Мы почти друзья

Кто сказал, что я жива?

Когда это всё началось? Просто скажи, когда? Я давно хожу в школу в кофте длинными рукавами. В пиджаке, свитере. В чём угодно, лишь бы никто не увидел предплечий. Они такие жалкие. Как я. Такие вот, в тонких вытянутых порезах с некоторой алостью. С запёкшейся кровью между разрезанной кожей. Ты меня почти ненавидишь за это. Задираешь мои рукава, дрожащими тонкими пальцами ведёшь по порезам. Качаешь головой и вздыхаешь. Ты не говоришь это всеми излюбленное: «У кого-то бывает и хуже». Ты знаешь. У меня потом это " хуже». Ты поворачиваешь голову к окну. Обхватываешь школьную батарею замерзшим льдом пальцев. -Глупенькая, — шепчешь ты. А я смотрю не туда. Не в глаза, потому что там нестерпимо много боли. И я уже не знаю, чья она. Моя или твоя. Я смотрю на губы. Они такие пухлые, с болезнью трещенок от обветренности. Они такие желанные для меня, наполовину мёртвого человека. — Ну и что? — я подхожу к тебе. Ссутулившись, прислоняюсь к батарее. Что-то горячее греет меня. Я не знаю, что именно. Ты или вода через стенки батареи. Мы с тобой — лучшие подруги. Только мы давно нарушаем некоторые правила, которые устанавливает дружба. Мы смотрим друг на друга много. Наши взгляды часто сползают ниже переносицы, при объятьях мы прижимаемся сильней, чем положено, иногда сидим и касаемся коленками, причем долго-долго, потому что для нас это нормально. Когда холодно, и я дрожу, сидя с тобой за партой, ты улыбаешься, притягиваешь меня к себе и обнимаешь. Твои руки у меня на спине, иногда они по ней блуждают, дабы согреть. Ты меня знаешь. Ты меня понимаешь. Звенит звонок. Дети шумят, заходят. А мы стоим. Ждём, когда все пройдут. В какой-то момент ты проходишь мимо меня совсем вплотную, успеваешь шепнуть: «У нас с «Б» совместный» и берёшь вечно холодными пальцами меня за руку. Я привыкла, потому что ты любишь так ходить. В кабинете все гудят. Ищут место в классе, я в жизни. Они находят, я нет. Ты всё также держишь меня, а потом срываешься с места и проныриваешь между людьми. Садишься на единственный свободный стул. Я тебя поздравляю. Обычно в таких случаях одна из нас сдвигается и половина стула становится свободной. Но ты рывком усаживаешь меня к себе на колени. Я к этому не привыкла. Это для не для нас. Ты знаешь, что я буду вырываться, поэтому обхватываешь руками меня, точнее мой недо-торс, и снова шепчешь на ухо: — Сиди. И я сижу. Чувствовать твою близость приятно и колко. Чувствовать твоё дыхание, твое тепло волшебно. В такие моменты я боюсь дышать или просто как-то двигаться: я боюсь спугнуть тебя. Парни с параллели предлагают пересесть к ним на коленки, но ты только сильней стискиваешь меня руками и смотришь своим фирменным уничтожительным взглядом. Урок движется. Моя «крыша» тоже. Снова звонок. Все торжественно выбегают из кабинета. Это был последний урок. Мы выходим привычно последними, плетемся по глухому коридору. — Ты меня так сжала на уроке, — жалуюсь я, но моя интонация апатична, поэтому выходит как будто я сообщаю погоду на сегодня и мне на это плевать. Ты молчишь, ожидая продолжения этой жалобы. — С чего такая злоба-то? — - Я не хочу тобой делиться, -ты пожимаешь плечами. Ты также апатична, как я, но иногда ты подключаешь эмоции, в отличии от меня. От твоих слов я давлюсь воздухом, а не смеюсь. Наверно, потому что не понимаю смысла твоих слов. — Что тут смешного? Я махаю руками и мотаю головой в знак отрицания. Ты останавливаешься. Солнце из окна золотит твои волосы, тёмные глаза кажутся прозрачными и чем-то напоминают коньяк на свету. Я влюбляюсь. И это не впервые. Ты берёшь мой подбородок тонкими замерзшими пальцами. Смотришь слишком непривычно. Хотя это просто взгляд. Просто твои глаза. — Всегда хотела так сделать, — шепчешь ты. Наклоняешься. Будто случайно касаешься моих губ. Нежно. Целоваться с тобой — падать в бездну. Но мы просто мазнули губами о губы, совершенно легко, невесомо. — Ты мне нравишься. Да, это вместо «люблю». Нет, " люблю» нам не много, нам его мало. Но для выражения этих странных чувств нам хватит и «нравишься».