Немое многоточие...

Совсем не обращая внимания на то, что сжимает руль слишком крепко, Рёта на автомате ехал по уже давно выученной наизусть дороге. Светофоры, повороты, мелькающие за стеклами магазинчики и дома - были для Кисэ привычной фоновой картинкой. Но его самого не интересовало ничего, кроме одной единственной квартиры. Их квартиры. Которая расположена в довольно тихом районе, недалеко от парка, где есть прекрасные уличные баскетбольные площадки. Конечно, не они стали решающим фактором при покупке этой квартиры, но все же были очень приятным дополнением к той тихой и спокойной жизни, которая вырисовывалась вокруг их совместного жилья, и, которая была им столь необходима хотя бы ради того, чтобы забыть про работу, где каждый из них ходил по лезвию ножа. Добравшись до нужной многоэтажки и поставив машину в гараж, Кисэ направился к лифтам, мысленно отмечая, что напряжение стало закручиваться внутри него в еще более тугой узел. Тихий звон оповестил о прибытии на нужный этаж, и, поправив на плече лямку, Рёта шагнул в коридор. Шаг за шагом по светлой плитке, пока он не оказался у нужной двери. Уже привычным движением открыв все замки, Рёта шагнул внутрь, и вроде, казалось, он должен, как и любой путешественник, который долго не был дома, бороться с желанием начать целовать свой родной пол, но такая мысль даже не промелькнула в его голове. Разумеется, он чувствовал, что дома, что это его место - близкое и уютное, но пока там не было Дайки, Кисэ не мог расслабиться. Особенно в последнее время. И с каждым разом становилось лишь сложнее. Скинув сумку на пол, Кисэ дошел до ближайшего кресла и, опустившись в него, вытащил из кармана свой мобильный, который по каким-то неизвестным причинам, он до сих пор не включил. Удерживая красную кнопку, Кисэ, затаив дыхание, наблюдал за стандартной заставкой для таких телефонов. Но стоило только мобильному поймать сеть, как Рёта открыл телефонную книгу и, спустившись до записи "Аомине-ччи", нажал на "Вызов". Гудки звучали издевательски медленно, и чем дальше, тем реже дышал Кисэ. Но услышав щелчок на том конце, Рёта еле заметно выдохнул, надеясь, что этого не услышал Дайки. - Привет, - наверняка, потягиваясь, проговорил Аомине. - Я ждал твоего звонка. Улыбнувшись, Кисэ крепче пальцами сжал телефон, хоть и понимал, что Аомине не почувствует этого прикосновения. - Как же я рад тебя слышать, - не скрывая улыбки, протянул Кисэ. Уловив усмешку, Рёта сам ухмыльнулся и продолжил: - Когда ты вернешься? - Ты уже дома? - поинтересовался Дайки, судя по звукам, перебирая документы. - Да, и я жду тебя, - понизив тон, выдал Кисэ. - Я не смогу, - раздосадовано проговорил Аомине. - У нас по плану небольшая операция, к тому же Хасимото сегодня исключительно в участке сидит, так что и потом мне пораньше не смыться, - явно скривив губы в недовольном жесте, Дайки закончил. - Буду только к вечеру. Ждать было и страшно, и мучительно больно, но стиснув зубы, Кисэ, насколько это было возможно, справился с нахлынувшей волной чувств и как можно более нейтрально спросил: - Тебе приготовить что-нибудь на ужин? Фыркнув, Аомине, совершенно не стесняясь своих слов, ответил: - Себя приготовь. И я говорю серьезно, - замолчав ненадолго, он своим самым бархатным голосом выдал. - Ты даже не представляешь, как я голоден. Вновь улыбнувшись, Кисэ облизал губы и с мурлычущими нотками проговорил: - Будет исполнено, мой капитан. И лишь услышав, как усмехнулся Аомине, Кисэ нажал на "Завершить". Любой нормальный человек бы выдохнул спокойно и расслабился: он дома, его ждали и желают как можно быстрее увидеть и не только, - но у Рёты все было по-другому. Эта квартира не была пунктом назначения, она была его пунктом ожидания. Долгого, мучительного, тягучего и вязкого, которое за столько лет без жалости убило в Рёте не одну тысячу нервных клеток. Его страшный монстр, самокопание, вместе с другом - яркой фантазией, уже начинали скрести на душе у Кисэ, но, не желая впадать в свои темные мысли прямо с порога, он направился к сумке, надеясь убить хоть немного времени долгим, очень долгим, раскладыванием вещей, ведь терзать себя с обеда до вечера - явно не было разумным выходом. Но найти себе занятие для Рёты все равно было трудно. Немногочисленные вещи закончились быстро, приготовление обеда прошло на автомате, так же как и процесс поглощения пищи, вкус которой Кисэ так и не почувствовал. Домыв посуду, Рёта ощутил, как опасения парализуют его разум и, поймав себя на мысли, что уже желает начать нарезать тревожные круги по квартире, он резко повернулся и направился в ванную. Душ, ему нужен был душ, желательно холодный, а лучше ледяной, чтобы мозги покрылись кристаллической коркой и перестали думать. Но чуть ли не мгновенно застучавшие зубы заставили Кисэ переключить температуру воды, и недавно мучавшие его переживания тут же снова охватили его. Нарочито медленно приняв душ и проведя все требуемые от него подготовительные процедуры, Кисэ тем самым смог несколько убить время, но то, что бег секундной стрелки все ближе и ближе приближал остальные стрелки к ожидаемому часу, сыграло с ним злую шутку, и старые воспоминания и мысли очень гармонично вплелись в его задумчивое состояние. Кисэ прекрасно помнил каждый момент, когда казалось, что сердце пропускало удар и было готово сорваться в пятки, чтобы разбиться вдребезги. Но больше всего Рёту ранило и убивало воспоминание о том, когда он вновь был занят в длительной сетке рейсов, а Имаёши, напарник Дайки, сообщил ему, что того ранили в перестрелке, и Аомине попал в больницу, сразу на операционный стол: пуля застряла в тканях, и ее просто так не вытащить. Рёта тогда метался, как только что загнанный в клетку леопард, и в тот момент ему было плевать, что он спихнул все управление на второго пилота, ведь в таком состоянии он мог только угробить самолет и людей, вместо того, чтобы доставить их в другой аэропорт. Постоянно созваниваясь с Имаёши, дабы узнать про Аомине, Рёта с ужасом в сердце допускал, что тот их секс, те их поцелуи и слова, сказанные шепотом на ухо, могут оказаться последними в их жизни. Вероятность того, что тот раз был последним, выкачивала из Рёты все силы, и даже тогда, когда Дайки сам позвонил ему и сказал, что жив и здоров, Кисэ чувствовал, как его мышцы продолжали оставаться в каменном напряжении. Все до абсурдности казалось обманом. Голос, слова, разговоры - все равно представлялись лишь чьим-то способом успокоить его. Будто кто-то другой, чужой, говорил ему все то, представляясь его Дайки только, чтобы не расстраивать правдой. И Кисэ был готов облегченно выдохнуть лишь тогда, когда своими глазами бы увидел и своими бы руками потрогал своего любовника. Поэтому только завершив свой рейс, Рёта, как и был в форме, стремглав бросился в полицейский участок. Не найдя Дайки в его кабинете, Кисэ был готов взвыть, но, уловив знакомый голос совсем рядом, сдержался. Буквально через мгновение сам Аомине шагнул в кабинет и, на несколько секунд оторопев от нежданного гостя, совершенно не заметил судорожный, облегченный выдох Кисэ. Закрыв дверь и шагнув ближе, Дайки протянул руку вперед, чтобы рывком привлечь к себе Рёту, но тот сам схватил его за галстук и впился в губы, а, затем развернул, толкнул в сторону дивана, заставляя сесть на него, широко расставив ноги. Ничего тогда не объясняя, Кисэ делал один из самых жадных минетов за всю свою жизнь. Ему не хотелось показывать Дайки свои страхи, опасения и признаваться в своих терзаниях и мучительных допущениях, что, возможно, то было в последний... Но ему до боли в мышцах нужно было снять напряжение и лучшего способа, чем безудержный секс, Кисэ не знал. Сдерживая глухие стоны, Аомине удерживал Рёту за волосы, периодически сбивая его с определенного темпа и засаживая как можно глубже, но тот не возмущался, а лишь начинал еще яростнее вбирать в себя твердый член. И когда в нёбо выстрелила вязкая сперма, Кисэ, не раздумывая, сглотнул ее, при этом стараясь, чтобы и все остальные капли не оказались нигде кроме его рта. Привстав, Кисэ уперся ладонями в колени Аомине и поднялся на вытянутых руках к губам Дайки. Аомине потянулся к ремню Рёты, но тот увернулся от его рук, понимая, что такая разрядка ему не принесет облегчения. Ему был нужен секс. Грубый, жесткий и доказывающий, что Дайки - реальность, а не плод его сошедшего с ума разума. "Поехали домой" - прошептал Рёта около губ Аомине и затем добавил: "Хочу, чтобы ты меня наконец-то трахнул как следует". Вспыхнувшие похотливые огоньки во взгляде синих глаз были для Рёты лучшим ответом, но и слова Аомине: "Иди, я через минут десять выйду. Хоть не так заметен будет мой побег", - заставили Кисэ плотнее свести ноги, дабы не кончить только от этого голоса. Накинув на себя форменный пиджак, Рёта прикрыл пах и поспешно выскочил из офиса, нетерпеливо ожидая в своей машине, когда Дайки выйдет следом, и они понесутся к их дому, устраивая из обгонов подобие прелюдии перед очередным сексуальным марафоном. Помотав головой, Рёта отогнал от себя воспоминания, ведь та помесь из отчаяния и облегчения обжигала его так сильно, будто все это было лишь вчера. Перебирая вещи, Кисэ сменил с десяток нарядов, в конце концов остановившись на тонких черных боксерах и самой обычной белой рубашке Аомине. Кисэ нравилось надевать его вещи из-за запаха, Дайки же любил видеть Кисэ в своих вещах, потому что в голове появлялась столь правильная мысль: "Мой. Только мой". Да и то, что его рубашки доходили Рёте до основания ягодиц, несказанно заводило Дайки, ведь вроде вот, все так доступно под этой тканью, но все равно прикрыто, заставляя желать как можно быстрее задрать рубашку. Поэтому решив, что это будет самым подходящим нарядом, Кисэ опустился в кресло в гостиной, сев спиной к входной двери, а ноги перекинув через подлокотник. Напротив Рёты была большая стеклянная дверь, которая выходила на балкон, и он сидел, всматриваясь в происходящее за стеклом: как неторопливо опускалось солнце, как в высотке напротив беспорядочно зажигался свет в окнах, при этом даже не заметив, как вновь погряз в своих мыслях. Темнота и огни напомнили о той ночи, которая могла бы прервать его жизнь. Он ненавидел себя в ту ночь как ненавидел никого и никогда. Управляемый им самолет удачно приземлился, но уже в следующее мгновение все пошло не так - после громкого скрежета и треска переднее шасси надломилось у основания, и самолет носом рухнул на взлетную полосу, проехав так по инерции еще с десяток метров. Обошлось без жертв, пассажиры отделались легкими травмами, да и первый пилот, Кисэ Рёта, получил лишь несколько крупных синяков. И уже сидя в аэропорту, он корил себя как последнего предателя. Перед лицом смерти Кисэ с отчаянным сожалением вспомнил о том, какие последние слова он сказал Дайки, и молил Богов, чтобы он выжил, дабы мог исправить свою ошибку. Тогда Дайки участвовал в операции, связанной с нелегальным притоном, и в напарники к нему была приставлена женщина. Не выдержав постоянных подколов сослуживцев Аомине о том, как та замечательно смотрелась на коленях Дайки, Кисэ закатил своему любовнику нешуточный скандал, обвиняя чуть ли не во всех грехах. Аомине лишь молча слушал все эти возмущения и, когда претензии у Кисэ иссякли, встал с дивана и со словами: "Остынешь, тогда и поговорим", ушел в душ. Чувствуя себя оскорбленным, Кисэ, злясь, накидал в сумку стандартный набор вещей и умчался в аэропорт намного раньше, чем того требовало его расписание. Специально сбрасывая звонки Дайки, Кисэ мстительно радовался тому, что тот, наверняка, бесился от своей неспособности заставить Рёту взять трубку. Уже приехав на работу, Кисэ получил от него смс: "Да что с тобой, черт побери, происходит?! Я не закатывал тебе скандалов даже после того, как ты на фотосессиях целовался с какими-то девками, и потом вся страна видела эти фото, потому что это была твоя работа. Ты сам мне всегда объяснял, что это ничего не значит. Так почему ты теперь устраиваешь мне сцены? Это точно так же моя работа, и то, что она сидела на моих коленях в клубе, было лишь по заданию. Нам был нужен образ! Шлюхи и клиента. И все ". Вспылив еще больше из-за этого тыканья носом в его модельное прошлое, Кисэ быстро набрал ответ: "Вот и иди, клиент, к своей шлюхе. Мне плевать. Я тебя ни видеть, ни слышать не хочу. Развлекайся. Благословляю. А я отключаю телефон" и как и обещал сразу же выключил мобильный. И уже потом, после аварии, сидя в зале аэропорта, закутавшись в плед и отпивая из пластикового стаканчика отвратительный, но зато горячий кофе, Рёта с ужасом осознавал, что это могли быть последние слова, которые он сказал бы тому, кого любит больше жизни. И, когда Дайки, воспользовавшись своими должностными полномочиями, прошел в зону для персонала, Рёта кинулся ему на шею, не стесняясь окружающих. Крепко обнимая его, Кисэ цеплялся пальцами за темную форму Аомине и сбивчиво шептал слова извинений. И лишь, когда Дайки спросил: "За что?", Рёта более-менее взял себя в руки, но уже на словах: "За то, что я тебе наговорил. Я как представлю, что ты мог именно это помнить как мои послед..." его прервали пальцы Аомине, которые тот приложил к его губам. "Не надо об этом. Все хорошо, так что забудь", - прижимая его к себе, ответил Дайки. Оставив машину Кисэ на стоянке для персонала, Аомине сам отвез Рёту домой, где тот всю ночь своими поцелуями, ласками извинялся и обещал, что, чтобы не произошло, он больше никогда не уйдет, сказав Дайки какую-нибудь гадость, ведь каждый такой уход может для любого из них стать последним. Очнувшись от тягостных мыслей, Кисэ посмотрел на часы, и его живот скрутило от плохого предчувствия. Но успокаивая себя, что Дайки могли задержать на работе, или он просто попал в пробку, Рёта отодвинул мобильный телефон подальше от себя. Он боялся звонить, опасаясь, что вместо гудков и знакомого голоса услышит: "Абонент выключен или находится...". И только, когда за спиной послышались щелчки открывающегося замка, Кисэ спустил ноги на пол, но подняться с первого раза не смог из-за подгибающихся коленей. "Неужели это он?" – судорожно спрашивал у самого себя Рёта, гипнотизируя входную дверь. И лишь, когда она распахнулась, и перед ним появился Аомине, который впился в Рёту жадным взглядом, Кисэ смог выдохнуть, несколько уставши понимая, что эта нервотрепка вытянула из него все соки. Захлопнув дверь с громким звуком, Дайки шагнул к Рёте, на ходу стаскивая свой черный галстук. Подойдя к Кисэ, Аомине подхватил того под коленями и, раздвинув его ноги, посадил на себя, поддерживая под бедра. Рёта же обхватил Дайки руками за шею и впился в губы, хотя Аомине сразу же перехватил инициативу. Донеся Кисэ до постели, Дайки опрокинул Рёту спиной на мягкую кровать и сам опустился на него, удобнее устраиваясь между раздвинутых ног. В поцелуе кусая губы Кисэ, Аомине со всей силы хватал его бедра шершавыми пальцами, с садистским наслаждением предвкушая россыпь темных синяков на светлой коже, и с не меньшим удовольствием пробирался ладонями под тонкую ткань нижнего белья. Стараясь не разрывать поцелуя, Рёта пытался вытащить пуговицы из петелек на рубашке Аомине, но пальцы отказывались его слушаться, постоянно выпуская из своей власти мелкие кругляшки. Желание разорвать темную синюю ткань, дабы получить доступ к долгожданному смуглому телу, было велико, но краем сознания Кисэ все же помнил, что форму Дайки лучше не рвать. Чувствуя, что пуговицы его рубашки с легкостью повиновались потрескавшимся пальцам Аомине, Рёта со всей силы оттолкнул Дайки от себя, но тот лишь сел на колени, смотря на Кисэ потемневшим взглядом. - Раздевайся, - возбужденным тоном проговорил Рёта. - А то тебе не в чем будет идти послезавтра на работу. Фыркнув, Аомине слез с постели и стал стаскивать с себя одежду, при этом положив значок и оружие на прикроватную тумбочку, и, потом склонившись над Рётой, подцепил его белье и, немного вздернув его бедра, стянул темную ткань. Взявшись за край рубашки, Кисэ прикрыл свой пах и, сведя ноги, зажал свою ладонь между ними, при этом смотря на Дайки непростительно пошлым взглядом. Прорычав, Аомине без всякой нежности просунул ладони между ног Кисэ и, крепко вцепившись в бедра, с силой раздвинул их, ухмыляясь тому, что и там теперь останутся синяки. Вновь разместившись между ног Рёты, Дайки до конца расстегнул его рубашку и, задрав ее со спины, поднял ткань над головой Кисэ, вместе с этим заставив того вытянуть руки к изголовью. Из-за того, что манжеты были все так же застегнуты, запястья Рёты оказались в плену, чем и воспользовался Дайки. Перекрестив его руки, он обмотал их рукавами и, взявшись за полы рубашки, привязал Кисэ к резной спинке. - Ты садист, - протянул Рёта, дернув руками. - Я так долго тебя не касался, а ты! – впрочем, без настоящей злобы выпалил Кисэ. - А я займусь своим десертом, - ответил Дайки, проведя пальцами по ложбинке между ягодиц. Запрокинув голову, Рёта застонал и, прогнувшись, сам подставился под ласкающие его пальцы. Кисэ так давно об этом мечтал, так хотел вновь ощутить Дайки внутри себя, что сил на продление пререканиями их прелюдии у него не было. В то время Аомине провел ладонью по внутренней стороне бедра, любуясь уже появляющимися следами от его прикосновений, и, скользнув ею на возбужденный член Кисэ, несколько раз с нажимом провел по нему снизу вверх. Не убирая руку с паха Рёты, Дайки дотянулся до смазки и, зачерпнув немного, стал растирать ее вокруг сжатого колечка мышц. - Как же ты пережил такой срок, забыв дома своё любимое дилдо? - с насмешкой спросил Аомине, проталкивая один палец внутрь. - И не спрашивай, - выдохнув и принимая в себя еще один палец, ответил Рёта. - Я думал, что с ума сойду. Даже моя фантазия не помогла мне представить, что мои пальцы являются твоим членом, - метнув в сторону Дайки порочный взгляд, Кисэ соответствующим тоном добавил. - Хотя мне кажется, я уже забыл каково это чувствовать тебя внутри. Понимая, что это лишь провокация, Аомине с радостью на нее повелся и, вытащив пальцы из Рёты, приставил к дырочке головку члена и надавил. Ягодицы непроизвольно поджались, по ногам прошла волна легких судорог, но, выдохнув со стоном, Кисэ расслабился и позволил Дайки войти в него до основания. Он действительно отвык от проникновений, но отнюдь не забыл как это чертовски классно. Поерзав ягодицами, словно удобнее устраиваясь на твердом стволе, Рёта сам подался вперед, и Дайки сразу начал двигаться в ответ. Закинув одну ногу Кисэ себе на плечо, он крепче взялся за нее и стал вбиваться в податливое тело в неистовом темпе. Дайки не врал, говоря, что голоден, ведь тогда он так и не успел как следует насладиться своим любовником в их совместной постели, как того вывели на замену пилоту, сломавшего руку. В такие моменты Аомине ненавидел статус "лучшего пилота" у Кисэ, он был бы рад, если бы тот имел куда более оседлую работу, а еще лучше вообще бы обосновался в их квартире, но повлиять на Рёту было невозможно. Такими попытками было куда вероятнее потерять Кисэ, чего Дайки совершенно не хотел, поэтому, не говоря ни слова о своих желаниях, он всегда наслаждался каждой ночью и каждым днем, которые они могли провести вместе. Их было мало, но Аомине не жаловался, потому что иногда сам был виноват в их разлуках из-за операций, иногда длящихся сутками. Здесь уже его статус "лучшего" играл с ними злую шутку. Скрип постели, удары о стенку, шлепки кожи о кожу, стоны Кисэ, частое и шумное дыхание Аомине, треск рвущейся рубашки, державшей руки Рёты - все это наполняло их спальню, еще больше распаляя каждого из них. Резко распахнув глаза, Рёта одним лишь взглядом потребовал "Поцелуй меня", и, без труда прочитав это в блеске карамельных глаз, Аомине осторожно опустил ногу Кисэ со своего плеча и, наклонившись, впился в мягкие губы жадным поцелуем, без промедления скользнув языком внутрь. Сцепив ноги за спиной Дайки, Рёта прижал его к себе еще ближе, заставив того при каждом толчке тереться накаченным прессом о свой член. Прерывая поцелуи буквально на мгновения, Кисэ в это время со всей силы сжимал внутри себя твердую плоть, с наслаждением улавливая, как Дайки закусывал от этого губу и тихо рычал, каждый раз сильным толчком преодолевая сопротивление обхватывающих его мышц. Дополняя секс такими издевательскими играми, каждый из них понимал, что они тем самым неумолимо приближали оргазм, но они оба слишком долго жили лишь фантазиями, чтобы тогда задумываться о продолжительности их секса. Ощутив вязкие капли на своем животе и то, как чужое семя выплескивалось внутри него, Рёта расцепил ноги и, согнув их в коленях, уперся ступнями в матрас. Отдышавшись, Дайки оставил на губах Рёты легкий поцелуй и, поднявшись, выскользнул из него. И, только слизав сперму с плоского живота, Аомине развязал уже пришедшую в негодность рубашку и расстегнул удерживающие Кисэ манжеты. Машинально проведя ладонями по запястьям, Рёта со стоном перекатился набок. Ухмыльнувшись, Дайки откинул теперь всего лишь изорванную белую тряпку и со спины пристроился к Кисэ. - Только не вздумай засыпать, - кусая мочку уха, проговорил Аомине. - У меня на тебя много планов. - Ага, - немного устало, но все же с предвкушением в голосе ответил Рёта, но затем, насторожившись, сказал. - Только отверни пистолет от нас. - Он на предохранителе, - выдал Дайки, но все же дотянулся до оружия и развернул его в другую сторону. Вернувшись на свое место, Аомине потерся пахом об упругие ягодицы и, получив в ответ тихие постанывания, ладонью скользнул к члену Кисэ, с восторгом понимая, что уснут они еще не скоро. Проснувшись лишь к обеду, Кисэ поблагодарил судьбу, что их выходные совпали, и теперь они с Дайки смогут без препятствий провести все это время вместе. Но измотанный за ночь организм настойчиво требовал еды и свежего чая, поэтому, оставив легкий поцелуй на смуглом плече, Рёта направился на кухню, по пути подбирая с пола свои боксеры. Конечно, Кисэ понимал, что Дайки готовит намного вкуснее, но простой и незамысловатый завтрак он мог сделать и сам, при этом не спалив их квартиру. Как положено, Кисэ ошпарил зеленый чай в небольшом количестве кипятка и через несколько минут слил эту воду, но не успел он вновь взяться за чайник, дабы во второй раз заварить чай, как, со спины его обняли за пояс и прижали к сильной груди. Целуя лицо Рёты, Аомине сам взял чайник и, залив воду, уже двумя руками обнял Кисэ. - А пока он заваривается, у нас есть время для утоления другого голода, - с рычащими нотками в голосе проговорил Аомине. Толкнув Кисэ к подоконнику, Дайки заставил того упереться в него руками и спустил с ягодиц Рёты черное белье до середины бедер. Прижавшись к покрытой следами укусов спине, Аомине одной рукой обхватил Рёту за талию, а другой направил свой возбужденный член в разработанную им же дырочку. И прерывая секс лишь на легкие перекусы, незамысловатые разговоры и на банальное наслаждение тишиной в объятиях друг друга они сами не заметили, как на город стал опускаться вечер, а за ним и ночь. Совсем без сил они на последнем издыхании смогли поменять постельное белье и еще до десяти вечера завалились спать. Уставшие, но довольные, удовлетворенные и счастливые. Проснувшись посреди ночи, Рёта не сразу понял, что происходит, но стоило только Дайки осторожно подняться с постели и, тихо произнеся "Сиди здесь", взяться за пистолет, сон как рукой сняло. Сев к изголовью, Кисэ притянул ноги к груди и, затаив дыхание наблюдал, как, выставив вперед оружие, Дайки осторожно направился к источнику странного звука. В тот момент Рёте казалось, что его мир рушится как карточный домик. Раньше он всегда был уверен, что стоит им двоим вернуться домой, как угроза последнего поцелуя, последнего слова, последнего секса исчезала без следа, вплоть до того момента как кто-то из них не уходил на свою работу. Но мысли, что даже и в их доме им находиться небезопасно, отравляли кровь Кисэ лучше любого смертоносного яда. Боясь, что последнее, что он запомнит о Дайки, может быть его силуэт с пистолетом в руках, Рёта отчаянно желал броситься за ним, следом, но сдерживался, опасаясь сделать только хуже. Сердце Кисэ замедляло ход, дыхание становилось все реже, а время, казалось, захотело побыть черепахой, но стоило только Рёте услышать раздраженное "Черт", как сердце понеслось, дыхание участилось, и только время до появления Аомине в спальне все равно показалось вечностью. - Что такое? - тихо и хрипло спросил Кисэ, все еще напряженно наблюдая, как Дайки ставит пистолет на предохранитель и убирает его в кобуру. - Птица прячется от дождя у нашего окна, вот она и бьется о стекло и скрипит по нему когтями, - все еще с нотками раздражения проговорил Дайки и скользнул под одеяло, притягивая к себе Кисэ. - Все в порядке, так что спи. Поцеловав Рёту, Дайки уснул практически мгновенно, но вот Кисэ было совсем не до сна. Вслушиваясь в ровное дыхание своего любовника, он взглядом гладил контуры его профиля. С каждым прожитым часом тревога Кисэ все нарастала, и он не знал, что ему с ней делать. Даже мысли об увольнении не были спасительными, так как Рёта тогда совсем сойдет с ума, сутками ожидая Дайки с его рейдов. Проклиная свою хорошую память, которая все никак не может отпустить его тревоги, Кисэ все же забылся беспокойным сном. Проснувшись с началом рассвета, Рёта протер глаза и, распахнув их, поспешно сел на постели. Под ногтями была засохшая кровь, и найти ее источник не составило труда: на смуглом плече виднелись небольшие ранки. Осторожно выскользнув из-под одеяла, Кисэ скрылся в ванной и стал вычищать свои ногти. Помыв руки, Рёта ополоснул лицо и поднял взгляд на свое отражение. Уставший, нервный и измученный своими мыслями. Кисэ было тошно от самого себя. Его мысли становились похожими на паранойю, раз даже во сне он с такой силой вцепился в Дайки, боясь отпустить, потерять. Рёта понимал, что с этим нужно что-то делать, но идеи не шли, зато отмеренное им время неумолимо утекало. Поэтому решив, что у него будет возможность все хорошо обдумать во время своих полетов, Рёта вернулся в спальню, желая побыть до начала рабочего дня в полицейском участке вместе с Дайки. Подойдя к постели, Кисэ склонился над маленькими ранками и стал мелкими поцелуями "залечивать" их, периодически слизывая кровавые следы с кожи. Продолжая свои безмолвные извинения, Рёта наблюдал за неторопливым пробуждением Аомине. Потянулся, перекатился на спину и рывком притянул Кисэ к своим губам. Продолжая отвечать на властный и настойчивый поцелуй, Рёта перекинул ногу через Дайки и устроился у того на животе. Когда воздуха стало катастрофически не хватать, Кисэ резко отодвинулся и выпрямился. Тяжело дыша, Рёта пытался успокоиться, но под взглядом синих глаз это было сделать чрезвычайно сложно. Неторопливо осматривая тело Кисэ, Дайки, словно касался и ласкал его взглядом, про себя не веря, что это сокровище на самом деле принадлежит ему. Не отпуская чужого взгляда, Рёта привстал и, немного переступив на коленях назад, рукой направил твердый член между своих ягодиц. Опустившись на возбужденную плоть, Кисэ судорожно простонал и, смотря на Дайки из-под прикрытых ресниц, покусывал нижнюю губу. Одним плавным движением Аомине перекатил их и подмял под себя Рёту. Не хотелось ни страсти, ни громких стонов и криков, хотелось лишь целовать в меру пухлые губы и нежно, размеренно входить в столь любимое тело. Ни один из них, наверное, и не припомнит, когда они в последний раз занимались подобным сексом и занимались ли вообще, но это было тогда и не важно. Тягучий, неторопливый и с нотами обреченности перед предстоящим расставанием - именно такой секс они хотели и именно его дарили друг другу. Нежные и осторожные прикосновения без синяков, ласкающие поцелуи и плавные толчки. Словно не зная слов, они прощались при помощи языка тел, откуда-то точно зная, что "говорят" все правильно. И даже оргазмы не были в тот раз точкой в конце предложения, а лишь напоминали многоточие, за которым немного ленивые поцелуи обещали намного большее. Так же не сказав ни слова, Аомине мягко коснулся губ Кисэ и, взглянув тому в глаза, кивнул в сторону ванной. Рёта устало сморщил нос, тем самым показывая свое нежелание, и, стоило Дайки выскользнуть из него, как он перекатился набок и, обхватив подушку руками, чуть ли вновь не уснул. Растрепанный и все еще со следами сонливости Рёта сидел на краю постели, одну ногу поставив на пол, а другую подогнув под себя, и наблюдал за тем как Аомине поправлял свой форменный галстук. - Ты сегодня опять улетаешь? - еле заметно хмуря брови, поинтересовался Дайки, не отрываясь от своего занятия. Кисэ несколько раз растерянно моргнул, пытаясь собраться с мыслями для ответа, и только после произнес: - Да, сегодня моя сетка рейсов, - улыбнувшись, впрочем, без особой лучезарности, Рёта добавил. - Но мне обещали, что с возвращением Такаямы, он заберет себе столько же моих рейсов, сколько и я за него отработаю. - Узнай, когда он там выходит, я может тогда со своим отпуском подгадаю, - закончив с вещами, выдал Аомине, и на этот раз Кисэ улыбнулся вполне искренне. - Это значит, - Дайки споткнулся на следующих словах, но затем все же продолжил, - сегодня тот рейс? Вздохнув, Кисэ с наигранной жизнерадостностью проговорил: - Да-да, тот самый с отвалившимся шасси. Но мы же знаем, что еще раз такого не произойдет. Даже молния не попадает в одно место дважды. - Ну, конечно, - чисто формально согласился Аомине, хотя по тому, как он скривил губы, было ясно, что ему есть, что на это сказать. Подойдя к тумбочке, Дайки пристегнул кобуру и спрятал значок в нагрудный карман, не желая пока им заниматься. Не ожидая резкого рывка, Аомине неловко склонился, успев на автомате ухватиться за край тумбочки, и про себя раздосадовано простонал, понимая, что все его труды по разглаживанию галстука полетели коту под хвост. Но злиться на Рёту, особенно, когда в его глазах играли шаловливые искры, Дайки просто не мог, поэтому подавшись вперед, он поцеловал Рёту, в этот раз не торопясь проникать в него языком. Оторвавшись от его губ, Дайки посмотрел в золотистые глаза, и его губы подрагивали, словно он все не мог решиться что-то сказать, но затем лишь на мгновение отведя взгляд, Аомине вновь посмотрел на Кисэ и, ухмыльнувшись, проговорил: - Вернешься, обязательно сходим в баскетбол поиграть. Как раньше, один на один. Улыбнувшись и моргнув в знак согласия, Рёта мимолетно коснулся губ Дайки и, выпустив его галстук из своей хватки, поправил его. - До встречи, - хрипло проговорил Аомине, выпрямляясь, но продолжая смотреть в теплые, карамельные глаза. - До встречи, - на автомате повторил Кисэ и, непроизвольно сглотнув, отвел взгляд. Кивнув, Аомине сначала отступил назад и только затем направился к выходу. Захлопнув за собой дверь, он прислонился спиной к противоположной стене и по ней сполз на пол, проклиная себя за то, что уже столько лет он не может произнести: "Я люблю тебя, Рёта", и все лишь из-за иррационального страха. Страха о том, что стоит ему лишь сделать этот шаг, признаться, как все его сводящие с ума мысли о том, что каждый их раз может стать последним, получат возможность воплотиться в реальность. А так он верил, что имея такое незаконченное дело, судьба будет возвращать их сюда, порой вырывая из лап смерти, только лишь для того, чтобы дать ему, Дайки, возможность прошептать Рёте те самые важные слова...