И.О. Ангела Смерти

Решил я, люди добрые, хоть раз в жизни что-нибудь написать о себе самом. Знаете, накипело. Такого бардака, как у нас в небесной канцелярии, я не видел ещё ни в одном земном предприятии. То наш отдел логистики в рай серу и кипящее масло доставляет, а манну и амброзию везёт в преисподнюю. То бухгалтерия святому праведнику чьи-то чужие грехи списывает. Я уже молчу про чистилище, в которое веками не заглядывает наш HR-департамент, и там топчутся толпы неприкаянных душ, готовых и сами души свои продать, лишь бы определиться куда-нибудь. Вот честное слово, если хотя бы половину порассказать — вам умирать не захочется. А тут недавно вообще случай вышел — так мне самому хотелось лечь и умереть, даром что бессмертный. До сих пор нимб искрит и пух на крыльях дыбом встаёт, как вспомню. Вот об этом случае и хочу рассказать. Но для начала представлюсь. Зовут меня… впрочем, неважно, как меня зовут. Вам моё имя, наверняка, слышать не доводилось. Работаю скромным ангелом-хранителем, отвожу беду по мере возможности. Собственно, я ещё и тот самый писарь, что стоит у каждого из вас за правым плечом и записывает благие дела. За левым плечом, кстати, стоит мой коллега, так что всяким грехам тоже учёт ведётся. Потом мы все эти записи сдаём в небесную бухгалтерию, и они там подбивают баланс человеческой жизни. Сами понимаете, трудимся на износ — попробуй-ка за каждым уследи. Но руководство с этим мнением в корне не согласно, и даже считает, что для такой непыльной работёнки двух ангелов много. И дабы оптимизировать, мол, затраты рабочего времени, поручает нам плюс к основной деятельности вести кучу разной бумажной канцелярщины. Мы же писари, стало быть, должны отвечать за весь наш хаотический вселенский документооборот. К чему это порой приводит — сами можете судить. В один далеко не прекрасный день вызывает меня, значит, шеф к себе на ковёр. Вид у него, смотрю, какой-то недружелюбный. Брови сдвинуты к переносице, словно два мохнатых буйвола рогами сцепились. Глаза не то что молнии, а уже протуберанцы мечут. Треснул он кулаком по столешнице и загромыхал на всю галактику: — Кто график отпусков составлял? Кто Жнецу отпуск в октябре выписал?! — Не помню точно, — говорю, а у самого сердце на уровень желудка упало. — Вроде бы я. — Вроде бы?! А ты, охламон, с планом работы сверялся? И тычет пальцем в здоровенный фолиант Книги Судеб, раскрытый на пять тысяч пятьсот пятой странице. Заглянул я туда осторожненько, читаю: «Осенью 5505 г. вспыхнула эпидемия сыпного тифа, унесшая сотни тысяч жизней. Хозяин Мира прошёл с серпом от Эсгира до южных провинций Итайрии, собирая Страшную Жатву…» Я горько позавидовал Жнецу. Надо же, его люди, оказывается, Хозяином Мира считают. Слышал, кое-кто поклоняется ему, Ангелу Смерти. А я что? Увы. Моего присутствия никто не замечает — люди на Высшем Суде и без меня готовы перечислить все свои добрые дела, начиная с пятилетнего возраста (в скобках отмечу, что память на дурные поступки у них далеко не такая крепкая), так что даже несколько раз вставал вопрос о моём сокращении. А если мне удавалось когда отвести от человека неминуемую беду, он лишь утирал с лица холодную испарину и радостно восклицал: «Уф, повезло!». От печальных мыслей меня отвлёк внезапно ворвавшийся в сознание голос шефа, который, оказывается, давно уже о чём-то разорялся: — …невозможно добиться! Организационная структура — ни к чёрту! Как теперь будем проводить мероприятие?! Кто соберёт Страшную Жатву? — Но вы же сами подписали заявление Жнеца об отпуске, — вякнул я. Это была моя роковая ошибка. — Подписал?! — взвился шеф. — Да, я подписал! А кто мне его подсунул на подпись? Ты! — его указующий перст упёрся прямо мне в грудь. — Ты вечно устраиваешь бардак в нашей канцелярии! Расхлёбывай теперь сам эту кашу. Я тебя временно назначаю исполняющим обязанности Ангела Смерти! — Что? — я моментом забыл всю свою недавнюю зависть к Жнецу. — Но это никак невозможно! Я ангел-хранитель, моё дело записывать людские добродетели и стараться, дабы с кем-то не случилось беды. Как же так, помилуйте, я своими собственными руками возьму этот вот серп Жнеца и пойду род людской вырезать? Что обо мне культурные люди скажут? Тут он последнее самообладание потерял. Послышался рёв урагана, грохот прибоя, завывание ветра. Из всего этого я разобрал, что нечего морду воротить — у нас любая профессия в почёте. Выучили, мол, чистоплюев на свою голову, теперь они крылышки свои белоснежные запачкать боятся и ручки натрудить. В общем, оформил шеф без дальнейших проволочек моё новое назначение, даже слова мне вставить не дал. Прихожу я в хозяйственный отдел за новой униформой и инструментом. Выдали мне саван ветхий-преветхий, натурально, лохмотья. Стали искать серп. Одну коробку открывают, другую. Я тихо про себя радуюсь, в курсе ведь, что бардак у нас на складе такой же, как и везде, а то и хуже. Точно, думаю, не найдут мне серп. А раз не найдут — с меня и взятки гладки. Смотрю, уже весь склад вверх дном перевернули. Если раньше и были какие-то шансы что-то здесь найти, то теперь они с каждой минутой всё больше стремятся к нулю. Наконец, завскладом остановился посреди всего этого хаоса и руками развел: — Жнец, негодник, никак струмент-то с собой прихватил. Я готов был его расцеловать от радости. Однако, чтобы меня не заподозрили в уклонении от служебного долга, вместо этого состроил унылую физиономию и говорю несчастным голосом: — Ну вот, за пять веков выпал единственный случай продвинуться по службе, и надо же, чтобы из-за такой мелочи всё рухнуло! Видно судьба мне оставаться до скончания времен незаметным писарем, быть на побегушках у начальства и получать по шее за ошибки всей канцелярии. — Погоди, сынок, — у старика-завсклада аж слёзы на глаза навернулись. — Погоди, мы что-нибудь придумаем. И нырнул куда-то, в недра склада. Вижу я, что дело дрянь — перестарался. Сел на какой-то ящик, пригорюнился. В голове всякие мысли нехорошие забродили. Откажусь, думаю. Восстану, взбунтуюсь, как Некто. Где это видано, чтобы писарь исполнял обязанности Жнеца? И в то же время чувствую, что на это мне духу не хватит, характер не тот. Шеф кулаком по столу стукнет, брови сдвинет — и пойду, как миленький, делать, что приказали. Да и не готов я сейчас к командировке в преисподнюю, куда все такие вольнодумцы попадают. А тут появляется сияющий, как утренняя звезда, дед-завхоз и тащит в руках… что бы вы думали? Здоровенную косу! Я вскочил, как ошпаренный: — Да вы что! — говорю. — Шутить изволите? Эта ж дура меня в полтора раза выше, как я с ней управлюсь? Если хотите знать, косить я не умею. И вообще мне по состоянию здоровья ничего тяжелее пера и чернильницы поднимать не положено! А он мне — не умничай, бери что дают. Как косить — разберёшься, там для таких грамотеев безруких как раз инструкция на лезвии имеется. И вот, иду я по небесной стезе, весь из себя Ангел Смерти. Саван на ветру развевается, на плече коса зловещими всполохами сверкает. В голове одна мысль: лишь бы мне в этаком виде никому из знакомых на глаза не попасться. Выхожу на поле, а там — колосок к колоску. Сотни тысяч. Каждый колосок — жизнь человеческая. И я знаю, что в каждой из этих жизней хорошего было совершено. А теперь возьму косу, размахнусь пошире и… Меня, натурально, затрясло. Ну ладно, думаю, надо сначала в сторонке потренироваться. И поменьше эмоций. Ухватил косу двумя руками, примерился. Тяжёлая, зараза. Вспомнил всё, что о косьбе в разное время люди, находившиеся под моей опекой, говорили. Так. Ставим лезвием параллельно земле, захватываем стебельки… Вжик! Вверх полетели срезанные пёрышки от облака. Спасибо косарям. Теперь можно и на поле переходить. Перехожу на поле. Вижу среди колосков, которые я скосить должен, жизни тех самых косарей, чьими советами только что воспользовался. Опять руки трясутся. Ну что за беда! Бубню про себя: «Я — Ангел Смерти. Я — Ангел Смерти. Я самый безжалостный Жнец за всю историю Мира. Страшная Жатва — моё наслаждение! Ха-ха-ха!» Настрополил я себя, размахнулся косой… Вжик! Чуть ногу себе не отрезал. Несколько колосков на землю упали. Другие пригнулись, помятые. Послышался стон и плач. Меня по старой привычке спасать их дёрнуло, еле опомнился. Нет, думаю, так не пойдёт. Что же делать? Ах да, там ведь инструкция где-то на лезвии была. Пригляделся я к косе и вижу, на ней буквы пламенные проступают: «Мой хозяин — повелитель мира!». Вот и весь, так сказать, гримуар. Оно, впрочем, и понятно — трёхтомник с подробными схемами на косином лезвии не разместишь, да только мне от этого не легче. Может, кто другой и понял бы чего-то из этой инструкции, а я себя и вовсе деревом почувствовал. Махнул я рукой на инструкции, снова взялся за косу. Примерился. Вдруг чувствую — силы в меня начали вливаться. Причём силы необыкновенные. Словно весь мир лежит у меня на ладони. Сожми ладонь в кулак — и затрещит мир, рассыплется, как игрушечный домик из веточек. И всё на свете таким маленьким, ничтожным показалось… И поле, в общем-то, небольшое совсем. За полдня скошу. Зато людишки эти надолго меня запомнят. Будут шёпотом моё имя произносить, прибавляя титул Хозяина Мира и приносить богатые дары, лишь бы я к ним со своей косой не скоро ещё в следующий раз заявился. Размахнулся я пошире — и всадил косу в землю. Сам не знаю, как так получилось. Не смог себя перебороть. Даже за весь мир. Вам, наверное, интересно, чем история закончилась. Пока ничем. Мы с приятелем (тем самым, который грехи записывает, помните?) аккуратненько тот листочек из Книги Судеб выдрали и почерком шефа наново переписали, без запланированного мероприятия с участием Жнеца. Думаете, не пройдёт фокус? Может, вы и правы, тогда следующие мои мемуары будут о трудностях работы младшего помощника кочегара в преисподней. Следите за новостями. А впрочем, я думаю, что афера выгорит. Если бы вы только знали, какой у нас бардак в небесной канцелярии!