I BREATHE

– Ну, молодой человек, а чего вы, собственно, хотели? – устало разводит руками доктор и укоризненно смотрит на Стаса. Стас уже ничего не хочет. Ничего кроме сигареты, а лучше целой пачки сигарет. Не отказался бы сейчас скурить сразу штук двадцать, чтобы жгло в легких и слезились глаза. – Удивительно, что Вы еще не довели себя до нервного истощения. А с вашим образом жизни, именно это Вам и светит. Мало Вам панкреатита… Вы соблюдаете дозировку препаратов? – мужчина в халате листает медицинскую карту, вчитываясь в каракули своих коллег. Можно еще выпить, хорошенько так накидаться. Виски, водка, текила. Пара шотов, пара литров. А еще хорошо бы Стасу прекратили читать нотации. Выписали следующую порцию чудодейственных пилюль и отправили домой, пока противный медицинский запах не пропитал новое худи. – На данный момент Вы сами можете помочь себе лучше, чем кто-либо другой. Не пускайте все на самотек, в первую очередь, нужно обязательно восстановить режим сна – не меньше восьми часов в сутки. Вы храпите? Никто никогда не признается, что состоит на учете у уролога и психиатра. Но в том, что кабинет невропатолога, кажется, вот-вот станет Стасу вторым домом, он тоже никому не сообщит. Как он вляпался в это дерьмо… – Постарайтесь не нервничать, стресс Вам противопоказан. Ваша кардиограмма в норме, так что могу предположить, дело в психосоматике. Заболеваний дыхательной системы тоже нет, но, если Вы не хотите приобрести их в будущем, постарайтесь бросить курить. Стасу будто зачитывает список противопоказаний Гугл-баба. Он уже сам перешерстил все медицинские сайты, поставил себе несколько смертельных диагнозов и начитался советов разной степени паршивости на всех возможных форумах. Выслушивать по второму разу клишированные фразы просто невыносимо. – Займитесь спортом. Ваш сонный паралич в том числе явился результатом слабого тонуса мышечных тканей. Ко всему прочему, надо укреплять слабые сосуды. Можете бегать по утрам. Учитесь правильно дышать. Дыхательные гимнастики – теперь Ваш лучший друг. Теперь Стасу кажется, что задохнуться во сне гораздо лучше, чем вытерпеть эту занудную тираду о пользе оздоровительных массажей и кислородных коктейлей. Осознание того, что придется записаться в ЗОЖники, больно сжимает сердце. Ему просто нужна «Таблетка». – Вы живете один? – доктор неожиданно прекращает записи и, подняв голову, заглядывает в глаза своему пациенту. Ага. Его застали врасплох. Первый вопрос за сегодня, который обращает на себя внимание и заставляет вдруг ощутить страх. Точно такой же страх, который возникает, когда Стас в темноте откидывается на подушку, закрывая глаза. Он ведь и правда живет один. – Попросите кого-нибудь подстраховать Вас ночью. Спать нужно обязательно, ваша борьба со сном из-за страха снова задохнуться только усугубит ситуацию. К сожалению, прописать снотворное я не могу, сами понимаете, опасно, а вот от нервов таблеточки придется попить. Вот позор. Стас Конченков, 25 годиков. Не выключай ночник и подержи меня за ручку, пока я сплю, а то вдруг я задохнусь. Да, черт возьми, какие нервы, он же здоровый парень! Как получилось, что обыкновенное разгильдяйство и ночные посиделки в обнимку с секвенсором теперь угрожают его жизни? Его собственное тело восстало против него, сначала объявило сухой закон, а потом и вовсе перекрыло кислород. Какие еще фокусы стоит ждать от организма? Стас будет кашлять кровью, когда начнется тур, или что? Он уезжал от пьяных московских тусовок и выматывающих концертов в тихую Самару вовсе не для того, чтобы через несколько недель вернуться в Москву с новым диагнозом, который даже диагнозом не назвать. Вообще-то, планировалось разобраться с альбомом и отдохнуть, а все, что чувствует Стас сейчас, – это дикая усталость. Последние несколько дней слепились в один большой ком, состоящий из недосыпа, литров кофе и удушающей тревоги. Через два дня начинаются съемки в столице и выступления на фестивалях. Ему необходимы силы, чтобы не развалиться прямо на сцене, но сон – единственный способ возобновления энергии – отбирает сил больше, чем дает. И хоть загоняться, жалеть и съедать себя в самокопаниях – не в его духе, Конченков окончательно впутывается в липкую паутину собственной мнительности. Он боится, что в один прекрасный момент, когда организм снова откажется дышать, растолкать его будет некому. И как объяснить самому себе, что отказ от сна только все усугубляет, он не знает. Знает лишь, что ни за что не захочет испытать это еще раз. Так, наверное, выглядел бы ад. Ничем не примечательная, но до жути реалистичная картинка сна будто размывается и плывет, горло стягивает невидимыми путами, перекрывая доступ к кислороду. Какая-то сила удерживает его в неподвижном состоянии, не позволяя ни проснуться, ни пошевелиться. Из горла вырываются сдавленные хрипы. А резкое пробуждение влечет за собой дикий ужас и боль в легких. Тело сводит в конвульсиях, на лбу выступает ледяная испарина. Стас оказался запертым в осознанном сновидении, которое управляет его реальностью. В Москву ехать не хочется от слова совсем. Там, в своей новой квартире, он будет абсолютно один, а, значит, за ним в столицу переберется и уже родная, почти вынужденная бессонница. Совершенно некстати вперед Стаса родилась его гордость, поэтому он не может представить, как просит у кого-то помощи, тем более в таком вопросе, преподнося этому кому-то все свои слабости на блюдечке. К сожалению, его работа не прощает слабость, да и сам бы Стас не простил, поэтому уже через день он сидит в новой студии и пытается следить за ходом съемок. Когда Пимп открывает глаза, с ужасом осознавая, что отрубился прямо на студии против собственной воли, становится ясно, что дальше так продолжаться не может. Нужно, наконец, выспаться, чего бы ему это не стоило. Он измотан настолько, будто каждую ночь разгружает товарные поезда. Конченков через силу дожидается перерыва и вылетает с площадки на улицу, чтобы размяться. Свежий воздух приятно холодит легкие, становится немного легче. Он машинально тянется в карман за сигаретами, запоздало понимая, что скурил последнюю пачку три дня назад и с тех пор мужественно держится на вейпе и никотиновых жвачках. В карминах куртки полно каких-то оберток, чеков и глянцевых флаеров, насильно впихнутых дотошными промоутерами. Пимп медленно ковыляет к урне у входа в павильон и начинает по одной выбрасывать разноцветные бумажки, мельком осматривая их на предмет ценности. Последней в мусорку летит реклама «отдых 24 часа», напечатанная блеклыми чернилами на дешевой яркой бумаге, и Пимп, задерживая на ней взгляд, с каким-то странным чувством заходит в павильон. «Такими темпами, вызову себе проститутку, будет сидеть и караулить меня», – почему-то вдруг думает Пимп. И эта мысль, мелькнувшая где-то на задворках сознания, перестает быть такой бредовой в тот самый момент, когда он чуть не шлепается мимо дивана из-за резко настигнувшего его головокружения. Здравый смысл прикрывает на все глаза – была, не была. Окей, Гугл: Вызвать проститутку Москва недорого. По первой же ссылке вылезает криво склепанный сайт с фотографиями девиц на разный, но одинаково отвратительный вкус. Пимп представляет, как девушка в розовых чулках и с пошлым макияжем каждую ночь стережет его кошмары. В горле комом застревает отвращение. Но интерес не позволяет закрыть вкладку – не каждый день такое видишь. Игорь замечает, как Стас медленно шаркает мимо него, плюхается на небольшой кожаный диван, и достает телефон, странно озираясь по сторонам. Как всегда, тянет руки к лицу, водит пальцами по губам и полностью растворяется в экране айфона. Наблюдать за ним со стороны забавно. Они давно не виделись, и Боссу кажется, что с их последней встречи Стас еще больше похудел и осунулся. Под глазами запали болезненно-глубокие тени, да и в общем его друг стал каким-то дерганным. Немного подумав, Игорь незаметно проскальзывает за диван и нависает над Стасом со спины. Стас дергается и судорожно блокирует телефон, в надежде, что Игорь не успел ничего разглядеть. Песни песнями, а зашквариться перд другом не хочется. Все тщетно. – Братан, ты себе что, путану ищешь? У тебя была же вроде какая-то мадам, – Босс перемахивает через диван и занимает все оставшееся пространство, прижимая Стаса к подлокотнику. Вдвоем тесно, но Босс будто специально расправляет плечи, чтобы места стало еще меньше. Шуба Босса мягкая и теплая, тут же клонит в сон, но раздражение побеждает. – Бля, Игорь, мама не говорила, что подсматривать – плохо? Была, да вся вышла, – Пимп готов убить Босса за то, что тот так бесцеремонно нарушил его уединение. – Ты поэтому целый день кислый ходишь? Тебе бабы не дают? – громогласно смеется Игорь, толкая Стаса локтем. – Че? Нет. Я просто по приколу зашел, отъебись. – Чего ты паришься, открой личку в инстаграме, к тебе очередь выстроится, и не надо бабло будет тратить, – все не унимается Босс, пытаясь растормошить Стаса, но тот почему-то упорно не поддается. Только зависает на мгновение и перестает моргать. На обдумывание у Стаса уходит несколько секунд. Как бы это ни было эгоистично, ему просто необходимо хоть с кем-то обсудить все дерьмо, накопившееся в жизни. И как доказали годы их долгой дружбы, Игорь поймет его лучше других или сделает вид, что понял, не осудив. Возможно, было бы даже нечестно промолчать, не рассказав своему лучшему другу о том, от чего напрямую зависит их общая работа. Стас убеждает себя, что поступит правильно, если обсудит это с Игорем и, набрав в легкие воздуха, выпаливает быстрее, чем формулирует предложение в голове: – Короче, не хотел говорить, у меня небольшие траблы со здоровьем. – А, так ты ищешь тут ту девку, которая наградила тебя букетом? Ну блин, не удивительно, они здесь все выглядят как одна сплошная гонорея. – А-а-а, нет. У меня жопа со сном, и мне нужен кто-то, кто мог бы меня покараулить, понял. – В смысле, покараулить. Ты лунатишь что ли? – спрашивает первое, что приходит в голову Босс, так и не понимая, что вообще происходит. Видимо, дело серьезнее, чем он предполагал. – Да нет, все сложнее. Бля, не знаю, как объяснить, но у меня останавливается дыхание во сне, могу не проснуться вовремя, или впасть в сонный паралич, – Стасу стыдно. Кажется, что это даже звучит глупо. Вот-вот Босс рассмеется ему в лицо и посоветует не выдумывать и меньше загоняться по пустякам. Такое не редко с кем случается. – И ты… Ты ходил, ну не знаю, ко врачу? Что он сказал? Это опасно для жизни? – Игорь, вопреки ожиданиям Стаса, впадает в ступор и первое время не может собрать мысли в кучу, чтобы ответить хоть что-нибудь. Он действительно напуган. – Ходил я к невропатологу, но он мне ничего нового не сказал. «Я хуй знает, спите 8 часов в сутки и бегайте по утрам». Зашибись помог, полтора косаря ему за прием отвалил. Игорь тихо смеется, до боли сжимая в потных ладонях красный мех шубы, и растерянно смотрит на Пимпа. Тот кусает от волнения пальцы и ковыряет краешек маски. Это волнение передается Боссу. Он знает, что Стас не любит делиться переживаниями, признаваясь в собственных слабостях. Привык уже каждое слово тянуть из него клещами в попытках добиться откровенности. Пусть сначала такая замкнутость принималась на личный счет, подрывая в Игоре уверенность в себе и в их доверительных отношениях, теперь же не воспринималась как нечто странное. Стасу просто нужно время и поддержка. – Бля, не понимаю, как-то люто все. И часто с тобой эта хуйня? – Уже два раза было, короче. Первый раз я даже не заметил, просто перестал дышать, меня разбудили, еще повезло, что я не один был. Прикинь, как я девчонку напугал. Во второй раз под утро будильник заиграл, проснуться – проснулся, но ни встать, ни вздохнуть не могу, как парализовало, она снова больше меня перепугалась. С тех пор один спать нормально не могу, вдруг прям в кровати у себя закончусь. Стас боится, что похож на неврастеничку, но не встречает в поведении Босса ни жалости, ни насмешки, поэтому успокаивается, почувствовав облегчение от того, что наконец поговорил хоть с кем-то. – Ты поэтому проститутку хотел вызвать, понравилось девчонок пугать? Че сразу не сказал, долбоящер, у меня дома свободный диван! – Игорь вдруг чувствует бессильную злобу от того, что его друг довел себя, не поделился с ним в первую очередь, а теперь еще и тупит. – Да ну это хуйня какая-то. Я сам не сплю, мне еще и тебе не давать? – Ебать ты дурацкий, Стасян. Забей на это, я чутко сплю, так что, растолкаю тебя, если придется. Давай, жду тебя сегодня с вещами. Довольный своим окончательным решением, Игорь резко поднимается и с наглым видом убегает на площадку, тыча средними пальцами в ответ на возмущенные возражения Стаса. В конце концов, от него не убудет, а Стас, наконец, выспится и перестанет походить на помятую редьку. Видимо, Пимп сам это понимает, потому что молча садится в свое кресло, кивая Игорю перед тем, как включится камера и продолжится съемка. Дома Конченкова ждет не разобранная после приезда сумка, в которую он кидает зарядку, и ноутбук. Он вешает ее себе на плечо, идет к входной двери, но на половине пути останавливается и прямо с сумкой нерешительно садится на кушетку возле входной двери. Это, пожалуй, растерянность. И еще совсем немного головокружение. Кого ему стесняться? Не Игоря же… Сколько раз они ночевали в одном номере на соседних кроватях! Позже, поднимаясь по лестнице к игоревой евродвушке, Стас думает, что редко кому так везет с друзьями. С настоящими, которые готовы нарушить свои планы, бросить все, поддержать и вытащить из самой глубокой задницы. Они прошли через многое, и Стас со всей ответственностью может сказать, что Игорь именно такой человек. Да, ужасно сложный, грубоватый и категоричный, но просто отличный друг. Стас описывает это как «ну, Игорь мне почти родной. Респект братишке» и не забивает себе голову лишними переживаниями. Но на самом деле, со временем, выучив и поняв, он полюбил его той теплой любовью, в которой не признаются словами, лишь уютным молчанием и светлой грустью в разлуке. Любовью, которую не различают с крепкой дружбой, но чувствуют тогда, когда исчезает всякая корысть и эгоизм, и остается только подлинный союз личностей, восхищенных творчеством и успехами друг друга, однако избавленных от двойных стандартов. И Стас всегда знает, что они не лицемерны, не снисходительны по отношению друг к другу, будучи строги по отношению к другим людям. Поэтому, когда в дверном проеме показывается довольная физиономия Лаврова, Стас расслабляется. Им приходилось переживать и не такое, так что нервный бунт Стасова организма они точно осилят. Они вместе проходят на кухню, и колдуя над заваркой, Босс как бы между делом говорит: – Между прочим, зная, что ты на свое здоровье вечно хуй кладешь, я все прогуглил. Так что ты вылетишь из этой квартиры здоровым быстрее, чем выучишь, где находится толкан. – Да ты меня скорее в могилу сведешь. – Короче, отбой каждый день в одиннадцать, и по 50 отжиманий в день, а если будешь филонить, я тебе по башне настучу. – Ты ебанулся? – Стас чуть не сползает по стенке от бессилия. Он борется с усталостью и на борьбу с Игорем сил уже не хватает. – Нет, я хочу, чтобы ты не сдох к следующему туру, – басит Игорь и, понизив голос, выдает. – Ты знаешь, сука, я Доктор Босс, ага, – Игорь забавно складывает руки у паха и кивает головой - отыгрывает свой сценический образ. – Не надо только со мной возиться, а то ты ведь заебешь меня окончательно. – Ладно, я понял. Лучше скажи, ты слышал что-нибудь про синдром тревожного ожидания? – Игоря откровенно выбешивает наплевательское отношение друга, поэтому он переводит тему. – Так, я слышал, что это про падающий хуй, и при чем тут это? Я не импотент. * – Да бля, я не про сексуальные неудачи, я про обычные неудачи. Когда сам себя на негатив программируешь, только хуйня и случается, – с видом знатока, пересказывает статью из интернета Игорь. – Ты боишься, что задохнешься во сне, но, чтобы не задыхаться во сне, тебе нужно спать. – Да вы блять сговорились? Ты с этим мозгоправом одни и те же статьи в интернете читал. – Не барагозь, ляжешь спать, а я послежу, чтобы ты не откинулся. – Окей, посмотрим, что выйдет. Спать действительно хочется. На голову словно надели медный таз и со всей дури по нему ударили. Таблетка спазмалгона усиленно пытается облегчить Пимпу жизнь, но быстро сдается. По вискам бьет даже самый незначительный шум за приоткрытым окном, и на языке противно ощущается каждая пылинка. Только вот сон не идет. Любые попытки достать телефон или залипнуть в ноут тут же прерываются грозными причитаниями Босса, исподтишка наблюдающим за любыми действиями друга. Он постелил Стасу на диване, оставив дверь в свою спальню открытой, чтобы, как он выразился, бдеть. Ни Игорь, ни Стас в эту ночь не спят – думают приблизительно об одном, пытаясь упорядочить мысли и составить хотя бы приблизительный план дальнейших действий. Встречаются, в итоге, ни с чем в пять утра на кухне. Атмосфера такая сонная и уютная, не нарушая ее, они включают лампочку на вытяжке. По телевизору в беззвучном режиме крутится какой-то старый советский фильм, отбрасывая на лицо Игоря мягкие тени. Он без интереса наблюдает, как Стас варит кофе в маленькой медной турке, машинально шкрябая длинной ложкой по ободку, и шумно дышит через рот в унисон гудящей газовой конфорке. Его расфокусированный взгляд бесцельно блуждает по кухонной мебели и плавно останавливается на Игоре. Они так и смотрят устало друг на друга в абсолютной тишине, пока не убегает кофе. Игорь поднимается, достает тряпку из-под раковины и начинает рассказывать какую-то уморительную историю про пролитый кофе, которая произошла, когда Стас торчал в Самаре. Босс в Москве, а Стас в Самаре. Жизнь кипит в Москве, а Стас чахнет в Са-Ма-Ре. Пока не полностью осознанно, но Лавров винит Самару в том, что со Стасом произошло, в том, что она так и не отпустила его к Игорю. Они выходят из подъезда с последним гаснущим фонарем и едут на звукозаписывающую студию на машине. Утром Игорю не нравилась эта идея, потому что бессонная ночь определенно точно сказалась на его реакции, но вечером, на пути к дому, он чуть ли не благодарит судьбу за то, что вопреки здравому смыслу сел за руль: Стас откидывается на спинку, смешно склонив голову к плечу, и дремлет, подрагивая тонкими веками. Игорь делает радио тише и сворачивает в противоположную от дома сторону, чтобы намотать пару кругов вокруг квартала. Почему он не может спать так же, но в кровати? – Слушай, я, когда в универе еще учился, тоже режим себе к хуям сбил. И если совсем не уснуть было, я просто лежал с закрытыми глазами и старался ни о чем не думать. Не высыпался, конечно, но зато был отдохнувшим, – уже в квартире делится опытом Лавров, – главное поменьше ворочаться и расслабиться. – Тебе бы сборник советов напечатать. Один лайфхак другого охуеннее, – Стас трет глаза и морщится из-за того, что Игорь снова поднимает эту тему. Уже и не вспомнить, когда они говорили последний раз о чем-то другом. – Ну и че те не нравится? Это ж логично. – Из серии «если вы боитесь высоты, постарайтесь перестать бояться высоты». Рабочая схема, бро. – Ой, ты даже не пробовал, но сидишь и пердишь тут. – Да понял я. Мне, короче, еще врач сказал, чтобы я на спине не лежал, сечешь. – Почему? – Ну, типа, так больше вероятность. Ученые выяснили, вся хуйня. – Давай тебе на спину что-нибудь прицепим, чтоб неудобно было. – Сук, я тебе принц на горошине, что ли? Ночью Стас, отлежав оба бока на неразобранном узком диване, переворачивается на живот и честно думает, как ничего не думать. В голове крутятся мысли о том, как он проиграл сегодня вечером Игорю три партии в приставку, как Игорь расслабленно выглядит во сне, и что в живой природе такое зрелище встречается нечасто, об их с Игорем предстоящем выступлении на фесте и о том, что Игорь катал его час по Москве, пока он спал. А еще думает, что не думать об Игоре, живя в его квартире и находясь рядом с ним 24/7 – невыполнимая миссия. Через открытую дверь в игореву спальню слышно, как Лавров тихо сопит, видя уже, наверное, десятый сон. С мыслью об этом Конченков закрывает глаза и медленно проваливается в темноту. Ему снится, как он спит и не может пошевелиться. Все тело от макушки до кончиков пальцев парализовано. Белая простыня медленно оборачивается вокруг его запястий, щиколоток и шеи и давит на ребра, выбивая из тела кислород. Легкие точно схлопываются, как в вакууме. В закрытые веки больно бьется солнечный свет, выжигая на сетчатке черные пятна. Душно и страшно, в ушах белый шум и чьи-то булькающие хрипы. Ему бы ущипнуть себя, но ни одна мышца в его теле не отзывается на команды. Кажется, это никогда не закончится – 10 минут, 30 минут, 2 часа, но его будит крик. Кричит сам Стас. С него резко сбрасывают одеяло и несильно дергают вперед, усаживая на диване. Чьи-то руки гладят его по плечам, разгоняя кровь в онемевших конечностях. Через несколько минут он уже может различить дрожащий голос Игоря и запах сгоревшего на сковородке завтрака. Из горла наружу рвется судорожный кашель, а по лбу на ресницы стекают капли пота. – Ты как, жив? – Что горит? – запах невыносимый, и это первое, о чем хрипит Стас. – Ебать! – матерится Лавров. Он подлетает к плите, убирая сковородку с огня и врубая вытяжку, а затем быстро открывает окно. В комнату врывается прохладный весенний воздух. Он даже дыма не заметил, не то что запаха. Хоть и знал, что это случится, знал, как с этим бороться, но только в теории. В реальности следовать пунктам плана оказалось труднее. Применять на практике почерпнутые из интернета знания не хочется больше никогда. – Так, спокойно, все уже закончилось, ты главное дыши. Давай, вдох-выдох, через нос. Хочешь воды? – успокаивает Лавров, вернувшись к Стасу. Игорь сидит рядом со Стасом, вцепившись мертвой хваткой в его запястье, и внимательно смотрит, как медленно дергается его кадык и дрожат губы. Стас, приходя в себя, пытается вдохнуть носом больше, чем может. Его глаза закрыты, а ладони просто ледяные. – Давай, Стасян, тише, – у Игоря заканчиваются слова, он не знает, что сказать, чтобы другу стало легче, поэтому просто остается рядом и шепчет какой-то несвязные бред, скорее для себя, чтобы на диване не оказались уже две полуживые туши. Рука, которой он держит Стаса, затекает, но он просто не в силах ее разжать, будто в этом контакте Лавров заключает весь контроль над Стасом и в целом над ситуацией. Отпусти, и его оторвет от земли, он уже не сможет помочь. – Бля, вот это пиздец, – выдавливает из себя Пимп и открывает глаза. Первое время комната плывет, как при сильном алкогольном опьянении. – Ты как, нормально? – Нормально, только дай еще посижу. – Это, типа, паралич был? Охуел ты, конечно, так кричать. Я чуть кони не двинул, – Игорь не знает, зачем сказал это. Он замолкает, одергивает руку, и над ними повисает пауза. – Я сам чуть кони не двинул, – устало бормочет Конченков, а потом чуть тише добавляет: – Спасибо, кстати… – Давай я тебя в душ отведу, полегче станет. Пока Стас моется, Босс себе места не находит. Закрывает окно, пока холодная весна окончательно не погубила стоящую на подоконнике полудохлую фиалку, принимается отмывать сковородку, но тут же бросает, не в силах выстоять спокойно, затягивается вейпом, но давится и отбрасывает в сторону. На деле все оказывается гораздо страшнее, чем написано на сайтах, но это лишь потому, что перед ним не просто манекен или левый чувак, а его лучший друг. Самый близкий человек зеленеет на глазах, а он и сделать ничего не может. За руку подержать, в лицо подуть. Биг Рашн Босс: квалифицированные медицинские услуги от лучших специалистов. – Выглядишь лучше, – подмечает Игорь, когда Стас возвращается в гостиную. – Ага. Заебись. – Поедешь со мной на студию или здесь останешься? – Нет, погнали, я в норме, – врет Стас. Оставаться в квартире Игоря одному не хочется. Сидеть и ничего не делать, машинально возвращаясь мыслями к случившемуся – тем более. Нужно отвлечься от этого всего. Ни в коем случае не жалеть себя и не давать Игорю лишних поводов для беспокойства. – Ладно, тогда давай заедем куда-нибудь пожрать, я спалил наш завтрак. Лень что-то готовить по новой. Когда парни второй день подряд приезжают вместе, (а вчера еще и уехали вдвоем, чуть ли не под ручку) Фадеев окончательно охуевает и требует объяснений. Они никогда не были так погружены сами в себя и друг в друга, и Дима не знает, как к этому относиться. – Вы двое, какого хера? Ходите, шерочка с машерочкой, по углам шушукаетесь. У вас че, медовый месяц? Под пытливым взглядом Фадеева Стас превращается в собственную тень и замирает как котенок, которого загнали в угол. Он растерянно глядит на Игоря, еле заметно мотая головой. Босс замечает это и закатывает глаза: – Херовый месяц. Я это, проиграл Пемпу. Теперь вожу этого мухлевщика на тачке на работу, – не моргая, на ходу придумывает чушь Босс и косится на Стаса, который удивляется новой информации, похоже, даже больше Фадеева. – Да, у меня теперь личный водила, понял, – находится Стас. – Придурки, хоть бы рассказали мне. Тут блин какая-то движуха, а я не в теме. Диму этот ответ не устраивает, но он предпочитает замять тему, когда упирается в крепкую броню, выстроенную вокруг их общего секрета. Они вдвоем всегда были на своей собственной волне, поэтому пытаться понять или выпытать подробности он не собирается. Просто взглядом провожает эту сладкую парочку, пока они не скрываются из вида в машине Босса и убегает в сторону метро. – Бля, братан, спасибо, что не сдал, – Конченков в очередной раз убеждается, что Игорь – лучший человек в его жизни. – Да че там. Сам захочешь, расскажешь. Но ты б себя видел, чуть со стеной не слился, – Игорь смеется и пародирует друга. – Да я пересрался. Что ему было отвечать? Как Фадей еще в этот бред поверил… – Че-то мне и не кажется, что он поверил. Он как на тебя посмотрел, сразу понял, что мы ему пиздим. Он же не тупой. – Надеюсь, я свалю от тебя раньше, чем он догадается, что мы вообще что-то мутим. – Если ты так каждый раз будешь орать, я сам съеду. Со стороны пассажирского сидения слышится тяжелый вздох и цыканье зубами. – Да ну че ты, я же понимаю все, не ссы, – оправдывается Игорь, когда до него доходит, что он задел Стаса своими словами. – Я тебе говорил, что идея ебаная. После Питера домой вернусь, нахуй это все. Я не инвалид. – Разбежался! Я тебе сказал, что все нормально, че ты выебываешься? Пей свои пилюли, не бухай, спи побольше, и все будет хоккей. – Ты щас похож на мою маму. Откуда в тебе это? Я тебе на день рождения собаку подарю, чтобы ты на ней отрывался. – Это, блять, человечность. Я к тебе заботу проявляю, а ты, пидор, не ценишь. – Ууу… Ну тогда тебя не пес, а баба нужна. – Бабы отменяются, пока ты спокойно не вздохнешь. – Ага, зато с бабой дышать не сможешь уже ты. Плавали – знаем. – Такая у нас работа, братан, че поделать. Их работа, лишь на первый взгляд кажущаяся полной праздной и веселой безалаберности, требует абсолютного сосредоточения, выматывает похлеще физического труда и первым делом бьет по личной жизни. А самое противное, что большая часть этой работы завязана на постоянном общении. С гостями, организаторами, коллегами. Еще одна проблема в копилку Стаса. Каждая клетка его тела состоит сейчас из апатии, и любой диалог с ним, наверно, не из приятных: внимание рассеивается, а раздражительность сочится из каждого звука. Как Игорь терпит его целыми сутками – очередное Чудо Света. Стас старается изо всех сил не быть говнюком и выразить благодарность Лаврову за ту неоценимую моральную и физическую поддержку, которую оказывает ему Игорь, но слова не складываются в нужные фразы. Он боится показаться через чур сентиментальным. Все оставшиеся три дня Стас с ужасом ждет поездки в Питер. Он лишь дремлет, просыпаясь от каждого движения, а глубокий сон морит его только накануне отлета. Но если ему ночные бдения не впервой, то Босс очень удивляется, когда ни с того ни с сего просыпается посреди ночи за три часа до первого будильника. С кровати видно только голову Конченкова, повернутую лицом к стене – он спит, и от этого у Игоря во всем теле разливается теплое спокойствие. Рядом со Стасом вообще всегда очень хорошо. С его переездом в доме абсолютно ничего не меняется. Только вот ужинать и завтракать становится не так тошно. Плюс, посудомойка заполняется в два раза быстрее. Ну, еще диван перестал выполнять функцию шкафа для ношенной одежды, потому что теперь на нем спит Стас. Да и что уж там таить, просмотр порно стал почти невозможным. Расслабиться не удается, но, черт возьми, Игорь понимает, что за вид мирно сопящего друга готов заплатить гораздо большую цену. Подрочить всегда успеется. Игорь ухмыляется собственным мыслям: Стас даже не подозревает, что за ним посреди ночи украдкой, сквозь полуприкрытые веки, наблюдает его друг. Просто спокойно спит, но вдруг как-то подозрительно всхрапывает, замолкая. Игорь даже не понимает, сколько времени проходит, прежде чем осознает, что так быть не должно. Стас определенно точно не дышит, как-то неестественно выгибаясь на простыне. От резкого подъема затекшую ото сна ногу сводит в невыносимой судороге, но Игорь игнорирует ее и несется к Стасу, собирая все углы. Не ощущая себя, Лавров встряхивает Стаса за плечи, легко бьет его по щекам и собирает остатки рассудка в одну кучу. Сейчас ему нельзя паниковать. – Стас! Стас, блять, подъем! Давай же, пожалуйста, сука! – в памяти мелькают все маты, которые Игорь когда-либо слышал. Эти несколько секунд, прежде чем Стас распахивает глаза и глубоко вздыхает, ощущаются целой вечностью. Звуки, цвета и ощущения сливаются в один густой коктейль, который цедится по венам, сгущая кровь. Когда Игорь, наконец, видит ошарашенный, немного мутный взгляд Конченкова, Земля неожиданно выкручивает рычаг гравитации на полную, и Лавров валится рядом с диваном на пол. Он откидывает голову назад, закрывая глаза, затянутые белой пеленой ужаса. Сердце колотится в бешеном темпе, отдаваясь в висках. Только теперь сигнал о боли в ноге от судороги, наконец, поступает в мозг, и Игорь тихо стонет. – Игорь, – тихо зовет его Стас. Его грудь быстро и часто вздымается. В ответ на шелестящий голос Лавров не глядя тянется к ней ватной, ослабевшей рукой и кладет ее Стасу на солнечное сплетение. Совершая над собой усилие, Стас перехватывает чужую ладонь длинными пальцами, сжимая в благодарном жесте. – Бля, а если бы я не проснулся, – шепчет Игорь, сдерживая всхлип отчаянья. – Ну, я бы тоже не проснулся. – Да хуй тебе. Только попробуй. – Пока что у меня неплохо получается. – Вот ты пидор, конечно. – Сам пидор, залезай давай, – Пимп откидывает одеяло и неуклюже двигается дальше от края, чтобы освободить немного места Игорю. Игорь ложится набок совсем рядом, соприкасаясь с парнем почти всем телом и неосознанно задерживает дыхание от близости. А потом так же неосознанно втягивает в легкие воздух, когда Стас тыкается ему лбом в грудь. Они засыпают вместе. В десять часов утра на телефон Игоря приходит сообщение от Димы о том, что рейс переносится на час раньше, поэтому с горящей жопой парни собираются за 20 минут. О случившемся подумать утром совсем нет времени, зато в самолете Стас начинает прокручивать события минувшей ночи с особым трепетом. Как потом, после приступа, он вдыхал горький запах Игорева пота, как его бородатый подбородок упирался ему в макушку, как его крепкая ладонь сжимала на спине мятую футболку, а колено упиралось в худое бедро. Стас заливается краской и закусывает костяшку указательного пальца. Опасливая оглядываясь, он ругает себя за то, что не может справиться с эмоциями. Словно весь самолет может слышать его мысли, а особенно Игорь, сидящий от него через кресло. Только вот Стасу не стыдно. Он ничуть не сожалеет и с садистским удовольствием понимает, что повторил бы все вновь без изменений, будь у него шанс что-то исправить. Хотя бы потому, что он, наконец, действительно выспался. Во многом именно благодаря этому они отыгрывают концерт на десять довольных Игорей из десяти. Босс почти светится от счастья, когда, подпрыгивая, семенит за Стасом в гримерку и, настигая его, порывисто обнимает со спины прямо на глазах у Фадея. Смирившись с тем, что его друзья «ебанулись в край», Дима уже даже не обращает внимание, чего не скажешь об остальных. В гримерке полно других «неравнодушных» к ним артистов и их знакомых, поэтому им не удается побыть наедине. Как только с парней переключается всеобщее внимание, Стас хватает Игоря за локоть, кивком предлагая выйти. Ему хочется сбежать из душной комнатки, чтобы лично поделиться с Игорем эмоциями от концерта. Возможно не только ими. Просто побыть только вдвоем, так, как привык за эту неделю с небольшим. Пока они ищут свободную каморку, азарт в их венах закипает, оставляя ожоги на красных щеках. Стас сгрызает себе все губы – он не может прийти в себя от собственной смелости – каждый из них понимает, за чем именно Стас позвал их. Игорь победно рычит, когда находит незапертую дверь и пустоту за ней, и тянет задумавшегося Стаса на себя. В темноте какого-то подсобного помещения, слышны только их тяжелые дыхания. Пимпу нестерпимо хорошо стоять так близко к Лаврову. Он помогает ему избавиться от бороды, а затем стягивает с себя влажную балаклаву. С масками исчезают последние предрассудки. То, что держало его все это время, расслабляет свою хватку. Стас смотрит Игорю в грудь и расщепляется на атомы, когда тот притягивает его за пояс к себе. Конченков просовывает руку между полами шубы и обнимает вспотевшую спину. Ему все еще не заставить себя посмотреть Игорю в глаза, потому что тогда придется признать, что все происходит с ними, в этой реальности, и отменить ничего не получится. Закрыть глаза тоже не торопится – не хочет, чтобы эти мгновения запомнились как сон. Все более чем осознанно, реально. Игорь прислоняется щекой к щеке Стаса и, скользя по ней, сползает до его шеи, почти касаясь губами тонкой кожи. Щекочет дыханием и невесомо целует место ниже уха, заставляя Стаса наклонить голову, обнажив ключицы. Стаса ведет, он глухо стонет, толкается в Игоря торсом и путает ему волосы. Между ними образуется горячий вакуум. Игорь в нетерпении мычит, губами тычется в гладкую скулу, в подбородок, а потом в сомкнутые губы. Они у Стаса обветренные, искусанные и сухие. Целует его в верхнюю губу и пальцами оттягивает подбородок, приоткрывая Стасу рот. Пимп закрывает глаза. Отвечает и хватается за широкие плечи, чтобы удержаться на ослабевших ногах. Горячей рукой на голом животе и одним движением бедер Игорь выбивает кислород у Стаса из грудной клетки, заменяя его воздушной, невесомой любовью. Дыхание перехватывает прямо как тогда ночью, но Стасу не больно, ему лучше, чем когда-либо. В его ладонях сейчас самое ценное, самое действенное лекарство. Панацея по имени Игорь. В Москву они возвращаются снова не выспавшиеся, но вовсе не потому, что полночи устраивали пляски с бубнами из-за закидонов организма Пимпа. И не потому, что Фадеев чуть не убил обоих, из-за того, что сорок минут искал их, подняв на уши половину охраны. Оказалось, внезапно, что в общем номере с другом можно заняться гораздо более интересными вещами, чем всю ночь банально слюнявить подушку. Например, лежать у Босса на животе, не понимая, как теперь быть дальше, но продолжая упорно любить и испытывать от этого безумное счастье. Или целовать Стаса в плечи, давая ему немое обещание защитить ото всех и от всего. Говорить без умолку и без смысла. Дома прямо с порога Игорь утаскивает Стаса в кровать. Тот, наконец, спит крепко, ему в спину носом тычется Лавров, сквозь сон вслушиваясь в легкое дыхание. Такое внимание даже льстит. Босс утверждает, что это все благодаря его неоспоримому могуществу и абсолютной власти, и все-таки ухитряется заставить Стаса отжиматься и ложиться спать вовремя, отпаивая его по вечерам ромашкой. Тот матерится, но скорее на самого себя и свою лень, ведь понимает, что лечение – не прихоть Игоря, а необходимость. К тому же, приступы, которые вскоре исчезают насовсем, оставляя за собой лишь колючие воспоминания, Игорь каждый раз сцеловывает с губ. И когда врач подтверждает выздоровление, Стас не возвращается к себе домой. * Существует "Синдром ожидания сексуальной неудачи", он связан с потенцией. Это исключительно психологическая тема, перекликающаяся с проблемой мнительных людей ожидать всегда только худшее, но она с сексуальностью никак не связана.