Кукиш

В голове звенело от лязга боевых топоров и истошного петушиного крика, черно-сизый дым выедал глаза, ноги разъезжались в лужах крови. А он все поднимал узкий, полыхавший серебряным огнем меч — тот, что сам выковал в кузне загробного мира, — и смеялся, убив еще одного дружинника. Прямо перед ним вырос огромный седой одноглазый воин. Мгновение они, сцепив зубы, смотрели друг на друга, а потом прянули в стороны, оказавшись лицом к лицу с новыми врагами. За спиной раздался волчий рык такой силы, что земля качнулась. Рычание отвлекло всего на миг, но этого было достаточно — он не заметил удара. Чужой меч вошел под ребра, повернулся внутри его тела, и все вокруг поплыло рваными багровыми пятнами. Он ударил наугад, а когда в глазах на миг прояснилось, увидел, как, подпрыгивая, катится чья-то голова,оскалив золотые зубы. На носу головы сидела блоха. *** …Локи открыл глаза и ничего не увидел. Темно, как в хель. Душно. Воняет, как от повешенного. Где он? Он попробовал пошевелиться — тугие веревки отозвались резкой болью во всем теле. Локи помнил, что дорога занесла его на одинокий хутор, стоявший в неприветливой местности среди болот. Хозяин был неразговорчив, но пустил на ночлег. Даже предложил пива и мяса. Пиво оказалось превосходным, и Локи потерял осторожность. Зря. Локи облизал запекшиеся губы. По лицу текло что-то липкое и, попадая в рот, обжигало резким соленым привкусом. Кровь. Кажется, голова разбита. Но мозги из нее еще не вытекли. Сейчас он уйдет отсюда. Он тихо запел заклинание, так славно выручавшее его в опасности. Вот ты здесь, и вот тебя уже нет, а где-то внизу, в пыли скачет никому не приметная блоха. Можно даже доставить себе удовольствие укусить неприятеля и посмеяться над тем, как тот морщится и чешется, проклиная всех блох на свете. Слова ладно и ровно ложились одно к другому, но превращения не происходило. Ну же! Локи дернулся. Веревки мстительно впились в тело. Заклятье не действовало. Похоже, он попал к колдуну. Или его негостеприимный хозяин понавешал здесь талисманы, от которых ворожба теряет силу. Скверно. Локи тряхнул головой. Скверно, да, но на всю усадьбу талисманов не хватит. Локи запомнил, что двор на хуторе необычно большой. Значит, даже если по всем его углам поставлены преграды, в центре они его не заденут. Надо выбраться во двор. Присмотревшись к темноте, он различил словно бы бледную нитку недалеко от себя. Это из-под двери пробивался свет. Локи сжал зубы, чтобы не стонать, и неимоверным усилием перевернулся на бок. На грудь. Снова на бок. Каждое движение отдавалось острой болью, но останавливаться нельзя. Нельзя даже думать о том, чтобы остановиться. Снова на спину. На бок… Вот и дверь. Он осторожно перевел дух, приподнялся, насколько хватало сил, и толкнулся в нее. Дверь не шелохнулась. Он снова толкнулся. Заперта намертво. Он толкнулся последним отчаянным усилием. Дверь неожиданно легко распахнулась, и Локи чуть не клюнул носом огромный сапог. — Убежать хочешь? — раздался над ним хриплый низкий голос. Кто-то ухватил его за шиворот и рывком посадил на земляной пол. Локи поднял голову. Так и есть. Хозяин хутора. Только теперь он был выше ростом. Дом и двор, выберись наружу, наверняка тоже окажутся больше, чем виделись вчера. Он попал к великану. Из тех, кому бесполезно говорить о родстве. Такой своим закусит, как чужим. Да поди еще докажи, что тощий путник, не достающий до груди турса, приходится тому соплеменником. — Зачем же бежать от гостеприимного хозяина? — Локи заставил себя улыбнуться. — Просто осматриваюсь. Ты, верно, могучий чародей. Великан расхохотался. — Чародей у меня в другом сарае сидит, — сообщил он. — Знатно колдует. Всю работу по дому языком делает. Что-то пошепчет, руками поводит, вокруг себя покружит: глядишь, и обед готов, и пол помыт, и одежда постирана. Хорошо! — Я тоже в колдовстве смыслю! — поспешил сообщить Локи. — Могу в хозяйстве подсобить. — Конечно, смыслишь! — ухмыльнулся хозяин. — Рыжие все колдуны. Только мне для хозяйства одного достаточно. Он проворный. Сначала тоже, как ты, удрать хотел. Всякими бедами грозился. А теперь присмирел. Боится, что я на него со скуки позарюсь. Великан захохотал. — Да зачем мне старик, еще и одноглазый?! Ко мне посвежее молодчики заглядывают. Был тут один такой незадолго до тебя. Забавный. Когда я его покрыл, визжал, как поросенок. — И где он сейчас? — Локи почувствовал, как противно холодит внутренности. Великан махнул рукой, показывая в глубину сарая. — Там. Слабак оказался. Первый раз визжал, второй — молчал, а когда я в третий раз хотел ему всунуть, смотрю — уж не шевелится. Тьфу ты, думаю, им и не пообедать, вроде как и от меня в нем теперь немало. А потом решил — заквашу. Не пропадать же добру! Теперь Локи понял, почему так воняло в сарае. — Вообще-то, я бабу хочу, — продолжил великан. — Но что ты будешь делать, не ходят тут бабы! Великан посмотрел на Локи и заскреб в затылке. — А тебя и на один раз еле хватит, — проговорил он. — Опять не повезло. Он провел по паху и довольно захохотал. — Смотри, какой у меня могучий дружок! Убьет с первого толчка. — Нашел, чем удивить! — с деланным равнодушием отозвался Локи. — С моим ему все равно не сравняться. — Твой! — заорал великан, тыча пальцем куда-то вниз, в сторону живота Локи. — Да он у тебя с кукиш будет! — Мой кукиш чудеса делает! — прищурился Локи. Великан пренебрежительно хмыкнул, давая понять, что никому не уступит в споре о своих достоинствах. — Про другие чудеса речь, — ответил Локи. — Я мочусь золотом. Великан даже рот открыл от удивления. Потом затряс головой и потребовал: — Покажи! — Не выйдет, — как можно спокойнее сказал Локи. — Это колдовское умение. Здесь я просто отолью и будет вонь крепче прежней. Великан несколько мгновений отчаянно пыхтел. Потом схватил Локи за шиворот и выволок наружу. Полуденное солнце больно ударило по глазам, но Локи почувствовал облегчение. Ему все же удалось выбраться из сарая. — Ну! — великан поставил его в центре двора. — Где твои чудеса? — Развяжи меня, великодушный хозяин, — Локи придал голосу самую умильную интонацию. — Может, мне еще поцеловать твой золотой кукиш? — хмыкнул великан. — Всего лишь подержи, если мне эту работу не доверяешь, — невозмутимо отозвался Локи. Великан зарычал и замахнулся, будто для удара. Локи даже не наклонил головы. Он знал турсов: чем больше их боишься, тем хуже боящемуся. Только повел плечами, показывая: бей не бей, а «кукиш» кому-то надо держать. Великан рыкнул еще раз и дернул веревки, скользнувшие вниз, словно белесые гадюки. Локи пошевелил онемевшими пальцами и приподнял узорчатую рубаху, прикрывавшую верх узких кожаных штанов. — Чудной у тебя наряд, — хмуро заметил великан. — Чужак, что ли? — Я бродяга, — ответил Локи, расстегивая «карман» штанов. — Везде бывал, и что понравилось, себе брал. Бродягой быть хорошо. Бродяги знают много полезного. Например, где хранить монеты, чтобы их никакой вор не вытащил. Пять полновесных золотых монет дугой сверкнули на солнце и упали вниз. — Поимей тебя Сурт! — воскликнул великан, изумленно глядя на монеты. — Такого даже одноглазый не может! — Дай слово, что отпустишь, и я расскажу, как это делается, — предложил Локи. — Конечно! — воскликнул великан. — Даю слово! Само собой! Локи знал, что великана распирает от самодовольства. Еще бы. Всегда можно сказать: «Я дал слово, что отпущу, но не давал слова отпустить прямо сейчас». Только хорошо смеется тот, кто остался в живых. — Повторяй за мной, — сказал Локи и начал тихо выпевать заклинание. — Эй, громче! — потребовал великан. — И медленнее, я ничего не запоминаю. Локи закрыл глаза, не переставая петь, не замедляя темпа. Он успеет. — Ты оглох?! — рявкнул великан. — Я сказал — громче! Локи не шевельнулся, даже не вздрогнул, продолжая ладно и ровно выпевать колдовские слова. Он успеет. Разозлившийся великан занес над Локи кулак. Еще мгновение — и все будет напрасно. Бродягу ждет лютая смерть. Еще мгновение… Великан чуть не упал — кулак, нацелившийся в голову рыжего мошенника, провалился в пустоту. Великан оглянулся. Никого. Пленник исчез. — Что за дерьмо! — великан топнул ногой. — Куда провалился этот недоносок? Раскаленная игла вошла в ответ через его ухо в голову и воткнулась в мозг. Великан взвыл, завертелся на месте, тряся головой. Боль не унималась. Она росла, игла в голове тоже росла, и голова трещала, словно ее разламывали изнутри, а потом затрещали, полезли, раздирая плоть, ребра, и великан все выл, упав на землю, скребя ее ногтями, пока череп не треснул, а грудная клетка не расселась. Сквозь ошметки плоти и торчащие наружу острые осколки костей вылез перемазанный кровью и грязью тюлень. Грузно шлепнувшись, тюлень перевернулся на спину и некоторое время щурился на солнце, а потом рассмеялся совсем по-человечески. Шкура его пошла складками, съежилась и растаяла, словно летнее марево на закате. Рядом с разорванным великаном лежал Локи и смеялся, глядя в небо. *** Надо бы уходить, но его не оставляла мысль об одноглазом колдуне. Связанный, запечатанный заградительными чарами, старик погибнет от голода. Конечно, никто не узнает, что Локи был здесь, и никто никому ничего не должен, он прекрасно это усвоил во время бесконечных странствий, но… Локи еще не понял, в чем заключается «но», а уже стоял у сарая, где, судя по знакам на двери, великан держал свою «работницу». Локи стукнул в дверь, запертую на три внешних засова. — Эй! — окликнул он колдуна. — Есть живые? — Кто ты? — послышался усталый сиплый голос — такой бывает у конунгов, что срывают горло, крича приказы во время боя. — Я — Локи, сын Лаувейи, убийца великанов, — гордо сказал Локи. — Сегодня как раз пополнил счет хозяином этого дома. — Почему я должен тебе верить? — ворчливо осведомился голос. — Можешь не верить, — согласился Локи.— Мне-то что? — Тогда чего ты ждешь, убийца великанов? — с досадой спросил голос. — Отвори эту клятую дверь и выпусти меня на свободу. Я достаточно долго был пленником этой твари. — Я назвал свое имя, — заметил Локи, — а ты еще нет. — Я Один Всеотец, владыка Асгарда, — представился голос. — И, клянусь Иггдрасилем, ты не пожалеешь, что выпустил меня отсюда. — Некрепкая клятва, — усмехнулся Локи. — Корни Иггдрасиля подгрызает Нидхёгг. А ну как Ясень свалится? А я самого Всеотца видел в плену. Вдруг ты решишь, что я больше ничего видеть не должен? — Какой же клятвы ты требуешь? — спросил Один. — Крепчайшей, что есть в Девяти мирах, — ответил Локи. — Смешаем кровь твою и мою в одной чаше. — Хочешь стать побратимом владыки Девяти миров? — Один, казалось, не поверил такой наглости. — Сейчас ты ничем не владеешь, — заметил Локи. — Кроме права отказать мне. В самом деле, кто я такой? Всего лишь бродяга. У бродяг, знаешь, дороги всегда долгие, так что пойду-ка я, пожалуй. И так здесь задержался. — Постой! — поспешно сказал Один. — Разве я сказал «нет»? Если ты и вправду одолел великана, лучшего побратима и попутчика мне не найти. — Хорошо, — отозвался Локи. — Смешаем кровь, и я выпущу тебя отсюда, царь Асгарда. В доме великана нашлись и чаша, и нож. С ними вошел Локи в сарай. Пленник тяжело заворочался, поднял голову. Свет из отворенной двери упал на покрытое морщинами и шрамами лицо, повязку, закрывшую правый глаз, седую окладистую бороду. — Знакомец! — Локи чуть повел уголком рта в намеке на усмешку. — Я тебя во сне видел. Недобрый был сон. Один кашлянул. — Не знаю, что ты видел, — сказал он, — но если этому суждено быть, оно сбудется. В наших силах изменить лишь то что произойдет до этого. Если освободишь меня, приглашу в Асгард и примут тебя с великим почетом. Будешь жить припеваючи, без нужды и забот. Разве что попрошу помочь в каком-нибудь несложном деле. Локи усмехнулся. Видать, немало у Всеотца «несложных» дел, раз даже сейчас о них вспомнил. Не отвечая, он взял нож и вспорол жилы на своей правой руке, а потом — на деснице связанного Одина. Потекли в чашу, растворяясь друг в друге, два ручья крови, и обагрились кровью уста ётуна и аса, сведенных судьбой на одном пути… *** — ...Ну что, бродяга, — сказал Один, когда они вдвоем вышли из мертвой усадьбы, — направимся в Асгард? В благодарность за то, что вытащил меня, даю тебе трон в совете асов. Локи поднял голову и, щурясь, посмотрел на солнце. — Почему бы не попробовать, — сказал он. — На троне я еще не сидел.