***
День сменяется днем, и Лавеллан теряет им счет. Он доводит себя до изнеможения — охотится, оттачивает заклинания, а после — засыпает под утро над книгами. Иногда ему кажется, что в Скайхолде кто-то есть. Бесцельно блуждая по крепости, он слышит вдалеке шаги, обрывки фраз, как будто знакомые голоса. Проходя по библиотеке, замечает тень — в том самом закутке, который когда-то нравился Дориану. Лавеллан с замиранием сердца ускоряет шаг… однако там все так же пусто. Все покрыто толстым слоем пыли и заросло паутиной, чуть подрагивающей на сквозняке. — Глупый ты эльф, — бормочет Лавеллан сам себе и прикладывается к бутылке дешевого бренди. В тот вечер он забывается пьяным сном в любимом кресле Дориана, свернувшись в неудобной позе, с опустевшей бутылкой в обнимку. К утру он себя ненавидит. А потом они вдруг возвращаются. Один за другим, как и уходили. Первое время Лавеллан почти не замечает их появления, словно они выходят из бесчисленного множества теней, отделяются от темноты стен Скайхолда. В полумраке тронного зала сидит Варрик. Он что-то вдохновленно пишет, отвлекаясь, только чтобы приветственно взмахнуть рукой. Лавеллан не верит своим глазам, но гном не спешит раствориться в воздухе как видения, что изводили его на грани сна и реальности. Неужели и в самом деле?.. Когда Варрик никуда не исчезает ни на второй, ни на третий день, Лавеллан вздыхает с облегчением. В залитом солнечным светом дворе упражняется с мечом Кассандра, как всегда собранная и сосредоточенная. В таверне с бочонком огненного пойла его ждет Железный Бык: Лавеллан слышит доносящееся из распахнутой двери громогласное «Эй, командир!» и улыбается — впервые за долгое время. Старые друзья ничуть не изменились. Может, у кого-то прибавилось шрамов, однако он их не замечает. Когда Лавеллан, спустя еще несколько дней, пересекает двор, мимо, едва не задев острое ухо, пролетает что-то увесистое. Лавеллан рывком оборачивается — на крыше сидит, болтая ногами, смеющаяся Сэра. Он шутливо грозит ей кулаком, она показывает ему язык. — Эй, твое инквизиторство! — кричит Сэра. — Ты к себе давно заглядывал? Заметив выражение его лица, она и вовсе заходится хохотом и чудом не падает со своего насеста, но Лавеллан этого уже не видит. Круто развернувшись и едва не потеряв равновесие, он со всех ног, как мальчишка в ожидании чуда, бросается к своим покоям. По пути он не вписывается в пару дверных косяков. Лавеллан пробегает по последним ступенькам, инстинктивно прижимая искалеченную руку к груди, чтобы избежать новой боли, и замирает. Среди царящего хаоса — разбросанных по полу книг и неотправленных писем — стоит Дориан. Кровь в висках стучит настолько сильно, что перед глазами темнеет. Лавеллан обессиленно падает на колени и хватает ртом воздух, не в состоянии произнести ни слова. — Аматус… — шепчет Дориан, опускаясь рядом на пыльный пол, и невесомо касается украшенной глубоким шрамом щеки Лавеллана. — Глупый ты эльф. Лавеллан вглядывается в его лицо, боясь закрыть глаза. Словно стоит моргнуть — и Дориан исчезнет, а его голос вновь донесется из магического кристалла. Лавеллан по-прежнему не замечает, что кристалл давным-давно треснул.***
Колючий ветер треплет выбившиеся из короткого хвоста пряди волос. Пусть Лавеллан уже не рискует и не взбирается на крыши, ему нравится вот так сидеть на зубце стены — хотя бы недолго, пока холод не даст о себе знать слишком уж настойчиво — и вспоминать былые дни. Хоть отчасти притвориться, что все как раньше. И теперь ему куда легче, ведь к соседнему зубцу прислоняется Дориан. Лавеллан щурится, вглядываясь в сияющую белизну Морозных гор, и хочет что-то сказать, но не успевает. Со стороны двора доносится гулкий стук копыт и ржание загнанного коня. — Аматус! Лавеллан вздрагивает. Стоящий рядом Дориан поднимает на него взгляд, слегка вскинув брови: — Нежданные гости? — Фаста васс! — раздается знакомая ругань на тевине, за которой следует потрескивание магии. — Где же ты?! Лавеллан, похолодев, медленно поднимается на ноги. Внезапное головокружение заставляет его на мгновение зажмуриться. — Дориан? — растерянно зовет он, глядя то на своего спутника, то на ведущие к стене ступеньки. Сжимающий посох Дориан, буквально взлетевший по этим ступенькам, разительно отличается от того, что стоит рядом и по-прежнему не сдвинулся с места. Одежда его покрыта дорожной грязью, волосы взъерошены, пряди липнут к влажному от пота лбу. — Аматус! — выдыхает Дориан, и глаза его распахиваются шире, когда он видит замершего на зубце Лавеллана. Лавеллан переводит изумленный взгляд с одного Дориана на другого. Сердце пропускает удар, а затем срывается в бешеный ритм. Кто это? Демон в обличье его возлюбленного?.. Или?.. Покачнувшись, Лавеллан оказывается опасно близко к краю — но вовремя удерживается, взмахнув здоровой рукой. Дориан — тот, что тяжело дышит и опирается на посох, — бормочет под нос очередное проклятие. — Я так и знал, что дело неладно, — произносит он, и Лавеллан впервые слышит в его голосе такую боль. — Когда прервалась связь между кристаллами… я сразу понял. Лавеллан тоже понимает — ровно тогда, когда и осознает, что шум не привлек ничье внимание. Что воцарившуюся вновь тишину нарушает лишь завывание ветра. Что в Скайхолде по-прежнему пусто — и что здесь все это время не было, кроме него, позабытого эльфа-калеки, ни единой живой души. Что Дориан, настоящий Дориан — приехавший за ним из самого Тевинтера — с тревогой протягивает к нему руку. Дориан делает полшага вперед, но вместе с ним шагает и видение, принявшее его облик. Оно вдруг оказывается совсем близко; его ухмылка превращается в хищный, демонический оскал. И Лавеллан теряет равновесие.