Куда приводят мечты

Вино бурлило в крови, согревало тело, но не сердце. Маферат тяжело привалился к стене, пытаясь удержать равновесие. В последний момент его повело, и он задел коленом угол кованого сундука, покрытого парчовой тканью и одновременно служившего подставкой для вазы с цветами. Вместе с тканью ваза полетела на пол. Маферат грубо выругался. Разбитая ваза его не беспокоила. В отличии от коленопреклоненной фигуры в центре комнаты. Андрасте, погруженная в молитву, даже не шевельнулась. Вряд ли она вообще заметила его присутствие. В такие моменты, которые она сама называла единением с Создателем, Андрасте будто бы выпадала из реальности, ничего не видела и ничего не слышала. Маферат скривился, как от зубной боли. Бредни про Создателя, поначалу так хорошо игравшие ему на руку, теперь почти полностью поглотили разум Андрасте. Дни меланхоличного безмолвия все чаще сменялись днями яростной активности, когда она называла себя невестой Создателя и лезла, не думая о последствиях, вперед, вглубь империи. Очарованные, сбитые с толку, поддавшиеся огню, что горел в ее глазах, и уверенности, звеневшей в каждом ее слове, люди шли за ней. И гибли. Гибли несмотря на все усилия Маферата. Аламарри умирали только потому, что эта полоумная уже не могла остановиться, возомнив себя стрелой, пущенной в сердце Тевинтера самим Создателем. Покачиваясь, он подошел к Андрасте и остановился прямо перед ней. Андрасте продолжала молиться. Золотисто-рыжие волосы, свободно струились по ее плечам и спине, на щеках алел лихорадочный румянец, а пухлые губы, обычно бледные, теперь были пунцовыми, сквозь тонкую ткань сорочки отчетливо торчали соски. «Сука, — подумал Маферат, разглядывая свою жену. — Течная сука». Его, подобно огню, сжирали ненависть и почти безграничная любовь. Он продолжал любить Андрасте невзирая на все ее последние безумные выходки, на то, что говорили про нее и Шартана. В последнее от попросту не верил — тощий лысый эльф мог сколь угодно бросать на Андрасте полные обожания и собачьей преданности взгляды, но он никогда не был соперником Маферату. В конце концов, его всегда можно было убить. В отличие от Создателя. Как может мужчина, вождь, сражаться за свою женщину с тем, кого нельзя увидеть, нельзя убить? С тем, кто существует лишь в ее разуме. Подогретые вином тоска и безнадежная страсть захлестнули Маферата. Плохо соображая, снедаемый лишь желанием причинить как можно больше боли, он схватил Андрасте за волосы и потянул. Та непонимающе вскрикнула, испуганно распахнула глаза. — К тебе пришел твой муж и господин! Ты должна была поприветствовать меня как должно! — прорычал он ей в лицо. Андрасте часто заморгала и прошептала: — Господин мой — Создатель. Все мы — лишь дети Его. Маферат наотмашь ударил ее по щеке, отшвырнул от себя. Андрасте упала боком, ночная сорочка задралась, обнажив бедро и часть ягодицы. Маферат метнулся к ней, опустился на колени. — Чего тебе не хватает?! — прошипел он. — Разве твой Создатель сделал ради тебя хоть малую часть того, что сделал для тебя я? Разве он вообще хоть что-то для тебя сделал?! Губы Андрасте шевельнулись. — Он пообещал… — она запнулась, но тут же ее голос окреп, и она продолжила: — Он обещал, что дарует нам всем возможность заслужить Его прощение. Маферат захохотал. Он смеялся так, что на глазах выступили слезы. Внезапно смех оборвался. — Он обещал, что дарует нам возможность заслужить Его прощение, — повторил он, проводя ладонью по гладкому белому бедру Андрасте. — Ты права, я не смогу предложить тебе ничего большего. Андрасте улыбнулась. — Он вернется к нам, — убежденно сказала она, — если поймет, что мы готовы услышать Его. — И, чтобы это случилось, я должен взять Минратос? Для Создателя? — Маферат развел ей колени и завозился с завязками на штанах, но Андрасте как будто не замечала того, что он делает. — Да! Да! Мы должны… — Она запнулась. — Мы должны принести свет Его всем заблудшим душам! Должны пожертвовать всем ради этого! Андрасте часто задышала, закрыв глаза. Маферат зарылся лицом в ее волосы. С каждым движением снедавшая его тоска отступала. — О, Создатель! — простонала Андрасте. Маферат застонал вместе с ней, но не от удовольствия, а от боли, как будто когтистая лапа схватила за сердце. Андрасте выгнулась ему навстречу, приподняла бедра. И снова прошептала имя Создателя. Маферат взревел. Он схватил ее за горло одной рукой, другой — зажал рот. Андрасте забилась под ним, попыталась высвободится, но Маферат крепко держал ее. Он не останавливался, ощущая, как в ужасе извивается Андрасте. Ее лицо покраснело, глаза закатились. Маферат убрал руку с ее рта, ослабил хватку на шее, и она судорожно втянула воздух. Теперь Андрасте безучастно лежала, уставившись в потолок, но Маферату уже стало безразлично, что она чувствует и о чем думает — ему нужна была разрядка. Он повернул ее к себе спиной, ставя на четвереньки, стиснул бедра, нисколько не заботясь о том, что назавтра наверняка будут синяки. Он без малейшей тени сожаления был по-звериному груб, потому что сейчас в нем не осталось ничего человеческого. С хриплым рычанием Маферат достиг пика и скатился с Андрасте. Она так и осталась лежать ничком, упираясь лбом в скрещенные руки. На мгновение Маферату показалось, что она не дышит, что он все-таки убил ее в агонии своей страсти. И он удивился тому облегчению, которое посетило его при этой мысли. Но Андрасте шевельнулась, свернулась калачиком, закрыв ладонями лицо, но даже не пытаясь прикрыть наготу. Маферат смотрел на ее узкую спину, на торчащие бугорки позвонков, и перед его мысленным взором обретал кристальную ясность план окончательного завоевания Тевинтера ценой одной лишь жертвы. Он улыбнулся, как сытый хищник, и беззвучно засмеялся.