nicotine

Я ни о чем не знал. Я смотрю на это пепелище, что мы сами себе устроили, благодаря искре-Тэмину, и понимаю, что виной всему я. А я ничего не знал. Догадывался, ловил на себе взгляды. Я ощущал шестым чувством и прочее, сопровождающее подобные вещи. Но я толком ничего не знал. Или предпочитал не замечать.

*** Тэмин курит. Тэмин курит лишь в трех случаях. После секса. От гнева. От боли. Все очень просто. Сейчас Тэмин полуголый сидит на низкой кровати. Кожа покрыта мелкими мурашками: занавесок в комнате нет - окна собираются менять. От оголенных оконных рам веет холодом и ночью. Зато с высоты тахты открывается отличный вид на черно-синее небо за окном. Небо без звезд - осиротевшее. На гуашном небосводе различить можно лишь луну. Она-то и освещает спальню. Окрашивает светло-бежевый ковер в какой-то грязно-серый цвет, а простыни в цвета ледяной скульптуры. Какой-нибудь из тех, среди которых играл Кай. Не Джонин, конечно. Тэмин зол. Естественно, он зол. Он ненавидит себя за свою слабость. Ненавидит Джонгхена за то, что не преминул ею воспользоваться. Всех ненавидит. Но себя – больше. Тэмин трахнулся с другом, чтобы заглушить боль. Нифига не вышло. Зато это просто звездный час давно припасенной пачки. — Поговорить хочешь? — на плечо Тэмина ложиться горячая ладонь Джонга. Ложится, едва касаясь, а сам парень, предусмотрительно остается позади: не рискует ни приблизиться, ни посмотреть в глаза. Тэмин не хочет говорить. Он хочет спихнуть руку со своего плеча. Хочет сгорбиться, убежать от неприятного прикосновения. Парень слегка ведет плечом, а Джонг все понимает. — Не хочешь – ладно. Если что, Тэ, это…Ну, сделаем вид, что ничего не было. Это ничего не значит и не повторится, если не хочешь, — «Да даже если хочешь, вряд ли повторится» - про себя прибавляет Джонгхен. Ему хватает чувства вины и неправильности от этого случая. Тэмин не отвечает – и так все понятно. Джонг уходит, не в силах выдержать Тэмина. Его чувств, его молчания. Хотел бы помочь, да просто не может. Уходит с чувством, что совершил что-то грязное, ужасное и противоестественное. У Джонга вообще такое чувство, будто он убил какую-то часть Тэмина. Такое глупое-глупое, ванильное чувство, но Тэмин… Его же видеть надо было после. Он же отдается на всю, как будто бы его недолюбили совсем, как будто ласки недодадали настолько, что хотя бы так ее получить он рад до безумия. Нет, на Тэмина просто больно смотреть после. И Джонгхен не смотрит. *** А потом просто так выходит. Снова. Стечение обстоятельств. Тэмин очень близко к Джинки. Он всегда к нему очень близко. И это выматывает: уж лучше бы вообще его не видеть, не слышать – легче было бы, наверное. Особое удовольствие доставляют братские чувства Онью. Вот низкий ему поклон за них. За всю его щемящую заботу, за его нежные взгляды, за объятья - за все то, что Тэмин принимает с таким скрежетом, что непонятно, как он еще на куски не разлетелся. Когда Тэмин снова заводит Джонгхена в комнату, им движет не похоть. Нет, не она. Тэмин с силой захлопывает дверь, чтобы даже свой нос сюда не совали. Припечатывает Джонга к стенке, и очень грубо, болезненно целует. Кусает больше. Джонг и хочет чуть больше ласки, хочет нежно просунуть язык внутрь, но Тэ не пускает. Никого вообще не пускает внутрь с тех самых пор, как влюбился в Джинки. У Джонгхена чувство, будто ему губы изорвали в клочья. Что-то определенно не так, и он сам себе обещал больше этого не повторять, но у Тэ глаза блестят, влажные, а в самой глубине плещется лава боли. Это выходит какой-то секс из сочувствия, но если тонсену будет легче, то, что такого? Тэмин впивается ногтями в шею, жадно целует, и ненадолго отстраняется: — Укуси меня, — это ошарашивает. Джонг куда более ласковый, чем может показаться, и очень трепетно относится к своим партнерам. Пугающая просьба на самом деле. Но где-то в глубине он с самого начала знал, что Тэмин приходит к нему за болью и грубостью. Физической, чтобы как-то заглушить моральную. Скрипя сердцем, и все равно аккуратно придерживая широкими ладонями талию юноши, Джонгхен сжимает зубы на нижней губе. Легонько, почти неощутимо. Стон Тэ возбуждает. Это все за гранью. Просто за гранью. И Тэ резко дергается, отклоняется назад, чтобы пораниться сильнее. «Бля» - слетает у Джонгхена с губ машинально, он тянется к своему рту, смотрит на губы Тэмина. На кровь. Тэмин чертовски пугает. А Джонг так совсем не хочет. — Ты что творишь? — Джонгхен держит Тэмина на расстояние вытянутой руки. А это раненное животное упирается в его ладони, и тянется кровавыми губами к его лицу. В глазах похоть, застилающая все остальное. — То, что хочу, — ударение на слове «хочу». Томное и тихое. Тэмин хватает Джонга за кофту, растягивая деликатную, черную ткань. Вообще-то ее подарил Кибом, посему Джонгу пофиг на все, он следует за Тэ, но аккуратно убирает его руки от подарка. Он вспоминает о Кибоме. Он опускается на кровать, и бережно снимает с себя майку с белым изображением льва. На лице макнэ играет победоносная, пошловатая улыбка. Он ныряет в кровать за Джонгом. Наваливается на него, приникает губами к его губам. И подавляет, подавляет, подавляет, заставляя играть по его правилам. Джонгхену, на самом деле, похер. Чем больше Тэмин его возбуждает, тем меньше его мучает совесть из-за того, что приходится делать младшему больно. Тэмин блядски трется о эрекцию Джонга, развязно разводит ноги в стороны, и вытворяет языком невероятные вещи. Тэмин умело оказывается снизу, и горячо шепчет на ухо хену: «свяжи меня». У Джонгхена есть отличный кожаный ремень с шипами. Металлические вставки задевают нежную кожу, оставляя красноватые ранки, но Тэмин, будто специально, дергается лишь сильнее. Подтягивается на зафиксированных над головой руках в нетерпении и стонет так пошло, что Джонг иногда сомневается в том, что Тэ реально не шлюха. Однако это тоже возбуждает. Непонятно, что делать с телом, под ним. Но Тэмин умело раздает указания охрипшим голосом. «Хочу чувствовать твои руки». На Тэ все еще футболка, а через голову снять уже не представляется возможным. Джонг недолго думает, хватает за вырез на груди, и прикладывая немного усилий, рвет нахер тонкую ткань. Звук треска и власти такой приятный, что Тэ блаженно прикрывает глаза, а Джонгхен уже по собственной инициативе тут же приникает губами к податливому телу. Тэмин реагирует на каждую ласку. На каждое прикосновение языком к чувствительной коже груди. Особенно громко парень стонет, стоит только Джонгу слегка сомкнуть зубы на коже. Джонг не звереет. Его не возбуждает само действие. Но макнэ…Он как интересная новая игрушка или зверек. За ним так в кайф наблюдать. Вот Тэмин, его искреннее удовольствие возбуждает. Джонгхен хватает Тэмина за выступающие ребра и вцепляется короткими ногтями. Ведет до самых бедер, заставляя младшего выгибаться дугой. А Тэмин очень пластичный. Болтающаяся по краям футболка начинает раздражать. Джонгехен буквально падает на младшего, подхватывает его под спиной, рвет майку сзади. Через пару секунд до него доходит, что это не поможет. На рукавах какие-то особенно жестокие и прочные швы, и Джонг решает не тратить на это время. Тем более что в ящике стола есть ножницы. Разрезает футболку. Разрезает фирменные джинсы, просто так. Без нужды. Представляя, как макнэ будет страдать морально, когда сможет что-нибудь соображать. Когда Джонгхен принимается за боксеры, за которыми скрывается вставший член макнэ, Джонг начинает играет холодными лезвиями с возбуждением младшего, проводя вверх-вниз. И отмечает, что Тэмину нравится даже это. Извращенец. *** Тэмин снова курит. Джонг снова чувствует вину. А у младшего губа не заживает еще где-то дня три, все напоминая и напоминая о том, какой Джонгхен дебил. Они не разговаривают. Им попросту не о чем. Внутри так пусто, что чувство, будто стоит открыть рот, как поймешь, что с губ срывается лишь воздух. Когда Тэмин в очередной раз, через пару недель, зажимает Джонгхена в коридоре, Джонг зажмуривается и твердит: «Нет.Нет.Нет». Как мантру. Будто уговаривает сам себя же. До Тэмина отказ доходит не сразу, но когда он все же осознает его, то зло толкает старшего в стенку, и убегает к себе в комнату. Дверь захлопывается с оглушительным стуком, еле удерживаясь в петлях. Вокруг темно, словно света в этом доме нет в принципе. И Джонг плетется за макнэ, как на казнь, но сделать с собой ничего не может. Со своей совестью. Парень жмется у входа, боясь подойти к этому животному. Набросится еще. — Зачем ты это делаешь, Тэ? — тихо и неуверенно спрашивает Джонгхен. Заведя ладони за спину, он держится за круглую металлическую ручку, мечтая поскорее сбежать. Готовясь рвануть прочь в любой момент. Но вида не показывает. — Ты действительно не понимаешь? — Джонг кивает, хотя Тэмин сидит к нему спиной. И снова курит. Уже даже не в окно. В комнате пахнет отвратно: слишком много табака. И словно совсем нет кислорода. Воздух дымчато-серый, клубами проплывает перед глазами. Джонгхен кивает, хотя Тэмин его не видит. — Потому что мне нечего больше делать. Я не знаю, что еще делать, — а Тэмин отвечает, хотя не видит кивка Джонга. Это глупо. Так до одури глупо. Почему, если выхода нет, то стрелка компаса сразу указывает на саморазрушение? Ответ приходит сам собой. — Ты думаешь, он заметит, что с тобой происходит и…пожалеет? Обратит внимание? Примет меры? — Тэмин молчит, а у Джонга в голове щелкает: — спасет… — Ты думаешь, что он тебя спасет, — медленно повторяет сам себе Джонгхен. Парень уверенно, но нифига не соображая отлепляется от двери. Делает несколько шагов до кровати, покрытой не в тему салатовым одеялом. Он присаживается на другой край, зная, что ближе быть просто нельзя. — Тэмин, — сутулая спина Тэмина вздрагивает в тихом, почти не слышном «что?». — Тэмин, он Кибома любит. Ты знаешь? — Джонг первый раз поворачивается лицом к Тэ. Но Тэ вообще не шевелится, и на вопрос отвечать не торопится – тоже. Вот это Джонгхена по-настоящему пугает. Он не хочет заглядывать Тэ в лицо. Он просто чует тот коктейль эмоций, что веет от младшего, и не может с ними совладать. Он его боится. Напускное спокойствие Тэмина и мертвая тишина комнаты сигнализируют о том, что сейчас что-то оборвалось. Но это дает Джонгу повод уйти незаметно. Он хочет напоследок опустить ладонь на плечо Тэ, подбадривая, но не выходит: рука сама зависает в нескольких сантиметрах от младшего, и Джонг просто, бормоча что-то вроде «ну, я пойду», уходит. *** А Тэмин никогда не замечал чувств Джинки к Кибому. Он смотрит на него двадцать четыре часа в сутки, и все равно все это время упорно отказывался замечать элементарное. Это по-настоящему страшно. Особенно когда Тэ понимает, куда все идет, потому что они движутся навстречу друг к другу. И голова Ки, покоящаяся на коленях Джинки, пока они якобы смотрят фильм, а сами все время болтают и глаз друг от друга не отводят – как красная тряпка на Тэмина. Он закрывается в своей комнате, ища там укрытия. В пропахших табаком простынях ни капли неуютно, но правильно. Так и должно быть, пока Джинки любит Ки. В прокуренных легких Тэмин не хватает воздуха от рыданий, истерик и невысказанных слов. «Какого блять черта все так?» - кидает Тэ в пустоту и ненавидит до желчи Ким Кибома. Выход появляется неожиданно. Тэмин действительно слабо понимает, что делает. Сказывается истощение и нервное напряжение. Но Тэмин это делает, а значит виновен. Виновен во всем. И на все сто процентов. Тэ не спрашивает у Джонгхена, откуда он знает, что творится между Кибомом и Джинки. Ему не нужны подтверждения, когда все перед глазами. Тэмин долго вьется вокруг Онью раненым животным выстанывая его имя. Но Джинки не всегда внимательный хен, и иногда может отмахнуться, слишком занятый разговором с менеджером. Сам виноват. Потому что тогда Тэмин перехватывает Кибома. Джинки уходит,запирает входную дверь снаружи. Дома остаются лишь двое. Тэмин запирает Ки в своей комнате. Кибом не до конца понимает, что происходит, порывается к двери, спрашивает Тэ, в чем дело. Морщится от запаха сигарет и жалуется на жуткий вид комнаты. А комната действительно выглядит дико, с ободранными обоями, со снятыми фотографиями, без занавесок. А за окном жуткий снегопад. И Ки не понимает: это тут так омерзительно серо и холодно, или снаружи. Что не так и где? И Тэмин его не выпускает, а это все меньше становится похоже на шутку. Ки указывает на дверь, строит раздраженную моську, произносит фирменное: «йай». У Кибома такой мужественный голос, но звучит он иногда очень мило. Даже сейчас он топает ногами и говорит: «Тэмин-а, что происходит?». Окончательно Ки добивает, когда макнэ грубо толкает его на кровать. А потом и сам наваливается на него, целует, против его воли, и ласкает. Кибому ужасно противно и он сопротивляется, как может, пока Тэмин не связывает его. Сначала Тэмин молчит все время. Пугает до жути. Даже не его действия, а его молчание. Ни капли не ясно, что им движет, что танцует в этих черных глазах. А потом замолкает и Кибом. Потому что Тэмин ни на секунду не отрывается от его губ. Он целует его тысячью разных способов. Просто чтобы не орал. Когда Кибом опрометчиво кусает Тэмина, его это только больше заводит. В процессе, Тэмин, кажется, начинает понимать, почему Джинки любит Кибома. Но это ему только кажется. *** Кибом ходит серым пятном, будто пропитавшийся всем этим в комнате Тэмина. На макнэ он даже не смотрит. Вообще в глаза почти никому не смотрит. И даже не знает, за что это. Единственный, с кем Кибом контактирует – Джонгхен. Потому что лучший друг. И когда Джонгхен узнает, что сделал Тэмин, он на грани убийства. Джонг открывает дверь в гримерку ногой. Она опять, как тогда, чуть не слетает с петель, но едва удерживается. Джонг успевает ударить Тэ всего пару раз, из них лишь раз – по лицу. Дальше его останавливает охрана, менеджеры и так далее. На все оскорбления Джонгхена, Тэмин отвечает лишь одним параноидальным: «Ты вложил мне в руки оружие. Я всего лишь выстрелил». Джонг плюет в сторону Тэ, удерживаемый охраной, и бросает: « Я тебе выстрелю, сука.» - Джонг сначала думает о Walther P38*, но тут же понимает, что есть кое-что похуже: « Твой драгоценный Джинки узнает обо всем». Джонгхен готов поклясться, что Тэмин предпочел бы пистолет. *** Джонг понимает, что в нем еще осталось что-то человеческое, когда не может рассказать Джинки всю правду. Но он в состоянии сказать достаточно, чтобы Онью понял, насколько Тэ тварь. — Онью, ты не замечаешь за Тэмином ничего странного? — самое тупое из возможных начало подобного разговора. За чашкой кофе на кухне. Ночью. Потому что Джинки теперь не спит по ночам, неся вахту у кровати вечно просыпающегося от кошмаров Кибома. — Замечаю. Но меня куда больше беспокоит Ки, — у Джинки синяки под глазами размером с дно той самой кружки, что он сейчас держит в руках. А сами глаза еле открываются. Джонгхен наваливается на барную стойку, и говорит Онью на ухо, потому что такое не говорят вслух. — Он чудовище, Джинки. Он дымящее чудовище. Этот монстр влюблен в тебя по уши. И кошмары у Кибома из-за Тэмина под кроватью. Мне даже говорить о нем мерзко. Джонгхен уходит. Чувствуя снова, что говорить, собственно, не о чем. Онью ошарашен. Но самое плохое: он знал. Он видел и чувствовал, но никогда бы не подумал. Кибом снова просыпается. Выползает наружу за Джинки, и это прогресс, потому что раньше он вообще не шел на контакт, а тут сам… И Джинки отбрасывает мысли о макнэ куда подальше. *** А потом Джинки просто ненавидит Тэмина. Кибом, конечно, идет на поправку. Ему лучше. Он ни о чем не рассказывает, но Онью чувствует абсолютно все. И страх Ки рядом с Тэ. И ярость Тэ. И его больную, долбанутую любовь. Это так давит, что сил нет так жить. Они вместе едут на поезде в другой город. Джинки даже не помнит в какой: так замотался с Кибомом. Только-только все начало налаживаться. Он сидит меж двух огней: слева, у окна, Тэмин, справа, у прохода, Кибом. Плед на троих спасает от холода внешнего. Но даже спящее солнце по правую сторону не спасает от внутреннего. Потому что слева под пледом его ледяными пальцами обхватывают за ладонь. Тэмин действительно сожалеет. И смотрит взглядом полным слез, но это уже не имеет значения. Он улыбается на грани истерики. Лицо искажает ужасная гримаса, но он старается. Тэмин ничего не говорит, но все и без слов ясно. И это так ужасно, что Джинки не знает, как жить дальше. Потому что когда-то Тэмин был лучиком света. А сейчас в нем кромешная тьма. И Джинки просто не может его вытащить оттуда. За окном они проезжают один из тех заводов, что разрушают атмосферу. Джинки это что-то напоминает. И пока все никто не слышит: Кибом и Джонг спят, а Минхо слушает музыку, Онью все же говорит. Говорит сразу, и за всех. — Трубы заводов дымят, как сигареты. Или сигареты дышат, как трубы. Заполняют легкие дымом, как трубы небо. Твои легкие –целое небо. В них скопление гнева и гноя. Концентраты чувств. Никотин и рванный воздух. Ты меня убиваешь, Тэмин. Картинки за окном сменяют одна другую. Они не знают, куда они катятся.