Последняя фантазия

На пол падает нож. — Думаю, надо открыть дверь. Даня наклоняется за ним, согласно кивая Илье, и отмечает про себя, что надо бы потом протереть бортики деревянных ножек стола от пыли, а то она уже осела легким слоем, безжалостно бросающимся в глаза. На душе словно что-то начинает скрестись, не от пыли, конечно, скорее, от неприятного предчувствия чего-то неестественного. Такое бывает, когда, например, выходишь из квартиры в надежде никого не встретить по пути к машине, а на глаза всё равно кто-то умудряется попасться, и так этот кто-то бесит одним своим видом, что невольно начинаешь дышать глубже в попытке успокоиться. — Вы только всё не выпейте! — натянуто смеется он, отгоняя чувство дежавю и покалывания в груди в районе сердца. Встаёт и уходит в коридор. Весь этот тусняк напоминает общажные посиделки с безбашенными, заряженными адреналином подростками и их смирно сидящими послушными девчатами, которые сначала «ой-ой, я не пью», а потом залпом хлебают из бокала своего парня чего-нибудь да покрепче и даже не охмелеют. И вроде всё так же, как и много лет назад, но люди другие, а раз люди другие, значит уже и совсем не весело так, «как много лет назад». Прогнал бы их всех, да и не парился, но черное, кровавое, вырезанное шепотом около уха слово «одиночество» не дает. Смотря в мрачное отражение, Даня быстро проводит по волосам ладонью, укладывая сбившиеся прядки. Звонок потрещал и замолчал. Интересно. Кто это такой ненастырный, если один лишь раз удосужился потревожить собравшихся. Даня поворачивает замок до щелчка на ощупь в темноте — свет больно большая роскошь для того, кого не ждали — и приоткрывает дверь. — Что ты… — шипит Даня, едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос, но его останавливает приложенный к губам палец. Скидывать видение на алкоголь слишком больно — приходится принимать реальность. Ян с изяществом кошки проскальзывает в сумрак, слегка хлопнув дверью, и сразу же прижимает Даню к ближайшему шкафу. Опять очередная безумная идея. От игр Яна уже начинает зудеть в районе плеч и шеи. Мальчишка, ну сколько можно мучить истерзанное болью сердце. Даня даже слегка постанывает и утыкается лицом в чужую толстовку, глаза неприятно начинает пощипывать, а пальцы сжимают ткань на спине так сильно, что невольно начинаешь сомневаться, сохранится ли вещь в целостности. — Зачем ты приехал? — Хотел тебя увидеть, — лаская пальцами темные пряди шепчет Ян и невесомо целует в висок. — Там ребята в гостиной. Можешь проходить… если хочешь. Да нет. Не хочет. Ясно же дал понять, что за тобой, дурак, приехал, а не на эту алкотусу малолеток. Ян щекой прижимается к щеке, давая возможность подразниться, и молчит. — Мог хоть смс скинуть… — Подумал, что так будет интереснее. Они ведь даже не встречаются! А он тут подумать решил, как интереснее будет помелькать перед глазами. Сам ушел. Сам разозлился на истеричку Комкова. Сам разбил то, что можно было назвать чувствами, оставив лишь боль, обиду и нефильтрованную злобу. А потом… Приходил он, в общем. Раны зализывал, которые и причинил же. Ласкал, любил… и на время даже как-то легче становилось. Вернее, на одну ночь. Так всегда и уходил, напоследок коснувшись ладонью оголенного плеча. И это даже не обсуждалось, будто в сотый раз рушить что-то — это нормально. — Ян, я хочу, чтобы ты больше не приезжал. — Да? — смазанный кивок по плечу, — тогда, — в самое ухо прошептал он, — не пиши мне. Руки стискивают его сильнее, и Даня прижимается настолько плотно, что между ними не то что мышь не пробежит, вода не прольётся. Он запрокидывает голову, ловя своими губами чужие, но ответа не получает. Только в щеку. — Видел в истории Ильи, как ты пил, а я за рулем. Тихий собственный скулёж и недовольство, ещё шуршание одежды друг об дружку, о деревянную поверхность шкафа и, пожалуй, кровь, пульсацией отдающая в ушах, мешает расслышать зовущий голос парня, выходящего из гостиной: — Кто пришел, Даня? Глубокий мокрый поцелуй не даёт вымолвить ни слова. Адреналин активно начинает поступать в голову, да так, что тело невольно подрагивает от волнения в сильных руках Яна. — Даняяя… — Да, — едва вдохнув, выдает он, а у самого голова кружится, и слюна на губах, которую так и тянет облизнуть. Кривая тень человека медленно скользит по стене от горящей в гостиной лампы в опасной близости. — Я вернусь через… через пару минут. Рука Яна скользит между ними вниз и накрывает пах, легким движением расстегивая ширинку. Этот противный скрежет раздается слишком громко! Рука обхватывает орган без промедления, сразу начиная интенсивно дрочить. Даня хватает ртом воздух, молясь всем богам, чтобы ничего сейчас не случилось, кто-нибудь не зашел, например, в коридор! Тень выдаёт что-то ещё, но потом разворачивается и уходит, так и не застав еще одного разгоряченного поцелуя. — Ты же вроде… — начинает язвить Даня, но при встрече с серьезным взглядом замолкает, — а, забей. Ян опускается на колени. Выдох. Вдох. И член оказывается в горячей полости рта. Головка скользит по небу и языку, обласканная со всех сторон, пока пальцы массируют кожицу на стволе. Даня прикусывает кулак, максимально закрывая рот, чтобы не издавать никаких звуков и закатывает от сводящего дрожью коленки удовольствия глаза. Он едва ли стоит, когда Ян в очередной раз заглатывает, а отстраняясь, оставляет в виде следа лишь тонкую полосочку слюны. — Ян, прошу, только не здесь. Даня до побеления костяшек сжимает ближайшую опору, сверху наблюдая за опущенными ресницами. Только не нагибай здесь и сейчас. Губы пошло смыкаются на головке, и язык дразнит уздечку члена. — Ненавижу тебя, — выдыхает он, за что получает легкий прикус. Даня с тяжелым выдохом кончает, едва ли не падая на своих ватных ногах. — Приезжай сегодня, докажешь это, — улыбается Ян своей лучезарной улыбкой и поднимается, чтобы ласково огладить помеченные недавними ночами плечи и ключицу под толстовкой.