Письмо

Дорогой Сэм! Вчера вечером, когда солнце светило прямо в мое окошко — а на закате солнце здесь необыкновенно яркое! — так вот, вчера вечером я решил написать тебе письмо. Именно решил, потому что думал об этом уже давно. Правда, всё никак не придумаю, как ты его прочтешь. Но мы видели много чудес, Сэм, почему бы не случиться еще одному? Еще вчера я сел за письмо, но — поверишь ли — никак не мог решить, с чего начать. Дядя Бильбо говорил, что начинать надо с самого начала, а Пиппин считал, что начинать следует с самого интересного и обходиться без долгих объяснений. Мое письмо он бы точно читать не стал: уже строк десять, а ни слова о главном. Вот уже неделя, как я вернулся из долгой поездки: я побывал в Лебяжьей Гавани, в городе на холме Тирионе и в Валмаре, городе колоколов. Раньше я бывал только в Гавани — именно туда прибыл наш корабль. Я и теперь не особо хотел куда-то ехать, но дяде Бильбо вдруг вздумалось написать песню о городах Благословенного Края. Он мне сказал: — Фродо, мальчик мой, очень уж я стар для поездок, но вот песню эту написать надо непременно. Не мог бы ты поездить, посмотреть, что да как? Вот я и согласился. В каждом из городов я прожил по месяцу, а в Гавани — почти два. Всё ходил на Море смотреть — будто ждал кого. Когда я вернулся, в первый же день дядя Бильбо засыпал меня вопросами и был страшно недоволен моими ответами. Хотел услышать от меня самое главное — но где это «главное» я до сих пор не знаю. В этих городах ведь все важно: и белые стены, и башни, и колокола, и настроение — для каждого города — свое. Поворчал дядя Бильбо,но песню все-таки написал и спел её — сначала мне одному, а потом Олорина позвал (здесь так Гэндальфа называют), а с Олорином Владыка Элронд приехал и еще много кто. Дядюшка Бильбо смутился очень: отчего к его песне вдруг такой интерес? А он ведь давно уже не писал, только говорил: «Вот соберусь с силами… отдохну… и тогда…», а сам всё больше спал. Потому-то все и приехали эту песню послушать. Дядя Блильбо её спел — и ни разу не сфальшивил. Впрочем, его никогда не смущало, что он не во все ноты попадает, но в тот раз он очень горд собой был. А потом все равно заснул. Гости до утра просидели и разъехались. Весело было в тот день, да грустно на следующий. Дядя Бильбо, как проснулся, так заявил, что уходит. Я было подумал, что он шутит — старый ведь для дальних поездок, сам говорил — а он не шутил. Вот что он сказал: — Знаешь, Фродо, Гэндальф как-то говорил, что здесь тоже Лориэн есть. И как я понял с его слов, это Сад сна и покоя. Туда я и хочу. Не знаю: пустят, нет… Думаю, пустят, но, чтобы узнать наверняка, нужно туда пойти. Я уже давно решил… да-да, ты думал, что я сплю, а я размышлял… так вот, я давно решил: как только напишу песню о городах, так сразу в этот Сад пойду. Хорошо там спать, наверное? Что я мог ему ответить, Сэм? Я понимал, что теперь-то он точно умирать уходит. Я только кивнул. А в нем точно силы какие-то проснулись. Он будто помолодел. Даже без сопровождающих уехал. — Ну вот, — сказал он на прощание, — снова я ухожу, а ты остаешься. Нескоро мы встретимся с тобой, ну да чего грустить? До свиданья! И он уехал. И больше я его не увижу. А попрощался так, будто через день-два встретимся. Вот я и написал об этом. И будто легче стало. Прости, Сэм, что не с веселого начал. Теперь я живу один. Многие эльфы здесь — как и за Морем — предпочитают жить в лесах, а не в городах. Недалеко от одного такого «лесного поселения» нам с Бильбо построили домик. Он из камня, но с круглыми окошками и очень уютный. А во время заката солнце светит прямо в западное окно. Как-то к нам в гости пришел один эльф. За Морем он жил в Лориэне. Он спел балладу «О Фродо, Хранителе Кольца, и его друге Сэме Стойком». Сэм Стойкий, представляешь! Я бы лучшего и пожелать не мог! Дядя Бильбо слушал и чуть не плакал. И я тоже — потому что очень скучаю — по Ширу, по Мерри и Пиппину, по тебе. Здесь всегда будто музыка чудная звучит — и стихи приходят сами собой — кое-что я даже записываю. Например, я написал свою «Балладу об Эарендиле». Дядя Бильбо похвалили её, но нашел три ошибки в хронологии. Еще я иногда рисую: животных, деревья, траву, облака; а больше — орнаменты. Дядя Бильбо говорил, что получается неплохо, а потом предложил мне нарисовать генеалогическое древо Владыки Элронда и украсить все вокруг узорами. Пока я рисовал, я узнал очень много о самом Элронде и о его родичах: узор вокруг каждого имени должен был рассказывать историю. Правда, дядя Бильбо и в этом рисунке углядел неточности и ошибки. Теперь перерисовываю и думаю о нем. Ты знаешь, Сэм, эльфы, они ведь не умирают навсегда, они все собираются здесь. Я сам видел старшего брата госпожи Галадриэль, а ведь он погиб, помогая Берену, тому, который у Врага Сверкающий Камень похитил. А недавно Олорин меня познакомил с прежним хозяином своего меча. И я теперь думаю: а если и мы где-нибудь вот так собираемся? Что если в каком-нибудь далеком прекрасном краю я встречусь с дядей Бильбо и с другими? Снова я о печальном. Ах, Сэм, вот бы ты смог не только прочесть мое письмо, но и ответ написать! Тогда бы ты рассказал о себе и обо всех! Было бы здорово. …уже темнеет. Солнце почти село. Сейчас вся комната залита его лучами. Я оставлю письмо на столе, а утром решу, что с ним делать, Фродо Бэггинс. p.s. Утро. Вдруг подумал: ты непременно приедешь. И когда я увижу тебя, я скажу: — Здравствуй, Сэм, ты совсем состарился. А ты ответишь: — Да и вы, сударь, не помолодели. До встречи, Сэм!