beatrice

Wikluh Sky - Balcan Sex God Дельфин - я буду жить REZZ - Egde

      У Джуна есть проблема. Приступы агрессии. Никто не может предугадать их, также никто не может заставить его принимать таблетки. Впервые родители Джунёна узнают о расстройстве сына, когда ему только исполняется четыре года. Точнее, это оказывается первым насилием. Тогда он сильно бьет мальчика. Толкает его в яму с песком, пинает по животу своей маленькой ножкой и заставляет есть песок. — Он нормальный, правда, — заверяет мать директора, — может, они что-то не поделили. Это же дети, мы не видели всей картины. — Ваш сын заставил есть мальчика песок и пихал его насильно, — на её слова мужчина отвечает несколько холодно и строго. Вряд ли он вообще собирается прощать их семью и закрывать на это глаза. На то есть свои причины. Джун задел его внука. Джунёна переводят в другой сад. Директор ставит ультиматум. Ребёнок уходит, а в его характеристике ничего об этом случае не упоминается. Джуну настоятельно рекомендуют контролировать и скрывать свою агрессию. Мальчик находит лазейку и учится запугивать и не устраивать шоу у всех на глазах. Таким образом он доживает до целых семнадцати лет. В начальных классах кусается до крови, в средних выворачивает руки, в старших парень отрывается по крупному. Момент, когда Джун понимает, что может и правда лишиться всего, что нажил за свою ещё пока короткую жизнь. Момент, когда притворяться Джунён начинает только сильнее. Когда он ломает школьный унитаз чужой головой и пачкает чужой кровью любимые кроссовки. Тогда он впервые идёт не с высоко поднятой головой, а с раздражённой миной на лице. Ведь эти кроссовки последние в том магазине и вряд ли ему светят такие же новые. — Что с твоей формой? — отец встречает сына у дверей. — Над постирать, а че? — отмахивается Джун и идёт в свою комнату. Раздевается, кидает белую рубашку в каплях крови на кровать и разворачивается в сторону шкафа, но снова видит отца. — Ты за мной подглядывать будешь или че? — рычит парень в ответ на смиряющий взгляд старшего. — Кровь плохо отмывается, сразу же отдай матери в стирку. Новую я не буду покупать, — затем он смотрит на кроссовки, — с этим тоже сам разберёшься. В двадцать два года, когда у Джуна уже появляется своя, хоть и однокомнатная(не считая гостиной) квартира, а так же перспективы на будущее и даже парень, у Ли открывается второе дыхание. Вообще-то он на долгое время забывает о своих приступах гнева. Поступление, первый курс и любовь усмиряют на время его расстройство. Но любовь живет три года, и ее срок уже подходит к концу. Да, Джун правда влюбляется в Ыйджина, он и сам не знал, что способен на такие чувства. Старшему двадцать девять, он и не подумал бы влюбляться в малолеток, если бы их характеры так не сочетались. Точнее, это больше на пазл похоже. Джун такой двуличный, добрый и светлый на людях. Ыйджин довольно тихий и неприступный, даже грубый, чтобы в Джунёне загорался интерес, чтобы он влюбился. Чтобы они стали жить вместе в собственной квартире Джуна. Ыйджин не знает о расстройстве младшего. Он вообще-то блять ничего о нем не знает. Кроме общей информации, по сути он переехал к незнакомцу. И Джуну это на руку, он не любит о себе рассказывать, а здесь им даже не интересуются. Их связывает хороший секс, взаимопомощь в виде денег со стороны Ыйджина и жилья со стороны Джунёна. Вечер, когда старший понимает, куда попал, оказывается с таким же началом, как и все остальные. Он возвращается с работы домой и желает принять ванную, стоит перед зеркалом и рассматривает своё лицо. Оно кажется слишком взрослым и уже не таким красивым, каким было ещё пару лет назад. Как бы Ыйджин не старался втирать крем в кожу и накладывать тканевые маски, морщинки все равно медленно проявляются на его гладком и бледном лице. Эти синяки под глазами может и скрыты, но Ыйджин знает, они есть. Недосып – его слабость. — Снова разглядываешь себя, — Джун появляется неожиданно, облокотившись о дверной косяк. Скрещивает руки на груди и хмыкает в сторону парня. — Не твоё дело, детка, — Ыйджин не отвлекается, упершись руками в раковину. Он переводит взгляд на парня и усмехается, — мне б твои проблемы. — Ты их даже не знаешь, — Джун все ещё серьёзен. Ещё утром ему ставят низкую оценку за объемный доклад, в кафетерии не кладут нужно количество сахара, а друзья обламывают с давно определёнными на выходные планами. Ещё немного, осталось совсем немного. — Ох, ну поведай, солнце, — для Ыйджина это все не более чем очередная игра в сарказм, кто плюнет желчью сильнее. Потом они снова посмотрят какой-то фильм или займутся сексом, может, Джун поцелует его и уйдёт. Сейчас в отражении старший видит только оскал. Едва заметный, только-только проявляющийся. — Я пошутил, булки расслабь, мне все равно, — Ыйджин пожимает плечами и разворачивается к тумбе позади, чтоб взять с неё нужную баночку. — Сколько ты отдал за это? — Не считай чужие деньги, — тут же отвечает Ыйджин. У Джуна случаются приступы агрессии. Никто не может их предугадать. Также никто не собирался заставлять пить его таблетки. Тратить на него деньги ни у кого не было желания. Джунён сильно ударяет ногой под колено Ыйджина, тот сгибается и не падает только потому, что успевает схватиться за края тумбы. Он непонимающе смотрит на парня, подняв голову, и собирается встать. Однако, Джун не закончил, это только начало. Резкое и неожиданное. Младший хватает парня за блондинистые волосы и тянет на себя. Ыйджин охает от испуга. Он сглатывает и закрывает глаза, стараясь успокоиться и абстрагироваться, надеясь, что так все быстрее закончится или хотя бы немного отступит боль. Ыйджин не умеет давать отпор, да и Джун крупнее и явно сильнее его самого. Лучше он дождётся, когда парень успокоится, а затем решит, что делать с этим. — Я готов сломать все твои кости, только если захочу, — вся эта неоткуда взявшаяся агрессия, сочащаяся из Джуна, протекающая в его голосе по стенкам легких, выходящая наружу через глотку, отрезвляюще достигает до Ыйджина и моментально приводит его в чувства. Которые Джуну ни к чему. — Ты с ума сошёл?! Успокойся, Джун! — тут же молит Ыйджин, бросая на парня взгляд. Никто не хочет быть убитым, а здесь есть большой шанс такого завершения вечера. Младший резким движением заставляет голову Ыйджина встретиться с бортиком ванной. Тот рвано и шумно выдыхает, вслепую махая руками, желая найти хоть что-то, что будет препятствием следующему удару. Со стороны их мимолётной встречи с ванной у Ыйджина из виска начинает течь струйка крови. Джун повторяет движение. На себя, в бортик. Старший жмурится. Ещё несколько раз, и он потеряет сознание. Джунён это понимает и останавливается. Он берет пальцами за подбородок Ыйджина и смотрит в его глаза. Левый, где выше на голове уже блондинистые волосы слиплись, чуть наливается кровью. У Джуна же взгляд полон радости от содеянного. Он не собирается останавливаться, это его только больше раззадоривает. И парень продолжает. — Зря я биту не купил, необходимая в быту вещь! — воодушевленно произносит младший и целует Ыйджина в губы, специально кусая их и подминая под себя. Тот же не отвечает то ли от нежелания, то ли от нехватки сил, за что и получает пощечину. — Ты все не слушаешься меня? — Джун предпринимает новую попытку поцелуя и ответ получает вялый и слабый. Хоть что-то, что, кажется, устраивает Джунёна. Младший усмехается, выглядя именно таким, каким его Ыйджин и полюбил, от того у него в жилах кровь стынет. — Давай узнаем друг друга поближе, — старший не знает куда себя деть, назад пятиться некуда. Он и так облокачивается о ванную, с которой тихонько капает его же кровь. В голове единственный вопрос - за что. Не «почему», «как давно», «с кем ещё». — Ты любишь меня, Джин? — тот кивает. Он не врет, он все ещё любит своего садиста, — ты правда так искренен? Ох, это мне прямо сердце разбивает. Джунён тут же прикладывает руку к груди и наигранно вздыхает, затем смеётся и вновь холодеет. Он поднимает на Ыйджина взгляд, такой, что бывает у диких волков или у быков на корриде. Джун осматривается, думает, что б в руку взять, но так ничего и не находит. Он замечает зеркало, но ему кажется, это будет слишком банально, тем более парень не собирается выдавать себя и портить Ыйджину лицо. — Твою мать, ты даже не можешь ответить мне, о чем может быть разговор! — неожиданно срывается Джунён. Его голос звучит слишком страшно, чтобы старший тут же вжал голову в плечи и закрылся руками. — Слабак. Подытоживает спокойно Джун. Он падает с корточек на пол и вытягивает ноги между Ыйджином. Берет его за запястья и убирает ладони от лица. — Взгляни на меня, Джинни, — парень открывает глаза и едва поднимает взгляд, когда слышит уже более жесткое повторение тех же слов. Достаточно, чтобы он подчинился. — Что ты видишь? — спрашивает Джун и через пару секунду добавляет, — отвечай с умом. Ыйджин мечется взглядом и не знает куда себя деть. Он старается не выглядеть так жалко, как выходит на самом деле. Его сердце так бешено стучит, что если Джун услышит, будет совсем неудивительно. Оно скорее выпрыгнет и упадёт на колени младшему, чем спокойно будет биться в груди Ыйджина. — Ты зол на меня, — наконец подаёт голос. Лицо Джуна искажается в насмешливой гримасе. Ты правда подумал, что это может стать правильным ответом? Он смеётся. — Хорошо, один балл за попытку и смелость, — Джун наклоняется и целует старшего в левую щеку, марая губы о кровь. Он улыбается, сжимая губы в полоску, поднимается со своего места и выходит, оставляя Ыйджина одного. Тот же ещё минут десять не может шелохнуться. Боится или просто не имеет возможности от сотрясения мозга, которое ему обеспечил Джунён. Тот через минут десят возвращается. В руках аптечка, на лице уже добрая улыбка и глаза больше не выражают той злости, которую Ыйджин только недавно видел. — Только не двигайся, ладно? Я не хочу причинять тебе боль. Ыйджин уже выдохся, чтобы сопротивляться или отнекиваться словами. Он принимает чужую помощь и грезит о том, как ответит за то, что произошло сегодня вечером. Парень смотрит на младшего и совсем не видит вины или стыда за поступок, который он совершил. Сейчас Джун даже как-то по-особенному сияет. Какой-то новой чистотой в глазах.       Они покупают биту. Говоря точнее, Джун «просит» ему купить эту деревяшку. Подходит и говорит: «мне нужны деньги, чувак, бить тебя собственными руками совсем не круто». Утрировано. Он произнёс все это не с таким пафосом и сказал совсем иные слова с тем же смыслом. — Помнишь, я говорил о бите? — Ыйджина прошибает. Он больше не может сосредоточиться на работе. Поднимает взгляд на стоящего за его столом Джуна и пытается разглядеть в нем хоть капельку логики. — Ты буквально просишь купить меня собственное убийство. — Что? Нееет, — осталось ещё добавить «пф» и рукой отмахнуться, — ты все не так понял. Джун складывает руки на груди и усмехается, отводя взгляд. Все равно возвращает его к старшему и смотрит, надеясь, что получит желаемое. — Нет, — Джунен хмурится, Ыйджин это замечает и ретируется, — ну... за «просто так», я хочу получить что-то взамен. — Я - твоё «взамен». Тебе мало? — Ыйджин кривит губы, желая ответить «чересчур много», — ладно, чего ты хочешь? Чтоб он ничего не покупал. Чтоб того, что было, никогда и не было. У Ыйджина до сих пор приемы к врачу на осмотр и не сняты швы.

— Он в ванной поскользнулся. Я так испугался, когда услышал эти страшные звуки, — с дрожью в голосе произносит Джун, пока Ыйджин сидит рядом на койке и буквально всем видом показывает своё глубокое удивление от игры своего парня.

— Я позже решу, чего хочу, ладно? Дать тебе денег или с тобой сходить, детка? — он всегда зовёт его ребёнком, когда хочет указать на то, что старше. И они оба к этому привыкли. — Я сам, папочка, — Джун склоняет голову вбок и улыбается. Он указывает на коридор, мол где деньги брать, и Ыйджин кивает, возвращаясь к работе. Но сделать этого он в итоге не может. Его мысли до самой ночи остаются забиты тем, что скоро он ощутит на каком-нибудь участке своего тела дивную деревянную биту. Если у Джуна денег на железную не хватит. Она стоит в углу. Между шкафом и столиком с лампой. Аккуратная, всё-таки не из металла, обычная. Ждёт своей минуты славы, чтобы выйти и всем показать, кто звезда этого вечера.       — Джин, где моя кружка? — слышится из кухни. Ыйджин закатывает глаза. Он сидит в комнате и видит рядом с собой именно ту, что нужна сейчас Джунёну. — Догадайся, бля, — говорит старший больше себе, потому что Джун точно не услышит. Он поднимается с места и берет с собой кружку. Выходит из комнаты, преодолевает расстояние до кухни и замечает тот взгляд. — В чем дело? Сам ее забыл в комнате. Тебе биту подать, чтоб далеко ходить не пришлось? — язвит Ыйджин, все ещё держа вещицу в руках. Ещё немного, и она бы, как и ладони парня, пропала в рукавах большого светлого свитера. — Поставь. Ыйджин осматривается, решая, куда. — На стол поставь, — голос становится грубее и ниже. Парня передергивает. Он выполняет... просьбу? Приказ? Джуна и разворачивается, чтоб уйти. Но слышит в спину новый вопрос. — Куда? Я отпускал тебя? — голос становится громче, приближается все ближе. В конечном итоге Ыйджин оказывается прижат к ближайшей вертикальной поверхности щекой и телом. Джунён заламывает ему руки и делает это слишком сильно, чтобы старший случайно вскрикнул.

— Мы проведём с ним беседу, господин Ким, такого больше не повторится, — отнюдь. Все, что говорит мать в подобных кабинетах - полная брехня, и только идиот ей поверит. Однако у отца достаточно денег, чтобы люди прикидывались идиотами сколько захочется. — Прими наконец чёртовы таблетки или начни себя контролировать. Иначе я сдам тебя психиарту или сразу в дурдом, — мужчина хлопает дверью в комнату сына и уходит. Джун ложится на свою кровать и нащупывает сигареты в кармане школьных штанов. Закуривая, парень выпускает дым в скошенный потолок второго этажа и улыбается. Он снова добился своего. Слышит как открывается дверь и выдаёт сразу же. — Я не буду их пить, — все ещё зубоскалит, не стараясь назвать это улыбкой. Ему нравится его состояние. Джун не хочет что-то менять, он даже не считает, что делает плохие вещи. — Я не заставляю тебя. Иди обедать, — Джунён подрывается и кидает окурок в открытое окно. Спускается следом за отцом на первый этаж и вдыхает аромат накрытого матерью стола.

— Это злит меня до глубины души. Я отобью тебе почки или сломаю рёбра, заставлю стоять на коленях, — рыча, шепчет в ухо дрожащему Ыйджину младший. Тот сглатывает и вновь дышит тяжело и часто. Джун тянет на себя, дергая за запястья. Выводит Ыйджина в гостиную и толкает в середину. Парень не успевает подставить руки вперёд и падает лицом на пол. Чуть позже появляются синяки и ссадины на местах ударов. Скула, подбородок, разбитая губа. Старший поднимает взгляд и видит, как Джун уже стоит над ним, держа биту через плечо. Он успел зажечь сигарету и закурить. На миг улыбается, а после замахивается. Первый вопрос - откуда ты научился этой меткости? — Я живу двадцать с лишним, у меня было бесконечное количество попыток, — снова резкий замах. Ыйджин кашляет. — Ты не особенный. Ко всем людям у меня одинаковое отношение, — повторение одного и того же движения, которое в конечном итоге заставляет старшего задыхаться. Он не в силах даже прикрываться руками. Лежит и ловит воздух ртом, пока в глаза ярко слепит свет люстры. Рыба, выбросившаяся сильными волнами на берег. Скоро начнёт отходить чешуя. Джун спускается ниже и бьет по голени. Хмурится. — Не те ощущения. Вот здесь, где мягко, то другое дело, — встаёт ногой на живот и слегка надавливает. Ыйджин тут же выдыхает и глубоко вдыхает обратно. — Если ты хочешь уйти от меня, я найду тебя и убью. Давит чуть сильнее. — Потому что я люблю тебя. Люблю тебя, Джин, понимаешь ты этого или нет. Джунён присаживается на корточки рядом с головой Ыйджина и хмурится. Берет за подбородок и вертит пару раз, осматривая давно известное ему лицо. Затягивается, выдыхает, берет сигарету пальцами и смотрит пару секунд. Решает, как поступить. Затем берет Ыйджина за ладонь, целует запястье, пальцы, выпирающую косточку на худой руке. Он ведёт дальше, проходясь пальцами по коже, по которой тут же пробегают мурашки. Ыйджин наблюдает. С испугом в глазах, зная итог и уже готовясь к нему. — Хах, ты думаешь, я настолько банален? — возмущается Джун, усмехаясь, — чертовски прав. Прижигает окурком бледную кожу. Старший шипит, на глазах снова выступают слезы. Первый раз он даже не заметил, только когда слезы на щеках стали высыхать.

Джун гладит парня по волосам, очерчивает пальцами контуры лица. Силится чтобы не поцеловать. Ыйджин сам это делает. Двигается ближе, сминая под собой одеяло. Мажет губами об чужие. Кладёт руку на затылок, желая быть ближе, но только встречается с чужим носом и смеётся в губы. — Обними меня, — шепчет он. Джун кладёт руку на талию и сжимает, притягивая к себе. Нежно и не больно, аккуратно.

Ыйджин видит этот взгляд и пытается отвлечься, отвернуться, закрыть глаза. Но каждый раз Джунён заставляет его смотреть на него. Каждый раз он ударяет по щеке и указывает на себя. — Чем ты занят, а?! — резко произносит Джун. Он проводит рукой по волосам Ыйджина, спускается к щеке и задерживается. — Желание сломать тебе один из этих роскошных пальцев возрастает с каждым блядским моментом, когда ты ослушиваешься, — голос Джуна нарастает с каждым словом, под конец чуть ли не срываясь на крик. Он поднимается и смотрит на Ыйджина сверху вниз. Какая жалость. Упираясь битой в пол, Джунён наклоняется к парню и хмурится. Затем уходит. Оставляет его лежать на полу и в этот раз не возвращается. — Если когда-нибудь возьмёшь мои вещи ещё раз, я сломаю тебя пополам. Ыйджину не представляется возможность напомнить о забывчивости младшего. Он теряет сознание и просыпается уже в больнице. Упал с лестницы? Машина сбила? Что в этот раз? Как он должен соврать и какую причину придумал Джун сегодня, чтобы выйти победителем из ситуации. — Тебе верят? — Почему не должны? Лежи и отдыхай, у тебя сломано два ребра. Ыйджин силится не закричать на Джунёна, смотрит на него бешеными глазами и хватается за бок. — Ты... ты псих, Джун! Псих! К-какого черта?! — шепчет старший, оглядываясь по сторонам. Кто услышит, будет следующим. Ыйджин так в этом уверен. — Почему ты злишься? Я привёз тебя в больницу, но ты ругаешься на меня. В чем проблема? — Джун правда не понимает. Старший видит это в его взгляде. Джунён кладёт ладонь на колено парня и аккуратно поглаживает, чуть сжимая. — Прекрати беспокоиться, все же хорошо. — Что, что может быть хорошего? Мои рёбра или прошлое сотрясение? Скажи мне, у тебя какие-то проблемы? О которых ты мне не рассказывал... или, может, о каких ты сам не знаешь?? — Ыйджин впервые задумывается, что, возможно, его парень просто болен. Тогда это может объяснить все, что произошло. — Контролируй себя, Джун! Контролируй, твою мать! — отец стоит посреди комнаты. Сын его сидит на диване и впервые не может поднять взгляд на главу семьи. — Ещё один удар и ты бы его убил, убийство я не смогу покрыть. Я тут же сдам тебя, понял?! — Джун кивает. Это был его первый раз, когда он прикоснулся к чьей-то голове. К чужим волосам, которые уже через пару минут были в крови, липли к друг другу и лбу. Темная жидкость текла по лицу, затекала в рот и спускалась до шеи, ключиц, пачкала форму. Разбивалась о бледно-серый кафель. Один из любимых приёмов Джуна, это резкие удары. Он не любит драться, он любит бить. Любит настолько, что иногда правда чешутся кулаки. Сидит на уроке и не знает куда себя деть, высматривает, выглядывает в окно, ищет. Если бы Джун хотел драться, он бы вызывал кого-нибудь, кто бы был сильнее или наравне с ним. Это ему ни к чему. И свидетелей в виде какой-нибудь собственной шайки у парня тоже нет. Он сам во всем разберётся. Сам. Джун никогда не использовал ножа или пистолета. Его максимум – бита. Кастет ему не понравился, чувствовать холод железа неприятно и отвлекает все внимание от происходящего. Джунён любит разговаривать с жертвой. Говорить какую-то чепуху, которая понятна лишь ему одному. Обычно что-то жестокое, что-то унизительное, доходящее до жертвы только после содеянного Джуном. Когда лежишь один, в луже собственной крови(это Джун очень любит и всегда старается добиться кровопускания), смотришь в потолок и надеешься не закончиться прямо здесь. Джун не повторяется. Никогда не выбирает во второй раз жертву, которая у него уже была. И не изменяет собственным принципам, если это не какое-нибудь исключение. Исключение или Ыйджин, как звать проще. В этот раз его поход в больницу затягивается. Они проживают эти пару месяцев в спокойствии и тишине. Джин не знает, бьет ли его парень кого-то ещё или просто сдерживается, не срываясь на нем, пока тот не восстановится. Первое время Ыйджин не выходит из палаты. Затем с трудом, но может пройтись по коридору. Позже его выписывают, но Ыйджин все ещё двигается как черепаха. Ему дают больничный на работе, поэтому все свободное время он проводит или дома, или гуляет до магазина. Пока Джун в институте, Ыйджин чувствует себя намного спокойнее. В день возвращения, когда Джунён приходит домой и видит парня в комнате, то на самом деле радуется. По крайней мере Джин видит это в его глазах. Или хочет увидеть? Но сначала он пугается. Пугается до тянущей боли в конечностях и покалывающей в местах срастающихся костей. По телу пробегают мурашки, только дверь противно начинает скрипеть под натиском ключа в замке. Но все оказывается куда заоблачнее. И эти пару месяцев они проживают спокойно. — Эй, не вставай, я сделаю сам, — это Ыйджин слышит примерно двести раз. — Дай руку, я помогу, — где-то столько же. Джин закатывает глаза и кривит губы. — Я не беспомощный, я даже почти поправился, — на секунду глаза Джуна загораются, но после он снова становится заботливым парнем. — Мне не сложно, — приходится согласиться. Джунён не отстанет. Но затем кости срастаются. И теперь, когда Ыйджин полностью здоров, выходит на работу и скачет аки молодой конь, успевая делать все свои дела, Джун возвращается. Тот Джун, о котором старший узнал только три месяца назад. О котором до этого даже не подозревал. Кто вообще может подумать, что в таком заботливом и добром ребёнке скрывается садист. Ыйджин не может сказать, что Джунён самый жесткой в мире, есть и похуже люди. Но в том, что он явно не в себе, Джин уверен. Настолько, что просит Джуна решить эту проблему, если не хочет, чтобы старший от него ушёл. А парня это злит. Очень злит. Он не дышит, а сопит. Как бык или доберман, ротвейлер. Да и глаза его теперь совсем на человеческие не похожи. Ыйджин мигом выходит из комнаты и спешит в гостиную, собираясь спрятать злосчастную биту. Но Джун застает его с деревяшкой в руках. — Джунни, я тебя сейчас сам отпизжу, успокойся, — его голос дрожит, но он очень уверен в своих словах. — Ты смеёшься надо мной? Биту положи на место, — Джун двигается вперёд, но Ыйджин замахивается. Даже психа это заставляет остановиться. — Какого черта, Джун?! Какого блять черта?? — старший и сам не понимает, как переходит на крик. Он злится. Очень злится. На себя, потому что позволил избить своё тело целых два раза. На Джуна, потому что тот не заботится о собственном состоянии и в итоге калечит других. И на государство, в котором можно спокойно купить биту, при этом не выбирая бейсбольных мячей и перчаток. — А если бы я позволил тебе купить пистолет, а?! — Я бы не стал брать это дерьмо. Да и у нас в доме куча ножей, но ещё ни один не был воткнут в твоё блядское тело, — фыркает парень, присаживаясь позади себя на подлокотник кресла и наблюдая за Ыйджином. Тот загнан в угол, все ещё замахнувшись битой. Он взаперти, но вооружён. — Ох, спасибо за комплимент, или чем я это должен считать?! — Джун пожимает плечами, — блядью меня ещё не называли. Джунён сгибается пополам и смеётся. Он поднимает взгляд на Джина и улыбается. — Из всех моих слов ты только это услышал? Я не собираюсь тебя убивать, ты не понял? — Джун поднимается, снимает с себя кожанку, которая осталась на нем с момента, как он пришёл домой. Ыйджин ошарашил его с порога, потому он даже не успел раздеться и пошёл следом за старшим. Джун кидает куртку на пол и подходит все ближе и ближе, пока не достигает мизерного расстояния между ними. Ыйджин сокращается и будто совсем вжимается в угол комнаты. Джунён с лёгкостью забирает у него биту и кидает ее назад на диван. — Это цирк, Джин, обычный цирк, — он гладит его по плечу, затем крепко сжимает пальцами и ударяет под дых. Очередь Ыйджина сгибаться пополам. Но не от смеха, а от боли. Джун задевает только-только сросшиеся рёбра. У старшего ощущение, что одно сломалось снова. Джунён бьет снова, чуть ближе к середине в этот раз. Парень падает на колени и выставляет руки вперёд. Он тяжело дышит и не может поднять голову. Ему мешают страх и бессилие. — Я не думаю, что ты уйдёшь, Джинни. Я люблю тебя, ты любишь меня, прочая херня, — начинает рассуждать Джун, ходя вокруг скрючившегося старшего, — прими все это и живи спокойно. Человек привыкает ко всему, и ты привыкнешь. Джунён присаживается на корточки перед лицом Ыйджина и поднимает его голову за подбородок. Он растирает пальцами одной руки ту же ладонь, а затем бьет по лицу старшего с той силой, которая бы вызвала у него кровотечение из носа. Получилось. — Ты сейчас безумно красивый. Я рад, что твой организм настолько слабый, что доставляет мне удовольствие после одного удара. Кровь капает с подбородка на старый ковёр, до которого никому нет дела. Ыйджин закрывает глаза и глубоко вдыхает. Может, так это пройдёт быстрее? Нет. И на секунду не ускоряется. Когда он открывает глаза, то все ещё видит перед собой младшего. Тот целует Ыйджина и захватывает губами капельки крови. Он оставляет поцелуи чуть выше, вдоль дорожки к носу, а там слизывает остатки. — Ты не особенный, но единственный, чью кровь я пробовал. Цени это, — Джун проводит ладонью вдоль линии подбородка Ыйджина и вытирает его лицо от крови. Старший не говорит ничего, а младший не любит, когда в такие моменты разговаривают. Его так устраивает монолог, что иногда все это даже заканчивается раньше, потому что настроение Джуна улучшается и желание кого-то избить до смерти тихонько отпадает. Хочется ударить ещё раз, но Джунён впервые решает, что хватит. И уходит. Снова возвращается через время с аптечкой, но позволяет Ыйджину делать все самому. Садится на то же самое место и наблюдает. Наблюдает, как Джин на полу возится с собственным носом и изредка кидает полные ненависти, влюблённые взгляды.

Полная хуйня.