Mein Kampf und mein Tod

15:00 Фюрербункер. Берлин. 30 апреля. 1945 год. Рейхсканцлер сидел в своём кресле. На столе лежал его верный «Вальтер» с красивой позолотой и инициалами из букв «A. H.» Фюрер даже не взглянул на оружие. Ему было все равно, из какого пистолета стрелять. Лишь бы он убил его. Фюрер был весь погружён в свои думы. Подумать только, 11 лет назад он стал главой Германии. Сколько он успел совершить за этот период. И хорошего, и плохого. Скольким людям он дал надежду и скольким — разочарование. Сколько жизней он отнял и сколько подарил. Сколько рук взметались вверх с криком «Хайль, Гитлер!» Он был полностью погружён в политику и, порой, не уделял должного внимания Еве. А она ждала его. Теперь Ева лежит на полу рядом с креслом. Её глаза никогда не откроются. Сердце никогда не будет биться, а из груди не вырвется радостный крик. Она отправилась в царство Аида — место, откуда не возвращаются. Её светлые, кудрявые волосы раскидались по ковру. Губы застыли в легкой усмешке. А была ли это усмешка? Что думала про него Ева? Что чувствовала? Он ведь почти не уделял ей должного внимания, всегда был в разъездах. Она была молода и красива. Он отнял у неё молодость и детскую радость. Он навеки связал её с собой. Однако, теперь он вдовец. Фюрер хотел бы пожалеть о содеянном, о беспощадности нацизма. Но нельзя жалеть. Бессмысленно. Он всего себя отдавал стране. Он любил Германию и её народ. Ставил интересы государства выше своих. Он был горячим патриотом родины. Был ли он вовсе плохим человеком? Или лишь жертвовал чем-то менее важным на благо Германии. Благодарна ли ему Германия за это? Он не узнает ответы на эти вопросы. Не узнает, что будут делать люди после его смерти. Может, она принесёт многим радость. А может — скорбь. За 11 лет из молодого парня он превратился в старика. Жизнь сделала его таким. Он неустанно работал над своими планами. Он не успевал жить для себя. Жил ради Германии. Фюрер смотрит на свои трясущиеся руки. Все в морщинах. А ведь ему и шестидесяти нет. Усы поседели, огонь в глазах потух. На что он потратил жизнь? Правильно ли поступал? Он мог бы стать величайшим художником., а стал… И одинокая капля скатилась с грубоватой щеки фюрера. Люди, кричавшие «Хайль!» на улицах и площадях, теперь, должно быть, ненавидят его? Он развязал войну и должен довести дело до конца. Тишина. Большие настенные часы. …тик… так …тик… так… 15:28 Фюрер медленно встал, взял ледяную руку теперь уже его законной супруги. Другой рукой взял «Вальтер». «Надеюсь, для меня в аду уже приготовлено место», — усмехнулся он. Прости, Ева, ангел мой. Он любил Еву. Но Германию любил больше. Прости, Германия. Прости, если сможешь. …eins…zwei…drei… Минута. …eins…zwei…drei… Фюрер считал. Считал секунды до своего самоубийства. Как же сладостно умирать. Мимолетная мысль посетила ум фюрера. Он зажмурился, приставил пистолет к виску. Сердце стучало везде. В груди, в ушах. Отдавалось эхом по всему телу. Нет, ему не страшно. Он считал удары. Раз. Два. Три. Прощай. Он нажал на курок. Глаза застелила пелена. Верный «Вальтер» служил ему до конца. И всё. Темнота. Прощайте. Прощайте навеки. Часы пробили 15:30 Фюрер лежал в луже крови, сжимая руку Евы. Вот и всё.