Россыпь драбблов по Гоголю

Алексей сумрачно смотрит на то, как идёт мимо Лиза: у неё поступь не тяжёлая, но основательная, словно в любой момент она готова ринуться с места, побежать куда-то, за кем-то или от кого-то, начать не драку даже — битву. От этой поступи — выверенной, спрятанной за юбками и титулом юной графини — от улыбки девичей, нежной, Алексей всегда сглатывает, немного нервно, неровно, сам не зная — пугает его контраст или привлекает. Алексей готов поверить, что оба ответа верны, один плавно перетекает в другой. Нота опасности всегда его привлекала. То, что он все эти годы так и не разлюбил бессердечную — пугает. Алексей смирился, что эта двойственность будет с ним навсегда, с того момента, как он выбрал Лизу себе в супруги, с того момента, как она выбрала его себе в услужение. Проходит иногда по телу волна жара, которая никогда не найдёт себе выхода. Куда бы, если не тянет его ни к одной из женщин, лишь бы Лиза на него смотрела иногда да смеялась тихо, словно привыкая все ещё к графской роли? Та тяжело даётся Лизе, Алексей это видит. И как блестят её глаза, когда никто, ей кажется, на неё не смотрит кроме Алексея. Смеётся иногда и в лицо ему, пальцем по щеке проводит: что, лях, смирен в руках моих, не передумал в слугах ходить, не хочешь поднять голову? Алексей лишь смотрит, преданно и грустно, и смеётся Лиза снова: ты жалок, лях, как мальчишка, которым ко мне попал. Хоть бы выебать хотел, колдун, хоть поняла бы. Алексей только морщится от слов, поправляет свою супругу. Сколько бы Алексей ни слышал от неё просторечия и брани, никак не привыкнет. Поправляет, думает: скажу ей «да, хочу», что сделает бессмертная, дивная? Представляет — как сжимает её тонкое запястье пальцами, как застывает её улыбка на лице от удивления, как смеётся она вновь, а он пальцами ведёт по лицу её, ощущает мягкую кожу, как трогает губы, как трогает ножку под юбками, ту самую, которая может тяжёлой поступью идти к цели. Как трогает бедра, горячие, холодными пальцами, как Лиза шипит от этого, кривится, смеётся, говорит — нет. И сглатывает Алексей тяжело, сжимается нутро от этого «нет» и того, как представляется, что он убирает после этого покорно руки, как разжимает её запястье, на котором разве что кожа слегка покраснела. И Алексею хватает этого своего желания, фантазии о жёстком «нет» и тяжёлом взгляде, чтобы мучиться ночами долго, воображать, почти чувствовать её кожу под пальцами, гладить себя сквозь ткань, думая о Лизе и её власти над ним, трепетно держась за эту мысль и не выпуская ни на секунду. Представляет — как сама Лиза целует его в щёку рядом с тонкими губами, опаляет дыханием, так что хочется Алексею потянуться, повернуть голову слегка, но лишь истома накрывает тело, скручивает так, что дышать тяжело, а Лиза так и уходит, только смеётся над ним — трус ты, лях, не заслужил ничего. И захочется Алексею подорваться за ней, да только покачает Лиза головой, и не сможет Алексей её ослушаться, лишь губы пересохшие сможет облизывать. И этого видения хватает Алексею надолго, разбирать его на кусочки, на тона, на полутона, как не разбирал он ароматы от чужих зелий. Хватает надолго, только прижимайся к прохладным простыням ночами, ощущай их так же хорошо, как поцелуй Лизы на своей щеке или её взгляд и качание головой, пока тело справляется с мучительным жаром. Представляет — как приходит к нему в спальню Лиза, улыбается, манит пальцем. Как красива в темноте ночи, пока просит его раздеться, смотрит на него то с одного боку, то с другого. Говорит обязательно — на колени, и Алексей опускается безропотно, как будто нет неловкости никакой в такой сцене, пока он жаром исходит, томится, смотрит на Лизу во все глаза, а она лишь мимолетом по нему пробегается да садится книжку читать, забытую на столике. Алексею кажется, что зайдётся сердце его, выдаст его тело сразу, предаст, да и только думая о таком — предаёт, напоминает, что он-то смертен, смертен и греховен, и от этого ещё томительнее, ещё слаще рисуется ему сцена в фантазиях. Страшно Алексею, что закончатся мысли, что наскучит ему бессердечная, которой он в услужение мальчишкой отдался. Смотрит на тяжёлую поступь, забывая о чем думал, только тёмную силу чувствуя. Не разлюбит Алексей. Он сам выбрал это служение.