когда тело предаёт

      Сил шевелиться не было, даже на то чтоб сдвинуть широко раскинутые ноги. Тело потряхивало от недавнего. Макс с некоторой апатией представлял какое он сейчас являет зрелище, но было все равно — все зрители уже покинули эту комнату. Хотя его пленители постарались все заснять, как, впрочем и в другие разы. Правда было затруднительно сказать сколько прошло календарных дней с Того их прихода. Они и правда очень скоро снова увиделись, и, казалось, больше не расставались. Макс отключался с членом в заднице, просыпался от шлепков, толчков или клизмы. Его кормили, поставив на колени, предварительно затолкав в анус шарики, резиновый хуй или вибратор с хвостом, одевали ошейник и называли гадким псом, белой сучкой или шлюшкой. А на десерт частенько был «белковый коктейль». Макс понял почему головка душа имеет такую форму - задницей понял. Там его даже мыли и он мыл — чаще руками, но иногда и языком. Его возбужденную плоть снимали особо тщательно — как наливался кровью член, как подрагивал переполненный, как извергался белесой массой или дергался в сухом оргазме. Пару раз его пороли, просто так — на белой коже так красиво смотрится красный цвет, а еще дырочка поджимается и можно опять насладиться ее теснотой. Но сжимать мышцы сфинктера по их желанию парень научился тоже. Последний раз он сопротивлялся, когда ему впервые проталкивали в уретру специальную трубочку, через которую потом пропихнули мелкие бусики-вибратор — было настолько неприятно возникшее растяжение. А после такие манипуляции с членом стали возбуждать.       Правда раза два он просыпался один — это было как подарок, которого долго ждал и когда получил то заплакал, и Макс плакал от облегчения. Но эти всегда возвращались и теперь у них были имена. Имя - это сила, когда у чего-то нет имени от этого легко абстрагироваться. Когда у насильника нет имени, то и насильника как бы нет. И у сознания больше не было этой лазейки. Теперь парень различал их по голосам и по рукам, членам, силе толчков, запаху тела, вкусу спермы, оттенкам кожи и предпочтениям.       Биф с крупными ладонями терзал его соски с упорством и настойчивостью терьера, доводя до болезненных стонов, заставляя их распухать, наливаться кровью, кожа там стала уже такой чувствительной, что простое касание заставляло тело дергаться в попытке избежать дальнейшей пытки, а еще зажимы — они сводили с ума и от боли, и от извращенного удовольствия.       Кайл самый светлый из них — кофе со сливками, так можно было описать его кожу — приходил в восторг от красноватых следов на коже Макса. Следы от порки или шнура, или наручников, или кожаных ремней — чего угодно. Можно было назвать его заботливым, он всегда с особой тщательностью проводил каждую из процедур и пленник отзывался иногда стонами, иногда криками, иногда немой мольбой — когда тебя натягивают на крупный член, а сложное плетение узелков впивается в твое тело, массируя особые точки — поневоле начинаешь сходить с ума и молить об освобождении или о большем.       Стил был холоден. Всегда. Его руки охлаждали разгоряченное тело, но он редко прикасался к белому парню, он его снимал. Со всех ракурсов. Снимал как черный до синевы член раздвигает стенки ануса и толкается в его глубину, как дергается кадык, когда крупная головка проникает в глотку, как распухают губы уже после второго минета, как сильно раскрывается дырка и долго не смыкается после третьего хуя, как крупные ладони теребят сильно набухшие соски, а белый наездник насаживается на очередной член, раскрывая рот в немом крике, как кольцо на его члене не позволяет кончить, как еще не проснувшегося парня ставят в коленно-локтевую и уже без подготовки быстро ебут, как из опухшего сфинктера течет сперма вперемешку со смазкой. ОН возбуждался только тогда и присунув Максу в свободное отверстие кончал в два толчка, чтоб снова вернуться к камере.       Адам не стремился быть первым, но его проникновения были самыми жестокими, он трахал, с силой вгоняя свой фаллос в уже податливое тело, заламывая руки, и всегда только в одиночку, иногда позволяя присоединяться Стилу, тот уходил достаточно быстро. Он заставлял пленника кончать под ним, надрачивая член белого или доводя до состояния, когда тот кончал просто от интенсивного движения в собственной заднице. Все было на пределе. Казалось, что стенки кишечника уже стерты в кровь, любое проникновение воспринималось как прикосновение наждачной бумаги к коже. А еще ему нравилось смотреть сколько выдержит их шлюшка, через сколько начнет умолять освободить или дать кончить, что сделает для того, чтоб сократить время пытки, как будет вылизывать черную задницу, чтоб избавиться от вибратора в собственной дырке.       Хозяин, господин, мастер — обязательное к ним обращение было буквально втрахано в него этой четверкой в самом начале. Максу сказали, что на аукционе он так будет говорить каждому кто к нему подойдет. И он говорил, вставал на колени, открывал рот, отсасывал и говорил спасибо господину Бифу, Стилу, Адаму и Кайлу за хуй в глотке, за припухшую дырку, сперму на лице, спине, животе или руках, за собственный оргазм.       Но в этот раз же все было иначе. Он был «сладким мальчиком», «котёнком» и «белоснежкой». Он впервые выспался за последнее время, проснулся пусть не один, но сам. Они не стали его сразу натягивать и потом не стали тоже, а в душе его просто помыли в четыре руки. Его кормили с рук, но спрашивая про каждый кусочек, хочет ли он, нравится ли ему. Это сильно выбивало из колеи, Макс стал опасаться, что случится что-то плохое, но следующая фраза - «с днем рождения!» - и его натягивали медленно, тягуче, почти нежно. Сегодня никто из них не был груб. Правда Биф остался верен себе и соски украшали зажимы, за которые периодически дергали, срывая с уст именинника стоны. Его посадили верхом на Адама и перевязывали член у основания красной лентой с бантом, а на шее ошейник с колокольчиком и на каждое движение тот отзывался легким перезвоном. Горячие ладони еще двоих скользили по телу разглаживая, разминая и даря новое наслаждение. Когда сильное давление на спину заставило его прижаться к груди Адама, последний захватил губы Макса в плен — его первый поцелуй, горячий язык захватил власть и вылизывал, гладил, заставляя тело сверху дрожать и отвлекая от того что происходило за спиной. Парня прижали еще крепче и сквозь туман эйфории тот почувствовал, что к спине прижалось другое горячее тело. Спустя мгновение давление на сфинктер усилилось. Макс забился, понимание прошибло, заставляя в панике рвануться в сторону и сжаться еще сильнее, но это ничего не изменило. Второй член проталкивался медленно, но неотвратимо. Парень мычал, было больно, и слезы катились по щекам. Ладони гладили, нежный шепот уговаривал расслабиться и пустить, обещал, что ему понравится, что это подарок. В затылок выдохнули и сквозь пелену в глазах парень заметил как Адам кивнул. Он почувствовал как то, что его распирало двинулось, выворачивая его нервы наружу, Макс закричал, а потом замычал, рот ему заткнули чужим языком. В голове кружилось, а два члена двигались внутрь, собственный, зажатый между животами, стал опять наливаться силой желания. Движение наружу и парня выгибало, толчки усилились и фрикции пошли в разнобой, сводя с ума. Его подхватили под мышки, приподняли и он почувствовал как его тело пустеет, еще пара секунд в подвешенном состоянии и его насаживают на член Кайла, а прохладная рука на спине говорит о том, что второй в этой паре — Стил. И все повторяется, только без томного медленного начала, они двигаются пусть не быстро, но сильно, заставляя скулить. В правую руку вложили что-то горячее и крепкая ладонь, переплетая пальцы, привела ее в движение. Они менялись еще пару раз и максов член наливался силой опять и опять.        Его выжали до суха. Теперь он лежал без сил, не в состоянии даже свести ноги вместе. Они не придут, а если ему повезет, то они никогда не увидятся. С ним попрощались до «после аукциона».        Он полностью потерял временные ориентиры, только одно осталось, что хоть какую-то давало зацепку — аукцион, но теперь Макс знал сколько длилось его заточение. 5 Августа - день его рождения, а значит три недели уже как он «гостит» здесь. И на этот секс марафон ушло дней пять. Даже не будучи поклонником Скарлетт, он решил, что подумает обо всем когда проснется, слишком уж он устал от такого праздника.