные ноги, тонкая дорожка волос до пупка, еле прорисовывающийся пресс и бледная - бледная кожа, кое-где усеянная родинками. — Я тебе статуя, что ли, чтобы меня так рассматривать? — Антон наблюдает за гуляющим по его телу взгляду полминуты, прежде чем подать голос. Мужчина пьяно смеётся, запрокидывая голову назад, и у Антона от этого вида сносит башню. Он придвигается к открытой шее за долю секунды, тут же вжимаясь в неё зубами и оставляя болючий след, на что мужчина громко стонет, стискивая в ладонях худые ягодицы парня. Руки Антона, до этого крепко сжимающие мускулистые плечи, ползут вниз по торсу, чуть царапая загорелую кожу короткими ногтями, а сам Антон ведёт дорожку губами от шеи ко рту, одновременно расправляясь с бляшкой ремня, которая звонко бренчит в его путающихся пальцах. Сергей, рыкнув, за секунду расстегивает элемент одежды, старательно вылизывая чужой рот. — Приподнимись, — шепчет Антон, получивший возможность стянуть чужие брюки, и мужчина приподнимает таз, вжимаясь своим стояком в стояк Шастуна, на что парень тихо стонет, но просовывает руки и, подцепив брюки вместе с бельем, тащит это все вниз, оголяя желанную часть тела спортсмена. — У меня сиденья кожаные, натрет, будешь ты виноват, — на грани шепота говорит Сергей, целуя подставленные под губы плечи и затылок. — Я потом поцелую, где болит, — такой же громкий шепот куда-то в затылок, и трусы с брюками слетают куда-то вниз, оставаясь валяться на полу машины. Сергей давится воздухом на такое заявление и сильно прикусывает верхнюю часть лопатки, на что парень в его руках выгибается до хруста в позвоночнике и громко стонет не то от боли, не то от наслаждения. Они, чуть-чуть повозившись на сиденье, принимают наиболее удобную позу: Сергей сидит, наполовину сползя с сиденья, и водит руками по бедрам Антона, воседающего на нем и упершегося своими коленями в спинку. — Мы кое-что забыли, — говорит мужчина, скользя горячими ладонями по внутренней стороне бедер парня, практически охватывая ладонями худую ляжку. — Что? — Антон извивается, шаря руками по торсу Серёжи и чуть ли не повизгивая от ласки, что дарит ему мужчина. — Это, — спортсмен оттягивает тугую резинку обтягивающего нижнего белья Антона и тут же отпускает её, так, что она чувственно бьёт по тазобедренным косточкам парня. — Точно, — Антон кивает, выгибаясь под горячими ладонями, крепко сжимающие его талию, — сейчас все будет. Он резко встаёт с колен мужчины, быстро пересаживается на соседнее сиденье, в секунду снимает с себя лишний элемент одежды и в одно движение возвращается обратно на колени Серёжи, охуевшего от такой сноровки. Антон вновь прижимается припухшими губами к губам мужчины, упираясь головкой возбужденного органа в живот боксера, на что оба издают громкий стон. Сергей, проведя руками по бледной коже от колен до ягодиц, ныряет одним пальцем в ложбинку, но Антон протестующие мычит, чуть прикусывая губы мужчины. — Что такое? — Я сам. И у Сергея просто рвёт башню, когда восседающий на нем парень сначала обхватывает своими губами свои пальцы, несколько секунд держит их во рту, облизывая и при этом не прекращая зрительный контакт с мужчиной, а потом заводит руку за спину, самостоятельно насаживаясь. Антон выглядит просто божественно, потому что одной рукой он держится за плечо Серёжи для опоры, а другой сам себя растягивает, при этом ни на секунды не отрывая глаз от глаз мужчины и постоянно облизывая языком красные губы. Напряжение внизу живота готово разорваться у обоих, но они упорно продолжают быть мазохистами, доводя возбуждение почти что до болезненного. — Ты... безумно... прекрасен, — Антон прикрывает глаза на слова мужчины, насаживаясь на пальцы сильнее и, видимо, задевая ту самую точку, потому что искры дикого удовольствия из глаз Сергей как-будто чувствует кожей, во все глаза смотря на парня. Когда терпение лопается, Антон придвигается ближе к мужчине и, взяв его до пульсации возбуждённый орган, направляет к себя, заставляя Сергея чуть съехать вниз по сиденью для большего удобства. Мужчина закусывает свою губу, когда головка касается растянутого входа, и громко стонет, когда на пробу делает первый толчок. — Боже, — выдыхает Шастун, хватаясь одной рукой за запотевшее стекло, а другой опираясь на крепкое плечо Матвиенко. Мужчина замирает, не решаясь двигаться, и Антон, зависнув на секунду, опускается сам, принимая в себя орган полностью По салону машины разносится полный наслаждения и страсти стон двух людей. Они начинают двигаться одновременно: Антон выгибает спину, рвано дыша и почти не попадая губами по губам мужчины в попытке поцелуя, Сережа придерживает парня за талию, помогая двигаться в ритме с собой. Крупный орган через раз попадает по комочку нервов, и Антон почти что скулит от завязавшегося узла в паху, но продолжает также двигаться, крепко прижимая к себе любовника. Сергей тяжело дышит, откинувшись на сиденье, но все так же двигаясь с парнем в такт, позволяя ему выцеловывать свое лицо. В машине спертый воздух, будто наэлектризованный сексом, страстью и желанием. Тяжёлое дыхание двух людей, мужской запах пота и выделяющегося преэякулянта сносит башню, не позволяя разумным мыслям завладеть головой, оставляя лишь путаницу из желаний продолжать это вечно и поскорее прекратить и расслабиться в послеоргазменной неге. Сергей подхватывает разошедшегося парня под ягодицы, ускоряясь, потому что чувствует подходящую разрядку, и, толкнувшись особенно глубоко в последний раз, изливается. Антон гулко стонет, по инерции двигаясь ещё пару раз, и кончает вслед за мужчиной, лишь почувствовав лёгкое прикосновение руки к эрегированному органу. Он обессиленно приваливается к Сереже, позволяя тому себя обнять, и сам тянется губами к чужим губам, нежно целуя. — Ты феерия, Антон, ты просто феерия, — выдыхает Сергей, крепче сжимая парня в объятиях.