***
Опоздав на первый урок, Кунь решил не заходить в кабинет, а пойти на крышу, куда вход был всегда открыт для школьников. Во время занятия в коридорах было до невозможности тихо, иногда открывались двери, откуда выходили учителя с папками или со звонящими телефонами, на звонки которых обязательно нужно было ответить. Сюйкунь прошел мимо нужного кабинета, сворачивая на лестницу, ведущую наверх. Несмотря на пропущенный урок, на душе было спокойно, однако ровно до того момента, пока раздражающая мелодия не раздалась в кармане школьных брюк. Раздраженно цокнув, Цай потянулся за телефоном, дабы проверить, кто мешал его высочеству пропускать ненужные уроки. От кого: Бро ЦзыИ Ты где? Неужто решил пропустить урок у «любимого» преподавателя? На тебя не похоже. Однако мы писали неожиданную контрольную, и мне кажется, тебя ждет пиздец. Он злой сегодня. Сообщение осталось проигнорированным, а получатель вышел на крышу, сразу же поддаваясь направлению освежающего ветра. Из-за сообщения Вана настроение упало на дно, но хорошая компания в составе ветра и крыши умело поднимало его обратно. В голове была пустота, чему Кунь откровенно радовался, так как не любил самокопание и волнение из-за пустых проблем. Он бы так долго стоял, стоял до смерти, но внезапно пришло еще сообщение, прервав прекрасные дела. От кого: Бро ЦзыИ Эх, бро, так тебя не хватает. Этот изгой заебал умничать, будто бы он тут пуп земли. Я хочу поиздеваться над ним на перерыве между уроками. Со мной? На лице Сюйкуня появился ухмылка. Игривость залезла в голову к парню и начала царапать череп. Он любил это дело. От кого: Цай Сюйкунь Я в деле, бро. Остальное время до конца урока Кунь стоял с мыслями о симпатичном изгое, над которым издеваться, словно себя любить, а Сюйкунь себя ой как любил, разглядывая людей на улице, которые шли в никуда.***
－ Пупсик, Чжэнтин-а, подожди нас, － Кунь сразу вошел в азарт, с самого начала слов, букв, звуков. Издеваться над Чжу － это как играть в русскую рулетку, однако только Кунькунь и Тинтин знали, что может произойти после таких вещей. Чжэнтин, в свою очередь, полу улыбнулся, понимая, что пепельный Сюйкунь снова нарывался, и повернулся к нему навстречу, устремляя взгляд прямо в глаза напротив. От подобного Цай разрушался от наслаждения изнутри, от подобного он готов был прямо здесь упасть перед Чжу на колени. Но на лице лишь образовалась ехидная улыбка. － Что нужно? Снова. － Мне тут птичка нашептала, что ты считаешься себя пупом земли. Весь из себя такой умный и прилежный, правильно? Не так ли? － последний вопрос был задан с двойным смыслом, который поняли только они. － А что, если да? Да, я считаю. Что сделаешь, Кунькунь? － в глазах Чжу читались игривость и одновременно холод, от которого у белоснежного по телу мурашки табуном прошлись. － Извини, но тебе не надоело выставлять себя таким? Ты похож на говно. Я подумал, может нам наступить на новую ступень в наших с тобой отношениях? Они происходят в туалете при помощи унитаза и твоей головы, － от друзей и знакомых Цая послышались мерзкие смешки, которые Кунь совершенно не слышал, рассматривая лицо Тина и внимательно слушая его, — или тебе такое не нравится? Ты хочешь лучше? － Ударишь меня? － правая бровь Чжэнтина поднялась вверх в недоумении и… ухмылке? Сюйкунь учуял: дело не чисто тогда, когда Тин зашагал вперед, задевая плечом и проходя мимо, незаметно наклонился и шепнул: «Ты － плохой мальчик, Кунькунь», исчезнув с невозмутимым выражением лица. Находясь в прострации, Цай не сразу услышал, как его окрикивает ЦзыИ, а когда услыхал, то взглянул в лицо своему бро и лучезарно улыбнулся. － Это то, чего я добивался, даже не прикладывая к этому руку, да я бы и не ударил его, － случайно выдал свои мысли Кунь. Понимая, что сказал, он засмеялся, похлопав удивленного Вана по плечу, － даже твоей помощи не надо было. Весело-весело. － Конечно, не ударил бы. Ты такой весь из себя неженка ведь внутри, против насилия и так далее. Тем более ты все более странным становишься с этим долбоебом. － Заткнись. И вообще, а как ты думал-то?***
Мысли о словах Чжу крутились в голове Цая, не давая спокойно записывать и слушать на уроке. Руки потели, кожа покрывалась мурашками — Тин хорошо постарался. Куню казалось, что с каждой проведенной минутой в кабинете ему становилось более душно. Галстук был слишком туго затянут, из-за чего блондин поправил для удобства и расстегнул самую верхнюю пуговицу черной рубашки. Где-то фоном донеслись до ушей высочества вздохи и тихие визги девочек-одноклассниц, которые давно не давали проходу ему и активно показывали, насколько он им не безразличен. Однако слова, предложения и звуки слились в один огромный комок в голове, не пропускающие никакие разумные думы. Сюйкунь готов был биться головой об парту, об друга, сидящего рядом и странно поглядывающего на него порой. Иногда Цай переводил свое внимание на Чжэнтина, который сидел с холодным выражением лица на первой парте второго ряда. Как будто бы так и нужно. Как будто бы ничего не будет. Кунь хотел повеситься от напряжения в его мозгу прямо перед Тинтином. За великими раздумьями Цай не сразу услышал звонок с последнего, слава, мать твою, Господи, урока. Мысли затянули его во внутренний мирок, где Чжэнтин такой горячий шепчет, задевая губами мочку уха Куня, непристойные вещи, а последний только тихо вздыхает, потому что он до ужаса любит чувствовать, что над ним доминируют. Но не кто попало, а именно Чжу Чжэнтин. От подобного отвлек толчок в плечо, из-за которого Сюйкунь очнулся и оглянулся, увидев единственного Вана. — Бро, ты сегодня в облаках витаешь. Что-то случилось? — Да все в порядке, — с улыбкой произнес блондин, обняв друга, — ну, пошли. — Стой, стой. Я хотел ещё после той ситуации с изгоем сказать, что не смогу сегодня с тобой домой пойти. Извини, братан, правд- — Да ладно, Ван, я понимаю. Завтра? — Обязательно, — счастье залезло в сердце, приятно видеть радостного друга. Цай — хороший человек, если дело касается близких людей. Счастливы они — счастлив он, — ладно, пока, бро. После ухода ЦзыИ Кунь взял со спинки стула свой пиджак и кинул в рюкзак, выдохнув. В воздухе до сих пор висела та духота, напоминающая блондинистого изгоя. Парень не подозревал, где Тинтин затерялся. Возможно, уже ушел домой, а, возможно, сидит в какой-нибудь библиотеке, которая находилась на территории школы. Однако, удобно. Взяв рюкзак и собираясь закинуть его, как всегда, на плечо, Цай не заметил зашедшего гостя и звука закрывающегося замка. Последний резко повернул Куня к себе и кинул его же сумку на пол. Глаза в глаза. Жаркое дыхание обжигало обоим лица. Если бы был третий лишний, он бы с вероятностью в сто процентов сказал, что между этими двумя проходит не то, что искра, а скорее целый пожар. Пожар чувств. Сюйкунь попытался задержать дыхание, не пытаться почувствовать запах парня напротив. Все зря, этот аромат был везде: просачивался в сердце, в душу, в мозг. Даже воздух в кабинете пропиталась этим чертовым запахом. Кунькунь в который раз за год проклял себя, ведь ведет себя, словно девчонка, увидевшая краша или красивого кумира в живую. Взгляд у Чжу жестокий и властвующий, от этого парень уже мысленно писал завещание и собирался с духом, дабы кончить прямо сейчас. Позорно так кончить, в штаны, пачкая их и стыдливо отводя глаза в сторону. Мысли об этом заставили покрыться румянцем. Сюйкуню определенно нельзя было вот так опускаться в глазах изгоя, всей школы прошу заметить. — Малыш, что за слова были произнесены тобой в мою сторону сегодня? — мучительно медленно произносил слова, растягивая каждую букву, каждый звук, будто по-садистки наслаждаясь представленным видом. — К-какие? — голос Цая дрогнул на первой букве, выдавая его с потрохами, выдавая его желание и взволнованность. — Как какие? — донесся смешок со стороны Чжу. Его рука потянулась к щеке Куня, вычерчивая различные узоры, похожие на розы. Алые розы с ядовитыми и жесткими стеблями, которые готовы захлестать тебя при первой возможности. Цай бы окунулся в это ощущение с головой, если бы теплая рука не покинула розоватого оттенка щеку, — ты плохо повел себя. Я должен что-то сделать с тобой? — Почему ты меня спрашиваешь? Ты ведь решишь сам. — Ах, так ты принимаешь тот факт, что я всегда буду трахать тебя? — бесстыдно озвучил свои мысли изгой, начиная расстегивать рубашку раскрасневшегося как помидор Сюйкуня. — Как ты можешь об этом говорить здесь, в школе? А если нас кто-то услышит? — Всем плевать, — не отвлекаясь, Чжу подходил все ближе и жадно облизывался, — во всяком случае, ты только мой. Слова, произнесенные Чжэнтином, застряли в голове, запираясь на замок без права на выбор. Живот наполнился прекрасным чувством, огромным количеством бабочек, порхающих внутри, освобождая странное чувство, от которого хотелось рвать волосы на себе. Цай не понимал этого, но ощущение было одним из лучших в его жизни, если не самым лучшим из всех. В это время Чжу наклонился к шее парня напротив и оставил неожиданно легкий поцелуй на ней, мокро облизнув после. Кунькунь распадался на глазах от такого контраста. Сердце принялось считать до того, как оно сможет выпрыгнуть, разорвав грудь от чувств. Руки пепельного накрыли плечи Тина и несильно сжали их, передавая все ощущения, что обволакивали Куня на данный момент. Все эти искры, взрывы в голове от действий старшего били по лицу, оставляя множество пощечин. Пока Чжэнтин исследовал шею парня, последний забрался под рубашку первого, начиная порывисто оглаживать живот, прочерчивая все кубики, переходя на твердую грудь. Чувства от этого только усиливались, мысли окунали далеко-далеко в глубь, на дно, с надписью на пути «Ты проебался». Да, Сюйкунь осознал, насколько проебался, еще тогда, когда первый раз увидел тело Тинтина в раздевалке. Больной укус отрезвил Цая, безвольно пискнувшего в руках Чжу. — Наслаждаешься? Не время, ты плохо себя ведешь, — еще один укус, от которого глаза закатывались от боли и удовольствия одновременно, — ну ты выдал сегодня, конечно, молодец. Тебе, наверное, нравится меня провоцировать, — оскалился Чжэнтин, взглянув на лицо пепельного. — Возможно, — еле как разобрав короткий ответ, Тин сузил глаза и в очередной раз укусив в район подбородка, — ты укусил меня там, сука! Как это будет выглядеть? Пиздец, Чжэнтин, ебаный пиздец! — Ну, завидовать будут, — подмигнул блондин, из-за чего Цай покрылся румянцем, превратившись в малыша за долю секунды. В ту же минуту Кунь был опрокинут на поверхность школьной парты, был прижат и уже морально изнасилован во всех позах, как заключил пепельный. Тин соединил свои губы с губами парня, превращая обычный поцелуй в горючую смесь, которая была готова взорваться с секунды на секунду. Руками он расстегивал рубашку, чувствуя, как бешено стучало его сердце, от чего он улыбался. Припав губами к груди Куня, он заставил первого ощутить настоящее удовольствие, спуская ниже, к животу, а затем к застежке на брюках. Воздух пропитан сексом. Атмосфера и такой открытый Сюйкунь окунали Чжу в пропасть, пробуждая все новые чувства к этому «плэй-бою», который на самом деле был совершенный бейбик вне школы. Душа кричала от счастья, Тину хотелось порой обнять пепельного так крепко-крепко, никуда не отпускать, а сидеть, лежать вот так, даже ходить, постоянно обнимаясь и одаривая друг друга поцелуями. А улыбка Сюйкуня особенно выбивала из привычной колеи, потому что была похожа на ангельскую. Сам Цай — воплощение бескрылого ангела. Тинтин на такую короткую минуту забыл про наказание, увлекаясь нежностями. Однако, вспомнив, резко снял рубашку Куня и запустил руки в волосы парня, оттягивая их еще ниже, из-за чего Цай зажмуривает глаза, поддаваясь. Секундой позже Чжэнтин расстегнул магазин на брюках и заставил Кунькуня приподнять бедра для удобства. Одновременно противоположные чувства прослеживались в движениях Тина и будто приказывали пепельному умирать с каждого движения и прикосновения. Нервные клетки прощались, а Сюйкунь пока не мог, да и не сможет, хотя это не точно. В это же время Чжу положил руку на пах, сразу же начиная массировать его через трусы. От такого откровения Цай превращался в сумасшедшую школьницу. Он стал больше поддаваться движениям и тяжело дышать, пропитывая воздух томными стонами, от которых у Тинтина твердело в брюках, а кожа покрывалась мурашками, выдавая с потрохами. Кунь начал цепляться пальцами за плечи блондина и попытался прижаться к его телу, дабы больше почувствовать, больше провалиться, быстрее умереть. Чжэнтин рассматривал лицо напротив и утопал в завораживающем взгляде, который описывал все ощущения младшего. Из-за этого Тину становилось еще лучше, и он снял свою жилетку, отбросив на пол, а затем, на радость одному единственному зрителю, начал медленно расстегивать пуговицы на рубашке, в конце так же выбросив ее. Кунь сдерживал крик, так как все еще помнил, что они в школе находились, но его та же внутренняя школьница просилась наружу, в итоге пепельный выдал что-то похожее на писки, от чего Чжу ухмыльнулся и наклонился, чтобы снять боксеры с Сюйкуня. — Б-быстрее, — заикнувшись, прошептал Цай и громко выдохнул. — Нетерпеливый. Дело было закончено, и Чжу нежно поцеловал Кунькуня, расстегивая ширинку и снимая брюки вместе с нижним бельем. Вроде не первый раз, а при виде такого Чжэнтина у Цая в сердце проходилась огромная буря, смешивая все чувства воедино и немедленно взрываясь, при этом разрушая все, что попадется. Презерватива не было — Сюйкунь сразу заметил, но ему было до бочки. Чувства накрывали с головой, а рот трещал по швам. Выдохнув томное «перевернись», Тин увидел шикарное для себя зрелище: пятая точка пепельного была лучшей в его жизни, и он без зазрения совести мог сказать, что безумно любит ее. Негромко шлепнув по ней, Чжу погладил половинки и поцеловал, из-за чего стоны Куня стали слышнее. Голова отказалась работать, а сердце только и кричало, что «чжэнтин чжэнтин чжэнтин чжэнтин». А еще требовало больше. Нескончаемый поток мыслей прервали два пальца, вошедшие внутрь, а их хозяин приятно охнул. — Ты растягивал себя недавно? — можно было понять по тону, что Чжу говорил, улыбаясь. Щеки Цая стали краснее наливных помидоров, а лицо скрылось челкой. Немного поработав тремя пальцами внутри, Чжэнтин приставил ко входу головку члена, предварительно смазав слюной, и вошел, зажмуривая глаза от обжигающей жары внутри. Яркое «как же ахуенно» выпало изо рта, от которого сносило крышу не только обладателю этих слов. Сюйкунь уже давно видел искры в глазах, закатывая глаза от удовольствия. Боли почти не было из-за того, что это был далеко не первый раз. После пары-тройки минут привыкания, Кунь подался бедрами, как бы давая знак для дальнейших движений блондина, который в это время расцеловывал целую вселенную на спине пепельного. Движения сначала были медленными и успокаивающими, которые сопровождались нежными руками по всему телу. А Цай откровенно кайфовал, забывая про вопросы типа «А ты закрылся?». Он не мог морально и физически даже подумать об этом. Мозг будто не воспринимал никакие мысли, кроме чжэнтиновских. Градиентом толчки становились сильнее, глубже, быстрее и жестче, и Кунькунь лихорадочно вспоминал, где находится магазин с гробами, потому что вынести такое наслаждение — равно смерти. С каждым стоном кабинет наполнялся прекрасными звуками, так думал Тинтин, выдалбливаясь в тело своего парня. Атмосфера напрягалась и становилась тяжелее, из-за чего Сюйкунь дрожал всеми органами и попытался дотянуться до члена, который требовал незамедлительного внимания, однако рука была перехвачена, а вход был покинут членом. Чжу перевернул Цая, сразу же возвращая орган в его любимую среду. — Ты. Кончишь. Без. Этого, — по словам отчеканил блондин, облизываясь. Кунь громко взглотнул и принялся почти кричать от диких толчков и движений. Наклонившись, Чжэнтин начал целовать лицо пепельного: кончик носа, уголки глаз, лоб, румяные щечки и губы. От таких антонимов Сюйкунь больше мог держать себя в узлах. — Я-я-я конч-ча-аю, — срываясь на крик, Цай обильно кончил, покрывая своим семенем свой живот и немного попадая на тело мокрого Чжу, и закрыл глаза, пропадая в прострации. От резкой узости и сладких стонов-криков последний тоже сразу же кончил. Внезапно в дверь начали стучаться. Сюйкунь резко распахнул глаза и боязливо взглянул на Тинтина. Внутри что-то обрушилось. Их ведь наверняка услышали, вон как стонал и извивался под блондином. Кунькуню стало стыдно, и он закрыл лицо руками. Чжу посмотрел на своего мальчика, медленно выходя из него. Затем он убрал руки от лица и переплел одну из них со своей. — Все нормально, молчи, — как можно тише прошептал старший, успокаивая Сюйкуня, — как только они уходят, мы быстро собираемся и валим отсюда, понял? — Мхм, — кивнул Цай и окунулся в нежные ощущения, не забывая про людей за дверью. — Там кто-то кричал, я слышала! — раздался громкий голос девушки в коридоре, от чего парни вздрогнули. — Никто не выходит. Хватит болтать, дорогая. Иди домой. — Но я слышала! Подожд- — Я не собираюсь слушать твои бредни. Все! На выход из школы. И так, без тебя дел куча. Через пару минут голоса пропали, и Чжу подбежал к рюкзаку и нашел влажные салфетки, принимаясь наспех вытирать себя и заодно Кунькуня, мило по мнению блондина сидевшего на парте. Недостаточно чистыми (но хоть что-то) они быстро собрались, периодически целуясь, и, убедившись, что не оставили следов, медленно вышли из кабинета, но уже оперативнее убежали из школы. На улице они дали волю чувствам и сильному смеху обоих. Счастливое окончание школьного дня, однозначно. Сюйкунь мысленно попросил таких побольше. — Я так тебя и не наказал, — после того, как оба полностью успокоились, Чжэнтин посмотрел на Куня и ухмыльнулся уголками губ. — Ты укусами на подбородке наказал. Все, хватит, остановка. — Ну-ну, — приобняв, Тин завлек пепельного в любвеобильный поцелуй. Оторвавшись, они перевели дыхание. Внутри обоих творился бардак, который удивительно в тему был смешан со спокойствием.Они были счастливы друг с другом, и никому не мешала та вражда при людях, потому что оба знали, что они смогут справиться и с этим.