Одна ночь в Магнолии...

Тёплая летняя ночь спустила свою шёлковую мантию на Магнолию. Звёздный свет сливался с мягким желтовато-оранжевым от уличных фанарей, что рассекал тьму, словно нож подтаявшее масло. По опустевшим улицам ходил лишь тихий ветер, что нёс вечернюю свежесть и лёгкий, почти неслышный, запах трав. Мягкий шум волн нарушал идеальную тишину, но всё же не раздражал, а наоборот — даровал спокойствие и чувство умиротворения. Очередной порыв летнего ветра колышит занавески в одном из домов Мангнолии. Сейчас им слишком жарко, чтобы обратить на это внимание, поддавшись своим чувствам, они были как два огня, что сливались воедино. Яркий, необузданный, горячий, страстный алый и нежный, мягкий, будто весенний ветерок, золотой. Такие разные, но сливаются в одно, ало-золотое пламя любви, что сладкой искомой чувствовалось внизу живота и заставляло делать поцелуи столь страстными, но в тоже время нежными и трепетными. На белых простынях лежала хрупкая фигура девушки, чьи волосы цвета жидкого золота разлились на подушке, создавая витеиватые узоры. Прерывестое дыхание вздымало пышную, обнажённую грудь. На бледно-персиковой, шелковистой, словно лепестки розы, коже были видны следы от жарких и страстных поцелуев Драгнила. Руки парня блуждали по телу девушки, нежно поглаживая и пуская одну за другой волны мурашек по телу блондинки. Горячие, такие горячие пальцы, ласкали шею и ключицы, срывая с губ блондинки тихие и мягкие стоны. Всё вышло так спонтанно, Драгнил всего лишь смотрел на свою напарницу, наблюдал за каждым её грациозным движением, от его серых, бездонных глаз не ускользнула ни одна деталь, он замечал всё, даже то, как Хартфелия немного закусывала нижнюю губу, когда о чём-то думала. А этот запах. её запах — такой родной, такой неповторимый, услышав который хотелось прижать к себе и больше никогда не отпускать. Но последней каплей был взгляд этих карих глаз, от которых он терял голову. Именно после этого Нацу и поцеловал Люси, страстно, горячо, так, как целовал только он, и пошло оно к чертям это столетнее задание. Сейчас, именно в это мгновение он хотел именно её: свою любимую Люси. Руки блондинки обвили шею розововолосого, девушка ответила на поцелуй, отдаваясь такому страстному, но уже более ласковому поцелую, в который её вовлёк этот дракон. Прошло всего ничего и уже обнажённая Хартфелия ловила на своей шее, плечах, животе, груди поцелуи парня. Пара не пороронила ни слова, за такое количество времени, они уже понимали друг друга без слов, хватало только взгляда, а сейчас во взгляде обоих читалось желание и любовь, что горела таким ярким пламенем. Девушка никогда бы не подумала, что её Драгнил, такой искусный любовник, но чувствуя возбуждение, что накатывало новой и новой волной, Люси вообще переставала соображать, а просто отдавалась на «съедение» дракоше, который наслаждался изгибами тела блондинки и уже успел освободить её от «лишней» одежды. Горячие руки скользнули от талии девушки к её бёдрам, добираясь к самым сладким местам. —…Нацу… — скорее простонала, нежели сказала тихим голосом Люси. —…Да, принцесса, я знаю… — тихий и уже хриплый от возбуждения голос донёсся до ушей девушки. И правда, хватило только одного слова, чтобы понять, чего хочет не только она, но и он. Это та любовь, в которой нет того кто сверху, а кто снизу, ведь он и она уже одно целое, два огонька любви, что слились воедино… Громкие стоны, крепкие объятия девушки, рычание от удовольствия Драгнила наполнили пустую квартиру, погружённую во мрак ночной. Всё святое меркнет перед той страстью и похотью, что была между ними, но в тоже время такие порочные чувства находили баланс со светлой и чистой, словно утренняя роса, любовью. Стоны, вскрики, горячее, почти огненное дыхание, Драгнил буквально пожирал девушку, продолжая покрывать её шёлковое тело поцелуями, засосами, укусами. В очередной раз делая толчок и кусая блондинку где-то в районе шеи, Нацу прохрипел: — Какая же ты сладкая, моя принцесса. От его горячего дыхания, от одного его вздоха, запаха, кровь закипала в жилах, а возбуждение приходилось по всему телу, словно электрический удар, заставляя обвить его талию ногами и двигаться в такт так, словно это уже далеко не первый раз… Наверное по этому Хартфелия поддавалась этому порыву всего пару мгновений, ведь в следующий миг Нацу уже лежал на спине, а сверху, в прекрасном, холодном лунном свете, тяжело дыша, показывая себя во всей красе, сидела Люси и смотрела своими жаждущими, карими глазами прямо в его серые, бездонные. Так много… Так много они пережили, и так долго они шли к тому, чтобы сейчас, в эту невероятную, бархатную, летнюю ночь, отдаться Эросу. Впившись страстным, но в тоже время ласковым поцелуем, в губы Драгнила, Люси начала двигаться, чувствуя, как парень положил на её бёдра свои руки. Горячо, как же горячо, как же хорошо, выгнувшись в спине и выставляя свою грудь вперёд, блондинка громко стонала от такого умопомрачительного удовольствия. —… Люблю… Люблю… Как же я тебя люблю, — голос девушки доносился до чуткого слуха Драгнила… На его лице появилась, до этого не виданная Люси, улыбка Нацу. Та улыбка, которой он никогда и никому не улыбался, счастливая, влюблённая, нежная, улыбка. Улыбка, которую он подарил только ей… Возбуждение подходит к своему пику, взрываясь невероятым салютом сладких, словно мёд, чувств и заставляя громко простонать Хартфелию и крепко обняв блондинку прорычать от удовольствия Драгнила. — И я люблю тебя Люси… Очень люблю, — тяжело дыша и прижимая к себе свою принцессу, шептал Нацу и убрал с лица девушки несколько прядей золотых волос. Совсем скоро оба отдались Морфею и спали, прижавшись к друг другу, боясь, что если откроют глаза — всё исчезнет, как сон… Хрупкий, невесомый, будто горстка пепла развеется на ветру, унеся с собой всё, что было в эти прекрасные мгновения. Вот только это был совсем не сон и, хотя видела их только бархатная, немая ночь, которая никому ничего не расскажет, ведь хранит множество тайн всей Магнолии, они, эти два… Нет. этот ало-золотой огонёк совсем скоро узнает обо всём, что было, превратив свои чувства не просто в маленький, меркнущий во тьме огонёк свечи, а в огромный пожар, который уже никому и никогда не удастся потушить…