Клуб

      Боль. Это все, что он чувствовал. Она пронзала, кажется, каждую клеточку тела, против воли срывая с губ хриплые стоны. Избитый, наверное, до полусмерти за то, что пытался спасти сестру, что силком заталкивали в машину, отправляя в публичный дом на поругание всяческому сброду, за то, что сам отказался добровольно следовать в «Эдом», где по решению Конклава ему предстояло отныне сражаться за свою жизнь на арене, на потеху зрителям, что платили за подобное зрелище немалые деньги. Алек с трудом осознавал, где находится, куда его волокут, точно мешок с костями. Все было в тумане, и лишь чьи-то голоса пробивались сквозь него, впиваясь в мозг.       — А он неплох… Смазливенький.       — Ага, и задница крепкая.       Что?.. Что за ересь? Алек попытался дернуться, дабы освободиться из чужих рук, но тут же получил удар чем-то тяжелым по затылку, вновь окрасивший его мир в алый, но и сквозь эту пелену прорвался чужой окрик:       — Достаточно! Вы и так уже его хорошо отделали, — от этого окрика его конвоиры остановились, и вот к ним кто-то подошел. Алек видел только тонкие ноги в кожаных брюках. И вот этот некто склонился к Алеку и, подцепив его подбородок, заставил поднять голову, позволяя взглянуть в удивительные кошачьи глаза. Мягко провел подушечкой пальца по разбитым губам, почти нежно, но причиняя боль. И губы этого необычного юноши скривились в презрительной усмешке. — В лазарет его.       Когда незнакомец удалился, Алек устало прикрыл глаза, чувствуя, что больше не в силах сопротивляться пелене, затягивающей сознание. Выпав на время из реальности, очнулся он уже на жесткой койке, долго созерцая белый потолок лазарета, пытаясь собраться с мыслями, которые разбегались прежде, чем он успевал ухватить за хвост хоть одну из них. То, что он не смог спасти Иззи от ужасной участи, приводило его на грань отчаяния. Разум советовал подумать сперва о себе, ведь его положение было столь же незавидным, но он был устроен иначе. Все, о чем он мог сейчас думать, так это о том, что он должен выбраться отсюда любой ценой, чтобы спасти близких и отомстить обидчикам.       Но пока он не мог даже пошевелить рукой, и только опустив голову, понял почему — руки были прикованы мягкими кожаными наручами. Черт! Чувство беспомощности росло в геометрической прогрессии, и достигло апогея, когда дверь лазарета открылась, и внутрь вошли двое. Вчерашний, — а точно ли вчерашний? — незнакомец и блондин одновременно и ангелоподобной и модельной внешности, с татуировками по всему телу. Алек слышал, что такими в Эдоме отмечают «регалии» бойцов. Он же и присвистнул, окинув Алека оценивающим взглядом, а затем обратился к незнакомцу:       — Магнус, мне обещали нового парабатая, но зачем было превращать его в мешок с костями?       — Претензии не ко мне, — отрезал азиат, закуривая. Посмотрел на Алека: — Как ты себя чувствуешь?       Однако пленник проигнорировал вопрос, напрягая мышцы в тщетной попытке разорвать путы:       — Развяжите меня! — потребовал он.       — Воу-воу, пацан, спокойно. Это для твоего же блага, — блондин поднял руки в примирительном жесте и неуверенно взглянул на своего спутника. — Я правильно понимаю?       И, получив уверенный кивок в ответ, выдохнул.       Для его блага. Ну конечно… Алек поджал губы, сверля взглядом незнакомца, который, похоже, занимал не последнюю должность в этом проклятом месте. Снова отчаянно рванулся, прежде чем откинуться на подушку:       — Я не стану драться, слышите?! — заявил он. — Я не зверь и не шут, чтобы развлекать публику.       И эти двое возвели глаза к потолку, выражая свое отношение к прозвучавшему.       — Если бы мне платили каждый раз, когда это слышу, то давно бы себя выкупил, — заметил блондин, на что его спутник, поправив цветную челку, хрипло засмеялся.       — Я думаю, ты бы выкупил не только себя, но и все это проклятое место.       После этого он молча покинул лазарет, в то время как блондин наоборот подступился ближе к Алеку.       — Так как ты себя чувствуешь?       Алек отвернулся, не намеренный отвечать. Он не зверь, но чувствовал себя им, загнанным и обреченным на гибель, так и не увидев вновь свободы. Но нет, он не станет сражаться, развлекая тех, кто отправил его сюда, лишил родных и втоптал в грязь их имя. Может, он больше не был нефилимом, но не забыл, что такое гордость.       Блондин устало вздохнул и сжал пальцами переносицу:       — Слушай, я в курсе, что ты сейчас испытываешь, но тебе лучше принять правила игры, если хочешь выжить здесь.       Он, несомненно, был прав. Тех, кто бесполезен, просто не станут держать, и лучше ему не знать, что тогда ждет, но…       — А если приму, это поможет мне выбраться отсюда? — спросил он.       — Теоретически, да, — отозвался парень, подходя ближе и отстегивая руки Алека, прежде чем устроиться на краю койки. — Тебя могут выкупить. У сильных мира сего разные заскоки бывают.       Алек Лайтвуд поморщился, точно от зубной боли. И снова все зависело от милости тех, кого он ненавидел и презирал, тех, кто ненавидел его.       — Это вряд ли… — вздохнул он, отступая на прежние позиции, впрочем, не пытаясь отталкивать собеседника и пробовать бежать, прекрасно понимая, что в нынешнем состоянии попытка обречена на провал. — Тогда лучше не жить.       — А вот на этой фразе я бы заработал еще больше, чем на первой, — засмеялся блондин. — Она в этих стенах звучит очень часто. Но умирать никто не спешит, поверь мне. Как тебя зовут?       Верилось с трудом, но спорить Лайтвуд не стал, у всех свой путь и свой опыт, может, этот блондин и прав, пробыв здесь достаточно долго. Но верилось с трудом.       — Александр… — негромко ответил он, не глядя на собеседника, который пророчил ему смирение с новым статусом.       — Ну, а я Джейс, — блондин чуть улыбнулся. — С этой минуты твой наставник и парабатай.       — Парабатай?       — Напарник в бою, — отозвался блондин, легко пожав плечами.       Алек бросил на него быстрый взгляд, сам не зная, завидует ли он самоуверенности собеседника или она его больше раздражает. Впрочем, многие завидовали его упрямству, так что, наверное, они стоили друг друга…       — А что стало с прежним, убили? — поинтересовался он, чтобы не повторять, как попугай, что не станет сражаться.       — Всякое случается во время боя, — блондин потемнел лицом, видимо, воспоминание причиняло ему боль. — Один слишком точный, а потому случайный удар… Не суть. Так что первое, чему я тебя научу, это блоки и уклонения.       Лайтвуд покачал головой:       — Не трать зря время, — сказал он, отказываясь даже от этого. — Я не стану сражаться на потеху. Можешь так и передать.       Он посмотрел в окно, надеясь увидеть кусочек мира, но, увы, этим миром теперь были стены клуба…       — У тебя есть время решить все, пока отлеживаешься, но, поверь мне, лучше биться за свою жизнь на арене, чем… — кашлянув, Джейс умолк и качнул головой сам себе, прежде чем подняться с постели и вдруг заметить: — Ты не похож на тех, кому не за что сражаться. Подумай об этом.       После чего молча вышел.       Оставшись в одиночестве, Алек устало прикрыл глаза, пытаясь осмыслить состоявшийся разговор. Да, ему было за что сражаться, но смысл сражаться, если не сможешь покинуть этих стен? Зачем унижать себя сильнее, чем это уже сделали? Нет. Он не станет доставлять врагам радость созерцать, как он дерется за свою жизнь. Уж лучше сгинет совсем, но не позволит втоптать себя в грязь еще больше.       Однако Джейс знал, о чем говорил. Знал, хотя сам никогда не относился к касте власть имущих, называющих себя детьми ангелов. Ему всего лишь не повезло. Не повезло приглянуться одному из них и не повезло отказать. Сейчас, перетягивая руки бинтами, он и не был уверен, что поступил бы иначе. Что не отказал бы этому ублюдку еще раз. И еще. И еще. Остервенело колотя ни в чем не повинную грушу в тренировочном зале. Даже если ему придется здесь остаться, он не сдастся ему. Только не ему.       Хотя нет. Отправляться за прошлым парабатайем ему было еще рано. Ему нужно было поставить на ноги нового. А это значит выжить.       И он продолжил выживать в этих стенах и обучал этому опального нефилима, не глупого, но настолько упрямого, что Джейсу иногда самому хотелось его убить. Но он помнил себя в первые дни. Поэтому, стиснув зубы, продолжал играть в игру кто кого переупрямит и ломать Алека через колено, вбивая в его голову простые истины его новой жизни. И даже как-то умудрился не покалечить до первого боя.       И едва он закончился, Магнус тихо выдохнул, наблюдая, как бойцы покидают арену. Кто самостоятельно, а кого и выносили. Если быть до конца честным, Бейн боялся таких вечеров, когда публика жаждала зрелищ больше, чем обычно. Бойцы словно чувствовали эту энергетику и… арена была вся в крови. Как сам Бейн это выдерживал, учитывая его патологическую боязнь крови, он и сам не знал.       Этот новичок Лайтвуд даже издалека выглядел лучше, чем мог бы после месива первого боя. Особенно когда публика настолько жаждала распять его прямо на арене. А вот Джейсу явно требовалась помощь, пусть и шел он самостоятельно. А потому, стоило юному Моргенштерну подняться с места возле Магнуса, управляющий поспешил предостеречь его:       — Себастьян, я не думаю, что он сегодня в состоянии…       — Я утешу его боль, не беспокойся, — криво усмехнулся тот и направился прочь, в помещения, обычно скрытые для глаз посетителей. Здесь он ориентировался очень хорошо, а потому преодолеть лестницу и несколько коридоров не составляло труда. Но возле двери в один из лазаретов все же замер, прежде чем уверенно открыть дверь и шагнуть в стерильное помещение, облицованное белым кафелем.       Джейс сидел на койке, уже обнаженный до пояса, и одна из служанок омывала его раны. Он даже не повернулся на звук шагов, узнавая их среди тысячи:       — Пришел насладиться моей болью, Моргенштерн? — спокойно поинтересовался он, уверенный, что знает ответ. — Посмотришь со стороны, или сам?       — Мы вновь перешли на фамилии, Вэйланд? — усмехнулся Себастьян, обрабатывая руки антисептиком, прежде чем, наконец, обойти кровать и взглянуть на разбитое лицо и, взяв одно из махровых полотенец, которым девица промывала чужие раны, бросил ей: — Вон пошла. Я сам.       Девушка склонила голову и быстро покинула помещение, не оборачиваясь, оставляя раненого на волю одного из господ. Джейс, наконец, поднял на Себастьяна взгляд, подарив усмешку:       — Захотелось. Хоть в этом я волен в этом чертовом месте, которому принадлежу.       — Ты принадлежишь мне, — нарочито ласково отозвался Моргенштерн, смачивая полотенце в антисептике, и, подцепив пальцами чужой подбородок, начал осторожно обрабатывать раны на лице.       Джейс прикрыл глаза, словно пережидая боль, но не она мучила его в этот момент:       — С тех пор, как оказался тут, я принадлежу многим, Себастьян, — посмел возразить он, сжимая пальцами край койки. Забавно, но говорить о таких вещах он мог только с тем, кто обрек его на это.       Улыбка блондина дрогнула, словно он и не знал об этом, но это было не так. Джейс был уверен. Джейс знал. Один из болтливых администраторов поделился, что молодой Моргенштерн забирает подобные записи. Выкупает за немалые деньги.       Хотелось хрипло засмеяться, но даже от мысли заныли ребра, а потому Джонатан промолчал, прислушиваясь к таким ласковым сейчас пальцам, что аккуратно омывали раны на груди.       — А ты хотел бы принадлежать только ей? — голос теперь уже с нотками металла прозвучал хрипло.       Блондин судорожно выдохнул, вспоминая причину столь изощренной мести, которая даже не догадывалась, что стало с ним, и он надеялся, никогда не узнает.       — Я бы хотел принадлежать сам себе, — столь же жестко ответил он, отстраняя руку нефилима, который, как это ни забавно, теперь платил деньги за ночь с ним, как и все остальные.       Но тот спокойно перехватил его запястье, не позволяя более перечить, но спустя мгновение чужая хватка стала мягче, и Моргенштерн коснулся губами чужой ладони. Джейс отвел взгляд, но руку вырывать не стал. За то время, что находился в этих стенах, научившись принимать все, что давали бойцу нефилимы: и ласку, и боль, и подарки. Только снова судорожно перевел дыхание, вспомнив свой первый раз, когда Моргенштерн-младший был совсем не так ласков и сдержан, изнасиловав его, осуществляя заветное желание — обладать. И не то чтобы Вэйланд отличался особой чувствительностью к подобному, но от воспоминаний все равно внутри все похолодело. И словно почувствовав это, Себастьян вновь подцепил пальцами чужой подбородок, чтобы повернуть к себе чужое лицо и накрыть губами чужие губы.       Джейс ответил, словно осторожно, пытаясь определить, какие желания сегодня на уме у нефилима, не делая больше навстречу ни единого шага, не касаясь его руками, не подаваясь вперед… Позволяя Себастьяну самому править бал. Впрочем, разве бывало иначе? Джейс же просто попытался расслабиться, доверяясь интуиции, и спустя мгновение понял, что сделал правильно, ведь губы Себастьяна медленно спускались ниже, с губ они скользнули на подбородок, едва ощутимо коснувшись ссадины, затем еще ниже, на шею, прихватив в нежном жесте бьющуюся жилку, пока его тонкие изящные пальцы скользили по бедрам человека, что этой ночью принадлежал только ему.       — Возьмешь прямо здесь или пойдем в комнату? — спокойно спросил Джейс, послушно откидывая голову, чтобы нефилиму было удобнее. Ни одна нотка в голосе не выразила той ненависти, которую испытывал блондин к Моргенштерну, который сломал его жизнь. О нет, такой радости он ему не доставит.       Себастьян проигнорировал вопрос, мягко толкнув Вэйланда на подушки, принялся аккуратно покрывать его торс осторожными поцелуями, обходя раны, стараясь не причинить боли, спускаясь все ниже. Закрыв глаза, Джейс принимал эту ласку, просто позволяя себе получить капельку удовольствия в мире боли и смерти, который был его домом вот уже второй год. Люди такие существа, ко всему могут привыкнуть…       С губ сорвался судорожный выдох, когда изящные пальцы, которые умели быть беспощадными, аккуратно стянули его брюки с нижним бельем, а губы коснулись чувствительного места почти критично близко от паха. Бедра невольно дернулись, порываясь податься навстречу этим губам, но Джейс не позволил, пусть еще никто из посетителей не делал так приятно. И тут же почувствовал чужую улыбку. Губы прихватили нежную кожу, и Джейс мог поклясться, что почувствовал кончик языка, чье прикосновение буквально заставило кровь вскипеть от безумного возбуждения, за которое он возненавидел еще сильнее. За пальцы, которые против воли зарылись в волосы Себастьяна, умоляя не останавливаться. За мысль о том, что Моргенштерн мог бы купить его, вытащив из ада, в который поместил.       Чуть отстранившись, юноша облизнул губы, чутко обхватив пальцами возбужденную плоть Вэйланда, лаская, и Джейс мог поклясться, что он не видел ничего более эстетичного, чем эти бледные изящные пальцы музыканта или художника с фамильным кольцом Моргенштернов, скользящие по его члену.       — Будь ты проклят!.. — выдохнул он, более не в состоянии сдерживать и скрывать реакции своего тела, которое успело привыкнуть к мужским ласкам. Не в силах вынести удовольствия, что дарил сейчас нефилим, несомненно, наслаждаясь этим. Торжествуя. Заметался по подушкам, наконец, отчаянно толкаясь в руку Себастьяна.       И тот тихо засмеялся в ответ, подушечкой большого пальца осторожно размазывая по налившейся головке капельку выступившей смазки, а после, склонившись, аккуратно подул на почти вибрирующую от возбуждения плоть, создавая дикий контраст температур. Срывая с губ тихий вскрик, который не удалось задавить в зародыше, так неожиданно остра была реакция.       — Нет. Не надо… — выдохнул Джейс, как когда-то давно. Только теперь он защищал не честь, а право хотя бы ненавидеть за боль и страдания.       Но Себастьян привычно проигнорировал протесты Вэйланда и, вновь облизнув губы, чуть прикусил нижнюю, словно раздумывая над чем-то, продолжая ласкать Джейса пальцами, прежде чем приникнуть к горячей плоти губами, чуть подрагивающими то ли от возбуждения, то ли от переизбытка эмоций. И, казалось, дыхание Джейса прервалось на краткий миг. Он зажмурился, в очередной раз проклиная нефилима, который снова и снова приходил, чтобы ломать его, получая от этого неописуемое удовольствие. Сегодня он поделился им, но Вэйланд так хотел бы отказаться от подарка… Хотел, но не мог. Уже не мог даже думать о подобном, когда эти чуть подрагивающие губы немного робко обхватили чужую головку, вбирая ее в плен горячего рта.       И Джейс не знал, отчего крышу сейчас сносило сильнее: от ощущений или от понимания, что для Себастьяна это первый подобный опыт. И снова сдержал бедра, чтобы тот не пожалел о нем, ведь Вэйланд слишком хорошо знал, как неприятно, когда стояк забивают в горло, а ты не готов к этому. Губы кривил смех, которому не суждено было сорваться. О чем он только думает? Однако пальцы снова оказались в мягких пшеничных волосах мучителя, ободряюще поглаживая. И тот почти заурчал, робко, но при том старательно работая ртом, лаская языком и губами, помогая себе рукой, и от мысли о том, как выглядели эти пальцы, ласкающие его яички, Джейсу захотелось спустить в его горло немедля. Горло, которое Себастьян медленно расслаблял, чтобы попытаться взять глубже, прикрыв глаза, и длинные ресницы его подрагивали, отбрасывая тени на острые скулы.       Первая попытка не увенчалась успехом, и Моргенштерн чуть отстранился, борясь с приступом тошноты. Упрямо склонился снова, похоже, твердо решив вкусить спермы Вэйланда, и тот помог ему, щедро даровав совет, к которому пришел сам однажды. Зачем? Он и сам не знал, да и думать об этом не хотелось и не моглось, когда, все же приноровившись, младший Моргенштерн смог заглотить чужую плоть, сжимая стенками гортани. С губ сорвался глухой стон искреннего наслаждения, которого Джейс не знал уже так давно. Бедра все же подались вверх, погружая член еще глубже, а рука невольно сильнее надавила на затылок нефилима, не позволяя отстраниться, когда он кончил, испытав самый яркий оргазм, пожалуй, в своей жизни.       Да и тот отдернулся скорее рефлекторно, но послушно все проглотил, и от этого послушно Вэйланда повело едва ли не сильнее, чем от самого оргазма. Наконец отстранившись, Себастьян облизнул припухшие губы и, перебравшись поближе, присел на край постели так, чтобы коснуться губами чужих губ.       И Джейс скорее рефлекторно, нежели осознанно накрыл рукой чужой пах, поглаживая каменный от возбуждения член через ткань дорогого костюма. Не говоря слов, которые могли опошлить момент его, хотелось надеяться, кратковременного безумия, Вэйланд сделал рокировку, укладывая нефилима на койку. Торопливо стянув брюки до колен, перекинул через Себастьяна ногу и, направив член в себя, медленно, но до упора опустился на него, чуть прогнувшись в спине от боли и наслаждения. Руки ласково скользнули по груди вверх, чтобы остаться на плечах любовника, помогая приподняться, почти соскальзывая с детородного органа, причинившего ему столько боли, и снова насадиться, срывая с губ судорожный выдох. И когда он стал такой шлюхой? Мысль едко горчила, и отрезвила бы его, если бы… Если бы не этот опьяненный взгляд изумрудных глаз, если бы не эти припухшие губы, что, дрожа, хватали воздух. Ему нравился этот Себастьян — открытый, беззащитный, искренний. А может, он просто слишком истосковался по искренности, открытости в этом мире лжи, иллюзий и безысходности, и ему это только мерещилось? Прикрыв глаза, пряча эмоции от любовника, он продолжил движение, постепенно ускоряясь. Хрипло дыша от возбуждения, что по новой захлестывало с головой. Застонал, когда нефилим начал подаваться навстречу бедрами, осторожно, будто опасаясь причинить боль, положив ладони на бедра Джейса, помогая ему.       Вэйланд ненавидел его. Так яростно, так чисто. Ненавидел за боль, за унижения, за разрушенную, украденную жизнь. За то, что он так привык выполнять свои обязанности. За то, что ему нравилось.       Его затрясло то ли от злости, то ли от перевозбуждения. Хотелось сомкнуть пальцы на лебединой шее Моргенштерна, наконец закончив все это раз и навсегда. И он сомкнул. Сжал, наслаждаясь тем, как билась под пальцами чужая жизнь, как приоткрылись припухшие губы, чувственные и жадные как… Черт!       Отдернув руку, Джейс продолжил остервенело двигаться. Просто побыстрее закончить, отстраниться. И вскорости ему это удалось.       Едва сумев отдышаться, Вэйланд отстранился от Моргенштерна, чтобы тяжело подойти к окну и распахнуть его, вдыхая свежий воздух. По бедрам текло. Было омерзительно. Хотелось уйти. Но он не мог. Оставалось только жадно вдыхать прохладный ночной воздух и ждать. Очередной необходимости переломить себя и исполнить чужой прихотливый приказ. Но тишину лазарета пронзила спасительная трель чужого смартфона.       Ответив на звонок, нефилим быстро покинул помещение. И только когда его автомобиль выехал за территорию, Джейс сдавлено выдохнул. Захотелось взвыть, но он сделал то, что привык: стиснул зубы, ударом сдирая едва подсохшие костяшки о стену, оставляя на белоснежном кафеле кровавые разводы.       Боль отрезвила, хотя, казалось, и без того переполняла его измученное тело. Оставалось только выдохнуть и попробовать собрать себя заново.       Благо у него было на это время. Магнус не хотел терять лучшего бойца, и на месяц его отстранили от боев и от тяжелых тренировок, к которым, впрочем, он вернулся довольно быстро, потому что быть лучшим — значит быть в безопасности. И это оправдало себя. Первый бой после больничного был проведен практически безупречно. Покинув арену, Джейс улыбнулся своему парабатаю:       — Хорошо отработал сегодня, — хотел добавить что-то еще, но, заметив краем глаза приближающегося Магнуса, примолк, лишь похлопал Алека по плечу, уступая слово управляющему. И тот не преминул этим воспользоваться:       — Прекрасная работа, — произнес Бейн, скользя жадным взглядом по татуировке на шее Лайтвуда, так, словно бы мысленно завалил и оттрахал его прямо здесь и во всех позах. Вэйланд хихикнул от этой мысли, маскируя смешок кашлем, чем и вывел Магнуса из оцепенения. Похлопав ресницами, словно смахивая с себя это состояние, управляющий взглянул на Джейса. — Прости, что не даю передохнуть. Прими душ и направляйся в рубиновую гостиную, тебя уже ждут.       — Иду, — Джейс чуть улыбнулся Магнусу уголками губ и поспешно отвернулся, поймав на себе сочувственный взгляд парабатая, что выхаживал его после последнего визита гостей. Воспоминания были еще слишком свежи, но он сумел запрятать их поглубже.       Приведя себя в порядок после боя: смыв с тела кровь и пот, переодевшись в чистое и нацепив на лицо маску, которую хранил в своем арсенале для клиентов, отправился к одному из них. Замерев у дверей гостиной, на миг прикрыл глаза, собираясь с духом, чтобы толкнуть ее. И тут же окунуться в интимный полумрак «гостиной», как называли здесь комнаты для встреч с клиентами. На столике стояло вино и фрукты, повсюду горели свечи. Кому-то захотелось иллюзии романтического вечера? Обычно такое предпочитали устраивать девушки, влюбленные в бойцов, словно фанатки в рок-звезд, ну или женщины постарше, как правило, замужние и уставшие от всего. В любом случае, барышни. Вот только взгляд, скользивший по обстановке, напоролся на спину клиента, зажигающего еще несколько свечей на подоконнике. И это была не барышня. Невольно напрягшись, хотя обстановка совершенно не располагала к грубым играм, Джейс сделал несколько шагов вглубь комнаты, не решаясь обратиться к клиенту, отвлекая его от занятия. Да и к чему спешить? Чем скорее пройдет ночь, тем лучше. Но вот тот повернулся, и сердце ухнуло вниз, чтобы подпрыгнуть и заколотиться где-то в горле. Этого человека он ненавидел всей душой, но так ждал весь этот бесконечный месяц.       — Себастьян… — хрипло выдохнул он, впрочем, быстро беря себя в руки. — Какое у тебя сегодня интересное настроение.       — Настроение? — шагов навстречу он пока не делал, все еще оставаясь в полумраке, но Джейс увидел, как изящная бровь взметнулась вверх, выражая его состояние. — О чем ты?       — Обо всем этом, — Вэйланд обвел жестом комнату, понимая, что что-то не так. Он не мог полностью оценить состояние Себастьяна, возможно, потому что не видел толком его лица. Сделал еще несколько шагов, обходя стол, чтобы проникнуть за завесу тени, в которой скрывался гость. Протянуть руку, неуверенно погладив по плечу, точно предлагая сразу перейти к главному блюду, но на самом деле убеждаясь, что тот реален, что невредим. — Что-то случилось? Тебя долго не было…       Все эти чертовы несколько недель Джейс боялся. Боялся не увидеть его вовсе или же увидеть здесь. Но уже среди бойцов. Мысль об этом не давала покоя. Мешала спать по ночам, заставляя ворочаться несколько часов кряду, за что он чувствовал себя виноватым перед парабатайем, которому наверняка мешал спать. А еще он злился. В первую очередь на себя. Потому что не должен был бояться за мучителя.       И вот, когда он стоял здесь, перед ним, страх все равно не отпускал, змеей скручиваясь вокруг груди, потому что что-то было определенно не так. И собственное беспокойство вновь отозвалось злостью, которая все нарастала, пока Моргенштерн тянул с ответом.       Но вот, наконец, он тихо вздохнул и, перехватив чужую ладонь, почти нежно коснулся ее губами и заметил:       — Небольшие неприятности в конклаве, ничего страшного, — он шелестел тихо, и Джейс буквально чувствовал, как что-то не дает Себастьяну выйти из тени, словно она была его укрытием.       — Не можешь говорить? — догадавшись, чуть усмехнулся Вэйланд.       Он никогда не был нефилимом, но что такое интриги, знал. Да и тут, в самом клубе, их было предостаточно. Джейс усмехнулся. Он даже был невольным хранителем нескольких из них. Устав ждать, когда Моргенштерн решится, он сам сделал первый шаг, ныряя к нему в тень, чтобы коснуться пальцами лица, почувствовав изменения в его чертах. Судорожно вздохнув, отступил на шаг, не зная, как отреагирует Себастьян. Он всегда бывал непредсказуем.        Чуть качнув головой, Моргенштерн вышагнул следом, и губ его коснулась жестокая усмешка:       — Что? Совсем плох для тебя стал? — вопрос на грани истерики, хотя внешне это не отразилось никак, только взгляд стал колким и пронзающим. На правой стороне ангелоподобного лица жутким росчерком расположился шрам, пересекающий скулу и щеку.       Пытаясь скрыть свое беспокойство, которое не должен был испытывать, но испытывал, Джейс прикрыл глаза, заметив:       — Внешность клиента — это не то, что должно меня волновать. Ты платишь, я делаю то, что ты хочешь, будь ты даже рогат, как черт.       И, доказывая это, решительно шагнул к Моргенштерну. Скользнув пальцами по свежему еще шраму, коснулся губами губ, выдохнув:       — К тому же, со временем от него останется совсем тонкий след.       Усмехнувшись уголком губ, Себастьян вплел свои пальцы в волосы Вэйланда, чтобы втянуть его в еще один более страстный и жесткий поцелуй. Его тело, все его немного нервные жесты буквально кричали о том, что он с нетерпением ждал этого месяц. Ждал и боялся быть… отвергнутым? И в горле Джейса опять застрял нервный смех. Как бы он хотел отвергнуть. Да только не имел права, являясь собственностью клуба, где все было для клиентов, включая бойцов и их тела… И вместо того, чтобы оттолкнуть, он скользнул ладонями на плечи нефилима, сжимая, позволяя тому брать, что хотелось. В конце концов, чем Моргенштерн хуже остальных? Все, что случилось между ними, осталось за стенами, они просто были: гость и шлюха. И только пальцы от этой мысли сжались сильнее, чем им следовало бы.       Себастьян в ответ прикусил губу Вэйланда, чтобы затем скользнуть поцелуями-укусами на его шею, в то время как руки уже избавляли Джейса от рубашки. И пальцы ласкали широкую грудь, чуть дрожа, будто от нетерпения. Тот чуть откинул голову, как будто подставляясь под губы Себастьяна, и оперся о край стола для устойчивости. Наверное, ему должно было льстить, что его не могут забыть, что приходят снова и снова, просто чтобы увидеть, коснуться, но Джейса это… пугало. Определенно Моргенштерн-младший был одержим. Но думать об этом не имело смысла, оставалось просто пережить эти несколько часов и надеяться, что Себастьяна не переклинит. И он готов был отдаться, раствориться в этих жадных, нежных руках, но когда пальцы задели едва подживший ожог на боку, реальность в очередной раз ударила по голове, сорвавшись с губ болезненным вскриком, от которого Себастьян подпрыгнул, тут же убрав руки и непонимающе посмотрел на Вэйланда, хрипло спросив:       — В чем дело?       Судорожно переведя дыхание, Джейс прикрыл глаза:       — Легкое ранение, — соврал он, беря себя в руки, и не желая раскрывать истинных причин, не зная, как может Моргенштерн отреагировать на подобное. — Еще болит…       Себастьян недоверчиво отвел пальцами ткань чужой рубашки, приоткрывая взгляду ожог, и Джейсу показалось, что он даже слегка побледнел, поджав губы.       — С каких пор на арене о вас тушат окурки, Джейс? — хрипло спросил он, и взгляд его вызывал опасения.       Вэйланд хотел выскользнуть из неудобной позиции, где сзади поджимала столешница, а перед ним зло щурил глаза гость, возомнивший его своей собственностью и жестоко разочарованный фактом, что кто-то еще позволяет себе ломать его игрушку. Однако Моргенштерн не позволил, уперев ладони по бокам от его тела и от того оказываясь так близко, что горячее судорожное дыхание обожгло лицо.       — Те нефилимы, — Джейс невольно поежился, вспоминая четверку гостей, что развлекались с ним до самого утра, оторвавшись по полной, — поставили крупную сумму на моего противника…       Краска отхлынула от лица Моргенштерна, пальцы вцепились в край столешницы до побелевших костяшек, глаза приобрели маниакальный блеск. Джейс всего один раз видел его в таком состоянии, и тогда для него это не кончилось ничем хорошим. Себастьян не любил, когда трогают его игрушки… Вэйланд похолодел, не зная, чего ждать, но вот чужие губы коснулись его губ, слишком нежно, слишком чувственно… Извиняясь. За то, что отправил в это место? Нет, Джейс не готов был его простить, но на поцелуй ответил, хорошо выучив свои обязанности. Обвил руками шею, отвлекая на себя внимание гостя, уводя его мысли от неприятной ситуации. И пытаясь увести и свои мысли прочь, прислушиваясь к ласковым, чутким рукам, что порхали легкими прикосновениями по его торсу, в то время как сам Себастьян, не разрывая поцелуя, медленно, но верно оттеснял игрушку к постели. Он бы, конечно, предпочел сперва ужин, вымотавшись на арене, но, как говорится: желание клиента — закон, и потому послушно упал спиной на перину, оказываясь под нависшим над ним Себастьяном.       Но тот вдруг отстранился, сорвав с чужих губ еще один поцелуй, хрипло спросил:       — Выпьешь со мной?       — Если ты хочешь, — чуть улыбнулся Джейс уголками губ. Он был совсем не против затуманить разум, расслабиться перед тем, как им снова овладеют, главное, чтобы потом бутылка не оказалась в заднице. Но, как ни странно, Моргенштерн всегда был последним, от кого он мог такого ожидать. Наверное, потому, что тот искал не просто плотских удовольствий или новых впечатлений, он хотел владеть Вэйландом. Он хотел Джейса. Это читалось в каждом взгляде, в каждом движении, в каждом жадном поцелуе или властном движении бедер. От мысли о последнем где-то внутри затлела искорка возбуждения, отдавшись в голове болезненной мыслью: шлюха. Качнув головой, он проследил за движениями Моргенштерна, что, уже наполнив бокалы бордовым напитком, вернулся обратно. В глаза вдруг бросилось, что он чуть прихрамывал.       — Сильно досталось? — поинтересовался Джейс, чтобы поддержать беседу, принимая бокал, но пригубить не торопился. Вдруг у гостя был припасен тост?.. Как же быстро привыкаешь к подобным вещам…       — Авария, — поморщился в ответ Моргенштерн, запивая горечь на языке терпким напитком, тем самым подавая пример бойцу. Он пытался говорить так, будто произошедшее лишь случайность, но на бледном лице читались сомнения.        — Догадываешься, чьих рук дело?       Сделав большой глоток вина, Вэйланд прикрыл глаза, наслаждаясь удивительным букетом напитка — Себастьян не скупился на свою зазнобу. Поднял на гостя взгляд, впрочем, не настаивая на ответе. Это было не его дело, и в принципе не должно было волновать. Но неловкое молчание давило, и, видимо, не только на него.       — Возможно, — отозвался нефилим, вновь пригубив вина, а после поднялся с постели, на краю которой он сидел, подогнув ногу, чтобы стянуть с себя пиджак и закатать рукава рубашки. — Разденься и ляг на живот.       Сумев скрыть вздох, Джейс допил вино и выполнил пожелание гостя, вытянувшись обнаженным на красных простынях, выгодно оттенявших бледность его кожи в свете свечей. Прикрыл глаза, ожидая следующего шага Себастьяна или очередного приказа. Но приказа не последовало. Моргенштерн осторожно устроился на его пояснице, так и не сняв брюк, а еще спустя мгновение на спину Джейса пролилось теплое… масло, распространяя по комнате остро-терпкий аромат кардамона.       Вот эротический массаж ему в клубе еще не делали… Что ж, балл в свою пользу Моргенштерн определенно заработал. Джейс усмехнулся собственным мыслям, заметив гостю:       — А потянешь?       — Что, прости? — переспросил Себастьян, и теплые ладони скользнули по чужой спине, размазывая масло по коже, делая это мягко, почти любовно, прежде чем надавить на плечи, снимая напряжение.       Вэйланд в ответ лишь тихо, довольно застонал. Постарался расслабиться, не отдавая, но отдаваясь в эти умелые, сильные руки. После напряжения боя и ожиданий очередного насилия это оказалось не так просто, но Себастьян был настойчив и чуток, прислушиваясь к чужим реакциям, а потому добился своего — скоро боец плавился под его руками, точно глина или воск. И Моргенштерн мог слепить из него сейчас все, что угодно, но продолжал, ничего не предпринимая, ни на чем не настаивая. Словно бы ему нравилось это. Ему нравилось делать объекту своего вожделения приятно.       — Это божественно, — не мог не признать Джейс, не открывая глаз, наслаждаясь мгновениями удовольствия, что были в клубе довольно редки, а следовательно — ценны.       И Себастьян тихо засмеялся в ответ, соскальзывая с чужих бедер, но лишь для того, чтобы уделить внимание ногам и ягодицам, добавив еще масла, и это были ощущения уже совсем иного рода. Сами прикосновения стали мягче, чувственнее. С губ Вэйланда слетел тихий стон удовольствия, тело реагировало на каждое прикосновение, желая почувствовать больше. Лежать становилось неудобно, но признать свое возбуждение и попросить перейти к главному было выше его сил. Но Моргенштерну не нужно было просьб. Он оторвался от Джейса на мгновение, и зашуршала ткань ровно перед тем, как Себастьян приник к объекту своего вожделения уже обнаженным, кожа к коже, вновь играя на контрасте чужого жара и своей прохлады. Срывая с губ судорожный вздох. Сколько бы Джейс не обзывал себя шлюхой, это не могло остудить его желания, смягчить нетерпения, которое заставляло его прижиматься в ответ, чтобы почувствовать твердость чужого члена, навстречу которому приподнял бедра, предлагая себя. Стараясь не думать о том, как это выглядит со стороны. Но не мог, и удивленный выдох, сорвавшийся с губ Себастьяна, был подобен пощечине, но отступать было поздно, ведь изящные ладони нефилима уже подхватили его под бедра, чтобы потереться скользким от масла членом о ложбинку между ягодиц, прежде чем начать мягкое проникновение.       Больно почти не было, но Джейс замер, не пытаясь избежать происходящего, но и не подаваясь навстречу, раздираемый внутренними демонами. Но демон здесь был только один… Джейс же только тихо простонал, когда, неотвратимо погружаясь, Моргенштерн заполнил его собой, выдыхая вместе со стоном, а после вдруг замер. Всего на несколько мгновений, чтобы накрыть своей ладонью чужую руку и переплести пальцы, прежде чем начать мягко двигаться, стараясь не спешить, в отличие от многих, не стремясь достичь скорой развязки, но получая удовольствие от процесса. И мысль о том, что это не секс, но занятие любовью, била по оголенным нервам. Нет. Это не так. Не так. Иначе почему Джейсу так хотелось, чтобы все быстрее закончилось? Может, потому, что мягкие, но сильные движения сводили с ума? Потому, что разум искрил от чужих тихих постанываний? Может, потому, что ему самому нравилось это? Мягкие, неторопливые движения, чуткость партнера, его талант. И плевать на то, как это прозвучало. Себастьян действительно был талантливым любовником, точно зная, в какой момент поменять угол проникновения, добиваясь остроты свежих ощущений, срывающих с губ партнера вскрик удовольствия. Почти выскользнуть, позволяя почувствовать разочарование и пустоту, чтобы снова заполнить до упора. Коснуться пальцами изнывающего от желания, сочащегося смазкой члена, лаская то нежно, то жестко, заставляя стонать.       И когда все это вдруг совпало в единый момент времени, с губ Джейса сорвалось имя:       — Себастьян!..       И тихий стон на ухо послужил ему ответом. Тормоза сорвало, и через мгновение Джейс достиг пика, ощутив, как Себастьян достиг оргазма вместе с ним.       Соскользнув с любовника, Вэйланд уткнулся лицом в его плечо, судорожно переводя дыхание. Эйфория отступила, оставляя горечь на языке. Стыд и омерзение от самого себя вновь накрыли с головой. Хотелось удавиться. Или придушить Моргенштерна, разрушившего его личность, сделав это с нескрываемым удовольствием и хирургической точностью.       Спас Себастьяна от очередной попытки расправы только вновь зазвеневший телефон. Поцеловав любовника в шею, Себастьян быстро оделся и направился прочь, пообещав вернуться завтра.       Покинув рубиновую гостиную, юный Моргенштерн направился в кабинет Асмодея, быстро миновав растерянного Магнуса, выглянувшего из своей спальни.       — Что-то случилось, Себастьян? — спросил Бейн, следуя за гостем. — Если тебя что-то не устроило, мы можем решить все, не тревожа отца.       — Боишься его? — усмехнулся Моргенштерн, тем не менее останавливаясь, чтобы достать из кармана портсигар, привалившись к стене.       — Решать проблемы клиентов входит в мои обязанности, — просто ответил Бейн, давая гостю прикурить. — Ни к чему тревожить отца по мелочам.       — Я хочу выкупить Джейса, — честно признал нефилим, заставляя управляющего вопросительно изогнуть бровь.       — Наигрался, наконец? Не боишься, что он убьет тебя, как только окажется вне стен клуба? — осторожно поинтересовался управляющий, также закуривая, но теперь уже увлекая гостя вслед за собой по коридору.       — Это будут уже мои личные трудности, — отозвался блондин, и спорить с ним было трудно.       На разговор с Асмодеем ушло не более нескольких минут, а сама сделка была назначена на утро, когда на счет клуба должны были поступить необходимые средства.       Просматривая переданные ему Камиллой документы, Магнус задумчиво покусывал губу. Нет. Себстьян прислал деньги. И годовой отчет сходился, а Эдом продолжал приносить все ту же баснословную прибыль, но… беспокойство не оставляло его, змеей скручиваясь в груди.       Все шло не по плану. И ладно бы если бы это был его план… Но нет. Не его. И как только в холл вошел Себастьян Моргенштерн, Бейн понял, что от роли гонца, принесшего дурные вести, ему не отвертеться. Но как сообщить человеку, не знающему отказа никогда и не в чем, что его планы нарушены уже полчаса как? И надрало же ее заявиться именно сейчас…       Но выбора не было, и Магнус нацепил самую свою обворожительную улыбку, приветствуя гостя:       — Здравствуй, Себастьян.       Эта улыбка тому сразу не понравилась, и он едва заметно нахмурился, тем не менее, вежливо приветствуя в ответ — ссориться с этим человеком ему было совсем невыгодно.       — Что-то случилось?       Обычно Магнус Бейн сам заговаривал о таких вещах, это был еще один повод напрячься. Слишком хорошо Себастьян знал наследника Асмодея: за вылощенной улыбкой и жестами тот всегда прятал нервозность.       Взгляд модифицированных кошачьих глаз на мгновение уперся в пол, и, быстро облизнув губы, управляющий клуба осторожно заметил:       — Сделка состоится. Но… Джейс занят сейчас. И да, я знаю, что ты выкупил бронь, чтобы сегодня его никто не трогал вплоть до завершения сделки, но бронь перекупили.       — Что? — переспросил Себастьян, не веря, это должна была быть огромная сумма, ведь бронь перекупалась лишь в десятикратном размере… Он был почти в ярости, думая о том, что кто-то сейчас развлекается с его Джейсом, сейчас, когда его мысли все были о нем. — И кому это настолько невтерпеж?       Усмешка вышла кривой.       Магнусу захотелось удариться головой о стену. Ну, вот за что ему это? Нет, не то чтобы у них с Себастьяном была нежная и трепетная дружба и он боялся ранить его чувства, но… Ему не нужен был скандал. Тем более на такой почве. Тем более в стенах клуба. А Моргенштерн все равно узнает…       — Есть и такие безумцы… Шлюх в Дюморте им оказывается мало. Может, кофе? С коньяком, конечно! — Бейн физически ощущал себя в аду на самой горячей сковородке, а ведь та еще и не начала толком раскаляться.       — Кто у него?       Моргенштерна не интересовал кофе и уж тем более шлюхи самого модного и известного в городе борделя. Он хотел то, в чем ему впервые отказали, от чего захотелось только сильнее. Джейс принадлежал ему!       — Может, сначала выпьешь?.. — робко предложил Магнус и чуть вздрогнул от гневного окрика:       — Магнус!       — Ну хорошо-хорошо! — Бейн вздохнул, примирительно поднимая увитые украшениями ладони в воздух, мысленно готовясь к неминуемой гибели. — У него Кларисса. Я не мог отказать ей.       Моргенштерн побледнел и поджал губы, заставляя Бейна мысленно просчитывать все мыслимые и не очень варианты решения неминуемого конфликта. Себастьян был странным в этом плане: он мог стерпеть толпы страждущих, чьи похотливые прихоти удовлетворял Вэйланд, пребывая в клубе, но вот единое упоминание младшей сестры вызывало у него состояние, близкое к истеричному приступу.       Впрочем, в этот раз сдержав свои порывы, Себастьян кивнул и попросил проводить его к Асмодею, чтобы завершить сделку. Его напряжение, казалось, можно было резать ножом. Кивнув, Магнус пригласил его следовать за ним, по пути рассылая всем сотрудникам смс, чтобы они выпроводили Клариссу под любым предлогом. В ответ на ироничные предложения взять поп-корн и насладиться зрелищем слал подальше. Зрелищ ему и так хватало, а после этих двоих придется еще и выдранные перья по всему клубу собирать…       Когда подпись была поставлена, Асмодей предложил Моргенштерну выпить за успешное завершение сделки, а Магнус направился к Вэйланду, дабы сообщить ему новости, гадая, какой окажется его реакция. Хотя, если честно, Бейна это касалось в меньшей из возможных степеней. В конце концов, все, что происходило в мире за высоким забором с гостями клуба и с бывшими бойцами — это уже их личное дело и их личные трудности. У него вот сейчас образовались новые трудности: как найти Александру нового парабатайя, а по-хорошему, и вовсе тихо и без шума вытащить его из этого места.