i'm gay for you;

Чондэ – тощий, и на его костлявые бёдра встанет разве что у совсем отчаявшегося, но Кёнсу себя таковым не считает, у него личная жизнь до недавнего времени процветала, причём с девушкой. Милой такой, с аппетитной задницей, а ещё переполненной сладким, но не приторным эгьё, и Кёнсу было с ней хорошо. А потом «давай расстанемся» и Чондэ в дверях напротив с огромной коробкой и костлявыми бёдрами, но вздутыми напряжёнными мышцами на руках. Бэкхён своими насмешками совсем не помогает. Как-то так получилось, что мир тесен, и Бэкхён с Чондэ – кореша-одногодки, квартиру по соседству они вместе нашли, и теперь Бэкхён, у которого, вообще-то, свой диван есть, большую часть времени просиживает в его квартире и опустошает запасы холодильника. Даже сейчас он сидит тут, закидывает горсть попкорна в рот и смотрит с деланным сочувствием на испытывающего кризис о своей потерянной ориентации Кёнсу, который сегодня как школьник заикался, когда Чондэ ему дверь открыл, галантно вперёд пропуская. — Давай его к нам пригласим, — предлагает Бэкхён. — Чего он там один сидит, а у тебя еды куча. Кёнсу вздыхает, закатив глаза. Еды у него куча, потому что кое-какая задница постоянно у него находится и съедает всё что видит, а потом ноет и за животик просит потрогать. Вообще, если уж становиться геем, то на Бэкхёна легче запасть. Он дурачится много, но в нужное время серьёзный парень, и бёдра у него аппетитные, зря что ли столько кушает. — Ну? — нетерпеливо переспрашивает Бэкхён. — Не пропадать же пибимпапу. У Чондэ рот вместительный. И вот он совсем не помогает. Кёнсу растерянно хлопает глазами. Мозг цепляется за последнюю фразу и думает совсем не в ту сторону. Щёки почему-то алеют, и Бэкхён, замечая это, хихикает злобно. — Ай-яй-яй, Кёнсу. Кёнсу краснеет сильнее и тычет Бэкхёна локтём. — Заткнись. — Я его позову всё-таки, — говорит Бэкхён, и Кёнсу очень не нравится злобный блеск в его глазах. Сидеть на одном диване в одном помещении с Чондэ… Кёнсу чувствует, что начинает задыхаться. — Привет хозяину, — у Чондэ приветливая улыбка и хитрый взгляд. Кёнсу понимает, что тоже улыбается, как идиот, поэтому щипает себя за бедро и выдавливает тихое ответное приветствие. Чондэ садится рядом с ним, и он и правда тощий, диван под ним даже не прогибается почти. Кёнсу хочется его накормить, поэтому он из кухни приносит пышущий жаром пибимпап. — Угощайтесь, — машет рукой и с умилением смотрит, как Чондэ уплетает его еду за обе щёки и стонет, с набитым ртом произнося: — Вкуснятина какая. Да простит меня мама, но эта еда – пища богов. — А я что говорил, — довольно замечает Бэкхён, выглядя таким гордым, словно сам приготовил. Кёнсу смущённо улыбается. Готовка – это то, что он любит, а готовить для себя как-то слишком скучно и по-старпёрски, поэтому, даже несмотря на то, что он ворчит постоянно, кормить Бэкхёна ему всегда в радость. — Фильм-то включай, — Бэкхён толкает его бедром, и Кёнсу сразу забывает все добрые слова, которые только что думал про друга. Он подключает флэшку и врубает кино. Если бы кто спросил его после, о чём он, он бы не ответил. И вовсе не потому, что большую часть фильма следил за меняющимися на лице эмоциями Чондэ. • Кёнсу медитирует. Закрывает глаза, считает до десяти, но перед глазами всё та же костлявая задница в узких джинсах и пронзительный голос. Чондэ шумный и весёлый, но только в определённые моменты. Он теперь и один к Кёнсу в гости приходит, и тишина между ними тёплая и уютная. Чондэ говорит только тогда, когда есть, что сказать, а Кёнсу по сути своей не болтливый. Думать о том, как идеально они подходят друг другу – не хочется. Ему Бэкхёна хватает, который умиляется как аджумма и за сердце хватается. — Вы как два паззла, идеально соединяющиеся краями. Поэт из Бэкхёна вышел бы так себе. — Ты работать-то будешь? — вырывает его из сладких грёз, где Кёнсу нашёл отличный способ использовать высокий голос Чондэ против Бэкхёна, Чунмён. — Буду, — кивает Кёнсу, вздыхая. Статья саму себя не напишет, и пусть они над музыкальной колонкой с Чунмёном вместе работают, спецификой всё-таки различаются. Чунмён за интервью отвечает, а он сам основную часть пишет. — Ну чего ты? — Чунмён подсаживается к нему поближе и сжимает ладонь. Кёнсу нервно облизывает губы и думает, стоит ли спрашивать. Но терять ему уже нечего, а Чунмён – добрый и понимающий хён, пусть и с шутками глупыми. — Как ты понял, что тебе парни нравятся? — Ч-чего? — удивлённо задыхается Чунмён и слегка алеет щеками. — Парни, хён. Как ты понял, что тебя они привлекают? — Ну, — Чунмён опускает его ладонь, глядя на их руки со смущением. — Просто… Понял? Кёнсу вздыхает. — Ты не помогаешь. Чунмён задумывается, хмуря брови. Его губа забавно выдвигается вперёд, и он выглядит ещё моложе, чем есть на самом деле. — Да ладно, хён, проехали, — Кёнсу равнодушно машет рукой, хотя сердце заходится от беспокойства и стеснения. — Я в школе с девушками встречался, а потом влюбился в парня одного, но ничего не было. Мне и девушки до сих пор нравились, да и в нашей стране легче ведь с ними встречаться? — нервно смеётся Чунмён и ерошит пятёрней волосы. Воспоминания, кажется, не самые приятные, и Кёнсу стыдно, что он заставил его подумать об этом. — А потом… Ну, ты знаешь. А потом у Чунмёна Чанёль случился. Звезда начинающая, в узких кругах известная. Они, кстати, из-за ориентации его и познакомились. Чанёль в скандал попал, когда с парнем засветился, и фанаты, как всегда, разделились на два лагеря. Одни – поддерживали, а другие – ненавидели. Их журнал за это зацепился, Чунмёна на интервью отправили, и вернулся он оттуда словно другим человеком, потерянный, в другом мире. А со следующей недели бесконечные подарки и цветы и Чанёль с гитарой наперевес под дверями их офиса, который в тридцать два улыбается и машет огромными руками, только Чунмёна завидев. Кёнсу за ним настороженно следил, не давая друга в обиду, но у Чанёля, похоже, всё серьёзно было, он так и сказал. — Он мой, я его никому не отдам. Повыпендривается и успокоится. Чунмён и правда повыпендривался и успокоился. Принял все ухаживания и теперь живёт счастливый. — Хён, мне парень нравится, — говорит Кёнсу, и Чунмён мягко улыбается. — Ну, это я и так понял. И какой он? И Кёнсу рассказывает. Горло с непривычки саднит, много ведь говорить он не привык, но не может пропустить ни детали. У Чондэ голос красивый и руки сильные, а задница и бёдра – костлявые, сколько бы Кёнсу его не откармливал, но привлекают почему-то до сих пор очень сильно. У Кёнсу на него стоит так, как ни на одну девушку не стояло. А ещё совсем не помогает то, что Чондэ заботливый и запоминает все незначительные мелочи. У Кёнсу в груди каждый раз что-то тёплое шевелится. — Мы к вам в гости придём, — говорит Чунмён. — Познакомишь меня с ним. • Кёнсу не любит вечеринки, и больше двух людей за раз терпеть не может, но вот их в его квартире уже пятеро, и дышать становится сложнее. Бэкхён заботливо потирает его спину, а Чанёль с другой стороны склоняется к его уху и шепчет: — Гей он. — Это твой радар подсказал? — недоверчиво шепчет в ответ Кёнсу в ответ, и Чанёль смеётся. — Не-а, просто знаю его. Мы с ним зависали как-то вместе. Ну, конечно. Чанёль легко сошёлся с Бэкхёном, то ли в силу одного года рождения, то ли в силу долбанутости, поэтому тусили вместе часто. Вот только о Чондэ Кёнсу никогда ни от кого не слышал, и это даже обидно. Прятать такую прелесть. Кёнсу краснеет от своих мыслей, и именно в этот момент Чондэ смотрит на него с лёгкой улыбкой. Кёнсу давится соком, и он льётся у него через нос. Чанёль бьёт своей большой лапой по его спине. — Осторожней, — встревоженно говорит Чунмён, отталкивая своего парня, который силы рассчитывать не умеет, и вытирает лицо Кёнсу салфеткой. У Кёнсу оно горит от смущения, потому что так проколоться перед Чондэ может только такой неудачник как он. — А давайте в караоке попоём, — Бэкхён перетягивает внимание на себя, и Кёнсу благодарно смотрит на него. — У нас тут все люди музыкальные. Они соглашаются, и Бэкхён настраивает телевизор, а Чанёль приносит импровизированные микрофоны из его комнаты. Кёнсу забирает свой дезодорант и смеётся, когда Чунмён остаётся в руках с тюбиком зубной пасты. — Прости, хён, — в голосе Чанёля ни капли раскаяния, и Чунмён, сощурившись, смотрит на него. Даже Кёнсу с его астигматизмом немного неловко от тяжёлого взгляда хёна, но Чанёль только ухмыляется в ответ. — Я отработаю, да. — Ну фу, — ноет Бэкхён. — Не травмируйте мою гетеросексуальную психику. Кёнсу тихо смеётся и снова ловит внимательный взгляд Чондэ на себе. Не зная куда деть руки, он салютует ему микрофоном, и Чондэ в ответ машет бутылкой с пеной для бритья, выглядя самодовольным. Ну, у них у всех вещи неплохие, на микрофоны похожие, у всех, кроме Чунмёна, над которым Чанёль всё ещё тихо посмеивается. • У Чондэ, на самом деле, бёдра мягкие, а задницу приятно мять в своих ладонях. Кёнсу как-то пропускает тот момент, когда он оказывается в коридоре, прижатым к стене крепким телом Чондэ. Вот недавно они сидели в гостиной и пели песни, кривляясь и переделывая разные хиты под свой лад. У Кёнсу дыхалку спёрло, но он всё равно смеялся и ноты высокие брал. До Чондэ всем было далеко, но тот не выделялся и наравне всех придуривался. Только под конец он спел им один, так, что у Кёнсу все пальцы на ногах поджались, а по коже мурашки побежали. Они на него смотрели все, как на чудо, затаив дыхание, и Кёнсу, хоть и не имел права, ревновал и хотел спрятать Чондэ ото всех, потому что восхищаться им в одиночку было проще. А потом Чондэ сказал, что устал и ему пора, поэтому Кёнсу, как хозяин, прошёл проводить его до двери. И теперь они целуются смазано и как-то поспешно, словно боясь не успеть. Жадно кусают губы друг друга, и Кёнсу чувствует, как слюна стекает по подбородку, но не испытывает ни капли отвращения. Ему охуенно хорошо, особенно когда к его бедру прижимается чужой возбуждённый член, и просто осознавать, что ты заводишь мечту своих мокрых снов, оказывается выше его сил. Кёнсу стонет и сжимает его задницу сильнее. Чондэ в его губы поскуливает в ответ. — Блять, как мечтал об этом, — он выцеловывает его шею, и Кёнсу откидывает голову назад, больно ударяясь затылком о бетонную стену, но искры удовольствия, вспыхивающие под веками, перекрывают все неудобства. — Долгое время мечтал, позволишь? Чондэ опускается на колени, и Кёнсу смотрит на него, постанывая от осознания, о чём тот его спросил. — Твою мать, — он вплетает ладонь в его волосы, и Чондэ ластится, как котёнок, а потом облизывается и улыбается хитро, спуская его штаны и губами лаская член через бельё. — Твою мать, твою мать, твою мать. Смотреть на это непотребство сил нет, хотя очень хочется, но глаза сами собой закатываются от наслаждения. Кёнсу кусает ребро своей ладони, потому что где-то в сознании появляется мысли, что они в коридоре и их может увидеть каждый. Чондэ берёт в рот немного неумело, давясь, но Кёнсу не торопит его, хотя хочет схватить чужие волосы в более крепкий захват и насадить до упора, но просто то, что Чондэ не хватает опыта, сводит его с ума и он готов спустить прямо так. — Блять, какой ты, — Кёнсу почти плачет и всё-таки давит немного на затылок. Чондэ смотрит на него снизу-вверх, его глаза блестят, а губы, истерзанные, слишком блядски выглядят вокруг его члена. — Бля-я-ять, не могу больше. Кёнсу кончает, и ему даже не стыдно, что так быстро. Чондэ слизывает с губ белёсые капли, поднимаясь. — Мои коленки, — ноет он вдруг, и Кёнсу фыркает от смеха, прижимая его к стене. Быть с парнем должно быть непривычно, но с Чондэ почему-то всё правильно, и Кёнсу, немного боясь, ныряет рукой ему в штаны. Сжимать чужой член в своей ладони странно, и он на пробу скользит по нему вверх-вниз, легко сжимая, так, как привык себе. Чондэ ведёт бёдрами и стонет, утыкаясь лбом ему плечо. — Да, вот так, — просит он, когда Кёнсу двигает рукой быстрее, и кончает с громким скулежём. — Я вообще-то не гей, — зачем-то говорит Кёнсу, когда смотрит, как Чондэ натягивает брюки. — Ага, я понял, — насмешливо говорит Чондэ и быстро чмокает его в щёку. — Фу! Нет, нет, скажите, что я ошибаюсь! Фу! — они оба вздрагивают, когда замечают Бэкхёна в дверях, который закрывает глаза ладонью. — Слишком, блять, много геев на квадратный метр этой площади. Кёнсу краснеет, когда Чондэ со знающим видом застёгивает ему ширинку. — Всё чисто, Бэкхён, — говорит он, но Бэкхён усиленно мотает головой. — Моя неокрепшая психика, — плаксливо жалуется он. — За что вы так со мной? Подглядывая через разжатые пальцы, он подходит к своей двери и открывает её – благо на ключ не закрывали. Слышно, как он продолжает ворчать ещё в коридоре, а потом всё стихает. Чондэ смеётся и насмешливо смотрит на Кёнсу. Кёнсу так и тянет сказать, что он не гей и это вообще-то он, Чондэ, виноват. — Приглашать тебя на свидание как-то поздно, но нужно ведь с чего-то начать, — Чондэ склоняет голову к плечу, выглядя мило-трогательно, словно это не он только что отсосал ему прямо в коридоре. — Жду тебя завтра здесь в двенадцать. Оденься потеплей. Кёнсу даже сказать ничего не успевает, как тот снова чмокает его в щеку и скрывается вслед за Бэкхёном. Убрать счастливую идиотскую улыбку с лица сразу тоже не получается.