АША
Подготовка к похоронам отнимала все ее время. От дядьев Эйерона и Виктариона толку было мало, они всецело полагали, что скорбные хлопоты — удел хозяйки Пайка. Что до матери, то она, кажется, так и не поняла, что Бейлон, ее супруг, мертв. Пребывая последние десять лет в психиатрической лечебнице, Аланис Харлоу жила давно ушедшим временем, когда еще были живы ее старшие сыновья, Родрик и Марон. Вспомнив о братьях, Аша наказала слугам подготовить комнату Теона, что в западном крыле. Ее брат возвращался из Массачусетского института, где слушал курс английской литературы и психологии. Аша лично телеграфировала ему о смерти Бейлона, известив о дате похорон. Подписав очередные счета, она раздраженно отложила желтоватые хрустящие листы. Почему этим должна заниматься она? Ей и так тяжело. Аша любила отца, они были по-настоящему близки. Почему она не может спокойно забиться в угол и оплакать его гибель? Потому что он бы хотел, чтобы именно ты проводила его в последний путь, ответил внутренний голос. Аша вспомнила белое, без единой кровинки, лицо отца. В ту ночь, когда он сорвался с подвесного мостика, бушевал шторм. В комнате, слишком большой и широкой, чтобы огонь в камине мог обогреть её, было ужасно холодно. Дрожа под одеялом, прислушиваясь к завываниям ветра за окном, Аша долго не могла уснуть. И едва сон одолел ее, в дверь заполошно постучали. Мысленно возвращаясь назад, Аша гадала, чувствовала ли она что-то — кроме холода? Иногда ей казалось, что да. Набросив стеганый халат поверх шерстяной блузки и старых брезентовых штанов, заправленных в широкие голенища прорезиненных сапог, Аша спустилась вдоль покатого каменистого берега — туда, где в пене утихающего прибоя лежало тело Бейлона Грейджоя. Вода смыла кровь, и кожа отца казалась серой, как и рассветное небо над головой. Мертвые глаза закатились под надбровные дуги, словно перед смертью он пытался заглянуть внутрь своего черепа. Рваные раны на лице отливали синевой, а когда двое дюжих моряков подняли застывшее тело Бейлона, Аша увидела вместо отцовского затылка зияющую в обломках кости пустоту. Удар о скалы был так силен, что мозг вылетел из черепной коробки. Представив, как чайки жадно склевывают розоватую губчатую массу с камней, она сглотнула комок, подступивший к горлу. Распорядившись отнести тело в особняк, она долго стояла, вдыхая соленый воздух, бездумно глядя на воду. Пайк, маленький барьерный остров, давший название поместью Грейджоев, располагался к северу от мыса Кейп-Энн, в нескольких милях к востоку от острова Плам, который Аша частенько навещала, отправляясь в Ньюберипорт по делам. Чтобы попасть на материк, нужно было пересечь пролив Плам-Айленд на небольшой моторной лодке «Гас Энжин энд Пауэр Ко», которую Бейлон заказал в Нью-Йорке специально для дочери. В шторм или сильный мороз Пайк оказывался отрезанным от внешнего мира; впрочем, мягкие зимы Новой Англии редко сковывали льдом прибрежные воды острова; бури, налетавшие осенью и зимой, таили куда большую угрозу. Скалы, острыми серыми зубцами окаймляющие Пайк, были смертоносны для рыбацких лодок, захваченных врасплох враждебной стихией. Аша вновь нервно переложила бумаги. Она понятия не имела, что понадобилось отцу глубокой ночью в Старом доме — так называли ветшающий каменный особняк, выстроенный первыми Грейджоями, заселившими Пайк. Сперва это было небольшое приземистое каменное строение, с годами оно обросло множеством надстроек и пристроек, отчего издали дом стал напоминать огромного спрута, распластавшегося на каменистой островной почве. Видимо, место для постройки было выбрано не слишком удачно, потому что в один прекрасный день скала под Старым домом треснула, разломив гигантское строение надвое. Ветер и волны довершили начатое, раздробив каменистую почву на три части, полностью отделив северную оконечность Пайка. Новый особняк, выстроенный уже самим Бейлоном, был полной противоположностью хаотичным очертаниям первой вотчины Грейджоев — строгий, симметричный, с лаконичными и четкими линиями. Со временем расселина в скале превратилась в глубокий разлом, ощетинивший острыми каменистыми краями. По неведомой прихоти отец распорядился соединить оба дома узким подвесным мостиком, пролегающим над пропастью. В ту ночь, когда шторм бушевал, словно воплощенная ярость Ада, Бейлон покинул безопасное тепло своего кабинета, чтобы ступить на неустойчивую поверхность мостика, опасную даже при ясной погоде. Что его вынудило? Разбирая отцовские записи, Аша не нашла ничего, что могло бы подсказать ответ на мучивший ее вопрос. Она даже не могла припомнить, чтобы в последние дни Бейлон вел себя как-то необычно, был подавлен или напротив — взволнован. Стук в дверь отвлек Ашу от мрачных раздумий. Бросив взгляд на вошедшего, она непроизвольно поморщилась. — Проходи, дядя, присаживайся. Эйерон Грейджой был бы видным мужчиной, если бы не сутулые плечи и длинные седеющие космы, слипшимися сосульками лежащие на воротнике сюртука. — Если можно, покороче, слишком много дел, связанных с погребением, — Аша решила не церемониться. — Вопреки всему ты предашь тело моего брата земле? — Ну а что ты хотел? — она устало пожала плечами. — Чтобы я вернула его этому твоему Утонувшему Богу? Эйерон важно кивнул и провел ладонью по сальным прядям. Аша ненавидела эту его манеру. Эйерон Грейджой по прозвищу Мокроголовый, младший брат ее отца, на полном серьезе полагал себя жрецом некоего реликтового божества, которому когда-то поклонялись островитяне. Сама Аша не стала бы тратить на дядюшкины бредни и секунды, если бы не отец, который упорно держал сторону брата. Однажды, услыхав грубость, которой дочь оборвала надоедливого проповедника, Бейлон строго-настрого запретил ей вести себя с дядей подобным образом. «Никогда не смейся над тем, чего не в силах понять», — бросил он тогда, и Аша это запомнила. Вот и сейчас она изо всех сил пыталась быть любезной. — Ты не понимаешь, — горячо возразил Эйерон. — Тело Бейлона, старшего из Грейджоев, должно возвратиться домой, в подводный чертог Утонувшего. Позволь мне провести ритуал. Уронив со стола пресс-папье — просто чтобы замаскировать желание запустить им в Мокроголового — Аша выпрямилась в отцовском кресле. — Я не думаю, что стоит продолжать обсуждать это, — холодно сказала она. В конце концов, Бейлон умер, и все аргументы в спорах с дядей были исчерпаны. Эйерон уже предпринимал несколько попыток убедить ее последовать странному погребальному обычаю, принятому среди последователей Утонувшего Бога. При этом он нес какую-то чушь про смерть и перерождение, про детей кракена и любимых чад древнего божества, обитающего в океанических пучинах. — Будет хорошо, если ты сможешь прийти на церемонию прощания, — как ни в чем не бывало продолжила она. — В полдень, в домашней часовне. Эйерон отодвинул массивный стул и поднялся, раздраженно стукнув тяжелой деревянной тростью. — Ты не желаешь внять моим просьбам. Но поверь, когда будет поздно, я не смогу тебе помочь. С этими словами он вышел, и еще несколько минут спустя Аша слышала эхо его шагов, разносящееся в коридорах опустевшего дома. Ближе к вечеру, когда оранжевый диск солнца выглянул из-за туч — лишь для того, чтобы слегка расцветить серые краски уходящего дня, — слуги потянулись к причалу, рассаживаясь по лодкам. Обычно мало кто уезжал ночевать на Плам или материк, предпочитая жить в восточном крыле особняка, которое Аша с детства прозвала Кухонным. Сегодня же, почему-то, все спешили покинуть Пайк, словно крысы… сговорившись оставить Ашу наедине с покойным отцом. Присев на ведущих к дому широких ступенях, она наблюдала, как торопливо отчаливают утлые суденышки, как плавно скользят по темной воде. Тщательно набив свежим табаком отцовскую трубку, Аша закурила, до боли в груди втягивая терпкий дым. Пусть себе плывут, желчно думала она, выпуская сизые колечки — точь-в точь как это делал Бейлон — ей не нужны эти людишки, напуганные до полусмерти суевериями чокнутого дяди Эйерона. Проводив последнюю лодку, она вернулась в дом. Страшно ей не было, нисколько. Она — Аша Грейджой, и это — ее родовое гнездо. Ничто здесь не может напугать новую хозяйку Пайка. Погладив полированные перила лестницы, ведущей на второй этаж, Аша вытерла руку о штаны — темное дерево оказалось мокрым. Присмотревшись, она заметила лужицу, натекшую под нижней ступенькой. Не забыть с утра приказать проверить крышу, сделала она мысленную пометку, неторопливо поднимаясь по лестнице. В комнате ее поджидал поднос с накрытым крышкой блюдом — ужин. Аша вяло изучила содержимое тарелки: запеченная на углях рыба с яично-масляным соусом. Вернув крышку на место, она направилась к шкафу, где хранила полбутылки бренди на случай бессонницы. Не то чтобы Аша так уж нуждалась в выпивке, но сегодня глоточек чего-то покрепче ей точно не помешал бы. Налив янтарную жидкость в стакан, она залпом опрокинула ее в рот, с облегчением чувствуя, как заледеневшее нутро отозвалось едва ощутимым покалыванием. Не отходя от шкафа, она повторила процедуру, а затем вновь наполнила стакан, прихватив его с собой постель. Открыв свежий выпуск «Аркхемской газеты», она отхлебнула бренди, отыскав глазами нечеткие от смазавшейся типографской краски строчки некролога. Все верно — Аша почувствовала, как щиплет переносицу — она же сама и составляла его. Смахнув навернувшиеся на глаза слезы, единственная дочь Бейлона Грейджоя допила остатки спиртного и откинулась на подушку. Стоило поспать, завтра ей предстоял длительный и тяжелый день. Когда она задремала, убаюканная потрескиванием слегка отсыревших дров в камине, ей приснился отец, поднимающийся по лестнице. Его мертвые глаза напоминали атласную внутренность раковины — такие же гладкие, розовые, неживые. С одежды стекала вода, оставляя влажный след на ступенях. Словно почувствовав на себе взгляд дочери, Бейлон Грейджой остановился, открыл рот, полный заостренных обломков зубов, и издал беззвучный вопль. Зачарованно уставившись на темный провал на лице мертвеца, Аша задрожала, осознав, что видит стену сквозь дыру в отцовском затылке — и проснулась. Низ живота отозвался глухой резью. Аша усмехнулась, подумав о том, какую шутку сыграло с ней собственное тело: переполненный мочевой пузырь дал о себе знать таким причудливым образом. Зябко ежась, Аша натянула излюбленный засаленный халат — в ванную комнату не проникал теплый воздух из спальни. Устроившись на холодном сидении, Аша прислонилась затылком к трубе, терпеливо ожидая, пока теплая струйка перетечет в белые недра фарфоровой чаши. Полусонная, она предвкушала, как вернется в кровать и закутается в одеяло, которое все еще хранит тепло ее тела. Минуты шли, одна за другой, а мерно журчащий ручеек не иссякал. Окончательно проснувшись, Аша просунула руку между сжатых ног, потом поднесла влажные пальцы к глазам, с внутренней дрожью ожидая увидеть темные капли крови в белесом свете луны. По ладони скатилась прозрачная капля. Бездумно слизнув ее, Аша ощутила прохладу на пересохших губах — прохладу и соль. Из нее текла соленая морская вода. Вскрикнув, она проснулась. Пламя в камине погасло, и холод леденил кончики пальцев. Аша сползла с постели: чтобы развести огонь требовалось спуститься в кладовую и взять подготовленные для растопки поленья. Она дошла примерно до половины лестницы, когда увидела длинную, свернутую жгутом веревку на нижних ступеньках. В ноздри ударил тяжелый сладковатый запах — такой же, как от скотобойни на южной оконечности Пайка. Аша замерла, чувствуя, как холод пронизывает ее ступни, поднимается вверх, сковывая мышцы. Медленно и осторожно она шагнула вперед, стараясь дышать часто и неглубоко; отчаянно стучащее в груди сердце разгоняло по венам стынущую кровь. Почувствовав под ногой липкую влагу, Аша брезгливо передернулась. Кто-то решил подшутить над ней, зная, что она одна в пустом доме. Презрительно скривив губы, Аша взбежала наверх, перепрыгивая через ступени. Рывком распахнув двери в отцовский кабинет, она сняла со стены охотничье ружье, проверила, заряжено ли оно, и мрачно усмехнулась: кем бы ни был таинственный шутник — он пожалеет, что посмел угрожать наследнице Пайка. Теперь, когда опасность приобрела реальные очертания, Аша почувствовала себя увереннее. Держась в тени и стараясь ступать как можно тише, она сошла вниз. Аккуратно обойдя неприятную лужу и ее странное содержимое, она очутилась в холле. Избегая ярко освещенного луной пространства, Аша двигалась вдоль стены, держа ружье наизготовку. Густой темный след, начинающийся от подножия лестницы, вел вглубь зала. Запах сырого мяса, который она ощутила на лестнице, усиливался с каждым шагом. В следующий миг Аша поскользнулась, наступив на что-то упругое, мокрое и холодное. Едва удержавшись на ногах, она беззвучно выругалась. Присев на корточки, она дотронулась до чего-то, на ощупь напоминающего кусок сырого мяса величиной с кулак. Поспешно обтерев ладонь о полу халата, Аша встала, гадая, что за чертовщина тут творится. Дойдя до середины холла, она вновь заметила темные пятна на полу, черные в неверном свете. И еще что-то, напоминающее свернувшуюся в клубок змею. Или змей — глянцево блестящие, губчатые тела которых переплетались друг с другом, образуя причудливый узор на серебристом прямоугольнике паркета. От змей исходил знакомый приторный запах крови, к которому примешивалась зловонная смесь желудочного сока и испражнений. Аша отшатнулась, проглотив подступившую к горлу желчь. Миновав омерзительную находку, Аша сильнее стиснула приклад ружья. Ей было страшно до спазмов в горле, но она упрямо продолжила поиски. Отворив входную дверь, Аша Грейджой спустилась по ступенькам и вышла на залитую бледным светом лужайку. Примятая трава была покрыта неровными темными разводами, словно по ней волокли что-то тяжелое. Не что-то — мысленно поправила себя Аша — кого-то. Здесь, на открытой местности, кровавый след был четко виден, и тянулся к северным воротам, за которыми начинался мостик, ведущий к Старому Дому. Аша уже поняла, чего добивается непрошеный гость. Он хочет, чтобы она прошла тем же путем, что и отец.ТЕОН
В назначенный час причал оказался пуст, как ночной погост. Учитывая обстоятельства, сравнение было не шибко удачным, но Теон Грейджой как никогда зол. Чертова сестрица не прислала за ним лодку. Развернув телеграмму, Теон еще раз вчитался в ровные печатные строки. Все верно, ошибки и быть не могло, все совпадало — время, место. Вот только встретить его явно позабыли. Безмятежно стоящий рядом Рамси Болтон пожал плечами. Казалось, его забавляла злость друга. — Знаешь, мы можем вернуться в Ньюберипорт, — наконец сказал он равнодушно, точно речь шла о чем-то незначительном. — У меня отца сегодня хоронят, — ответил Теон, постаравшись вложить в эту фразу весь отмеренный ему запас иронии. — Как ты понимаешь, другого такого случая может и не подвернуться. Мне необходимо попасть на Пайк. Пожав покатыми плечами, Рамси отошел в сторону, чиркая спичкой. Теон терпеть не мог его привычку курить самокрутки одну за другой, выпуская густые вонючие клубы дыма. Оглядевшись по сторонам, Теон приметил невысокого тощего старика, сосредоточенно копошившегося возле небольшой лодки-плоскодонки. — Эй! — получилось не слишком вежливо, но старик поднял голову. — Эй! — повторил Теон, нашарив бумажник во внутреннем кармане пиджака. — Можешь отвезти нас на Пайк? Старик смотрел на Теона в упор светлыми, точно выгоревшими на солнце, глазами. — Ну так как? — Теон свернул трубочкой пятидолларовую банкноту, помахав ею перед обветренным носом старика. — На Пайк? Наблюдавший за сценой Рамси коротко хохотнул и выплюнул сигарету. Покачав седой головой, старый рыбак вернулся к прерванному занятию. Растерянный Теон вынул еще одну банкноту того же достоинства. — Десять долларов, — предложил он, — за часовую поездку. Где ты еще столько получишь, соглашайся. Рыбак вновь сделал отрицательный жест, оттолкнув руку Теона с зажатыми в ней деньгами. Тогда Рамси растер окурок носком ботинка, зажег следующую сигарету и вразвалку приблизился к старику. — Не хочешь плыть, дай нам свою лодку, — предложил он, растянув в улыбке толстые губы. — Эта развалюха стоит куда меньше десяти баксов. Старик настороженно смотрел на него исподлобья. В улыбке второго парня чувствовалось что-то нехорошее, и он почти готов был согласиться, но, уловив пренебрежение, вновь упрямо помотал головой. — Жаль, — сокрушенно проговорил Рамси и неуловимым движением прижег сигаретой морщинистую щеку рыбака. — Ты что творишь?! — ошеломленный Теон оттолкнул Рамси от сдавленно взвывшего старика. — Договариваюсь с этим старым придурком, — Болтон проводил взглядом спешно уносящего ноги рыбака. — Нам же нужна лодка? Добрую половину пути до Пайка, старательно работая веслами, Теон соображал, верно ли поступил, взяв с собой Рамси. Он был странный парень. Конечно, они с Болтоном были друзьями, но порой Теон задавал себе вопрос: считает ли так же сам Рамси? Когда на горизонте появились очертания Пайка, Рамси увлеченно разглагольствовал о какой-то милашке в Ньюберипорте, которая строила ему глазки. Женщины — это была тема, на которую молодой Болтон мог говорить часами. — Знаешь, я бы заглянул к ней на обратном пути, — доверительно сообщил он Теону. — Она точно этого хочет… Грейджой понимающе ухмыльнулся. Втайне он поражался способности Рамси очаровывать девчонок — некрасивый, с узким скошенным лбом и маленькими глазками, прозрачными настолько, что издалека казалось, будто радужка сливается с белком, Рамси, тем не менее, действовал на противоположный пол каким-то магнетическим образом. Налегая на весла, Теон правил лодку к берегу, попутно думая, что выскажет Аше. Да, он готов понять, что она расстроена и все такое, но ведь если бы не Рамси — Грейджой покраснел, вспомнив безобразную выходку друга — они бы вообще сюда не добрались. Легкий ветерок донес до его ушей звон колокола. — Ого! — весело сказал Рамси. — Похоже, они решили тебя не дожидаться. Теон стиснул зубы. Какими бы натянутыми ни были их с отцом отношения, так с ним поступать — это уже чересчур. — Немного осталось, — процедил он. Сойдя на берег, они двинулись по тропинке, ведущей к особняку. Часовня располагалась чуть дальше, в обширном внутреннем дворике дома. Бейлон никогда не был религиозным, и на памяти Теона за все время часовней пользовались от силы раза три: дважды на похоронах кого-то из старых слуг и однажды — на свадьбе дочери садовника, которую обрюхатил один из молодых рыбаков. К удивлению Теона, ворота оказались заперты, и им с Рамси пришлось перелезать через высокую ограду, рискуя пораниться об острые пики, венчающие ее верхушку. Весь путь до особняка они проделали вдвоем — ни единой живой души не встретилось им по дороге. Теон почувствовал, как начинает дергаться правое веко — верный признак, что он теряет самообладание. Часовня встретила их гробовым молчанием. Теон нервно усмехнулся, покосившись на аккуратные ряды надгробий за невысокой изгородью — домашнее кладбище Грейджоев. Казалось, даже всегда насмешливый Рамси был подавлен этой странной гнетущей атмосферой. И полным отсутствием кого бы то ни было. — А ты точно прибыл куда надо? — поинтересовался Болтон. — Может, ты того, ошибся? Но шутка прозвучала вымученно. Обойдя кругом здание церквушки, так никого и не обнаружив, Теон толкнул тяжелые резные двери. Внутри тоже было пусто. Пылинки медленно кружились в воздухе, искрясь в золотистом вечернем свете. Пахло сыростью и затхлостью. Перед алтарем, окрашенным в алые и бордовые тона, стоял лакированный гроб с откинутой крышкой. Гроб был пуст. — Аша! Аша! Кто-нибудь, черт подери! Теон бродил по дому, чувствуя, как противно сосет под ложечкой, как в детстве, когда он заглядывал под кровать, чтобы проверить, не притаилось ли там чудовище. Рамси предпочел остаться в холле, устроившись в кресле с неизменной сигаретой. Теон подозревал, что приятель не прочь поскорее отсюда убраться. Поднявшись на второй этаж, Грейджой толкнул первую попавшуюся дверь. Погасший камин, разобранная постель, батарея баночек и бутылочек на туалетном столике, томик немецкой поэзии, небрежно оставленный в кресле. Комната Аши. Теон поворошил одеяло на кровати, словно надеясь отыскать спрятавшуюся в нем сестру, зачем-то заглянул под кровать, проверил платяной шкаф, мимоходом осмотрел ванную. Спустившись в холл, Теон махнул привставшему Рамси: — Уходим! Они заспешили к пристани. Когда тщательно закрепленной Теоном лодки на причале не обнаружилось, Грейджой-младший даже не удивился. Подсознательно он уже понял, что так просто покинуть остров не удастся. Рамси грязно выругался, саданув кулаком по деревянному столбику. — Должно быть, ты паршиво завязал узел! Теон покачал головой: — Нет, Рамси. — Да-да, ты кое-как сделал петлю, которая не выдержала и ослабла. И теперь мы остались без чертовой лодки! — Да нет же! — Теон тоже завелся. — Я привязал ее как следует. Какого черта, Рамси, я что, девчонка, которая неспособна затянуть поганый узел? — Я знаю только, что лодки нет. И мы теперь застряли на твоем проклятом Пайке. Последнюю фразу Рамси прошипел, стиснув плечо Грейджоя. — Знаешь, ты просто успокойся, — Теон поднял ладони в умиротворяющем жесте: — Ничего страшного не произошло. Мы переночуем, а завтра уедем. Это же остров, тут полно лодок. Ужинали они в комнате Теона, в полном молчании. Свечи, заботливо расставленные чьей-то рукой, горели неярким рваным светом, отбрасывая беспорядочно пляшущие тени на стены и потолок. Раздраженный мельтешением огоньков, Рамси то и дело проверял запоры на окне, надеясь отыскать источник сквозняка. Беседа не клеилась. Грейджой изо всех сил пытался играть роль радушного хозяина, подливая вино в высокий бокал друга. Отказавшись от вяленого окорока и консервированных овощей, которые Теон разыскал в кладовке, Рамси предпочел бутылку каберне из личных запасов Бейлона Грейджоя. Закурив, Болтон выпустил струйку дыма в лицо Теону, не обращая внимания на недовольную гримасу. — А ведь это все странно, ты не находишь? — Еще бы… — Теон помолчал. — Мы слышали звон колокола своими ушами. Кто-то был здесь, а теперь никого. Если только… — Если только — что? — Если только они не отправились к Старому дому. Увидев непонимание на лице собеседника, Теон рассказал Рамси о Старом доме. — О… тогда это все объясняет, не так ли? Я хочу сказать, вдруг твоего папашу решили похоронить в сердце семейного гнезда, что-то в этом роде. — Не знаю, — задумчиво ответил Теон. — После постройки этого дома, отец даже семейное кладбище приказал перенести. Но ты прав, — он взял бутылку из рук Рамси и подлил в свой бокал густую рубиновую жидкость. — Должно быть, они действительно отправились туда… Проводив Рамси в соседнюю комнату и снабдив всем необходимым, Теон возвратился к себе и долго сидел в кресле, не решаясь улечься в постель. Слишком все было… да, странно, как сказал Рамси. Аша вовсе не сумасбродная дурочка, способная на бестолковые выходки. Она бы ни за что не поступила с ним подобным образом, не в ее это характере. Дав себе обещание, что завтра на рассвете пойдет в Старый дом, Теон почувствовал некоторое облегчение. Ощутив как усталость сдавила виски, вынуждая смежить веки, Грейджой перебрался на постель, не раздеваясь. Полчаса, только чтобы восстановить силы, подумал Теон и провалился в сон. Ему снилось, что он снова в часовне — только не кружились уже в медленном танце пылинки, и золотистые лучи солнца сменились серебристым светом луны, рассеивающим чернильную тьму. И гроб, днем стоявший с откинутой крышкой, теперь был плотно закрыт. Теон зачарованно уставился на блистающие медью полированные ручки. Что там? Он сделал шаг вперед, в ушах звенела тишина. Осторожно повернул одну из ручек, ощутив прохладу металла на коже, — затем вторую. С усилием взявшись за тяжелый край, Теон откинул крышку, оцепенело глядя на то, что возлежало на атласных бледно-розовых подушках. В посмертии кожа Бейлона Грейджоя приобрела отчетливый восковой оттенок, рот запал, словно во рту хозяина Пайка не осталось ни единого зуба, кожа на лбу, содранная во время падения, отслоилась и повисла сухим пергаментым клочком над бровями. Но не вид мертвого лица напугал Теона. Ниже пояса тело отца превратилось в белесую студенистую массу, напоминавшее полупрозрачную дрожащую плоть медузы. И в этот момент Бейлон сел, вцепившись в поручни гроба. Теон попятился к двери, с ужасом глядя, как существо, когда-то бывшее его отцом, влажно хлюпая, перевалилось через край и поползло к нему, оставляя за собой белый желеобразный след. Подавив бьющийся в глотке вопль, Теон мысленно приказал себе проснуться. И не смог.РАМСИ
Кофе кончился на четвертый день пребывания на Пайке. Рамси перерыл всю кладовую, с досадой констатируя, что придется обходиться вином — уж его-то в погребах Бейлона Грейджоя было предостаточно. Прихватив банку солонины, Рамси понес свою добычу на веранду, где рассчитывал со вкусом пообедать, любуясь серыми скалами Пайка. Он полюбил этот сырой ветреный остров, кто бы мог подумать. Рамси улыбнулся, вскрывая запаянную банку. На тряпке, обмотанной вокруг правой руки, выступила кровь. Покачав головой, он сжал зубами свободный край импровизированного бинта, поморщившись от неприятного запаха, исходившего от раны, правой — ловко затянул ослабший узел. На самом деле, повязку давно следовало сменить, но у него просто не доходили руки. У меня не доходят руки до руки, подумал Болтон и захихикал. В такой приятный осенний день ему все казалось веселым и радостным. Глотнув рислинга прямо из бутылки, Рамси даже не обратил внимания, что бледно-желтая жидкость течет по подбородку. Он наконец научился распределять приоритеты, отделяя важное от второстепенного. Закатав измаранные бурым манжеты, Рамси аккуратно разложил на коленях салфетку и принялся за еду, пальцами доставая из жестянки мягкие, чуть склизкие кусочки мяса. Несмотря на то, что в последнее время память стала подводить его, Рамси отчетливо помнил ночь, когда Теон исчез. Точнее, правильнее было бы сказать, не исчез, а... Нахмурившись, Рамси с аппетитом облизал пальцы, стараясь припомнить все как можно подробнее. …Крик в ночи разбудил его, заставив подскочить на неразобранной постели. Вслушиваясь в звенящую темноту, Рамси мысленно сосчитал до трех, прежде чем полез за сигаретами. Сделав первую затяжку, он почувствовал, что в голове слегка прояснилось. Спотыкаясь, Рамси вышел в коридор, повернул ручку двери напротив. Войдя в комнату Теона, он обнаружил, что кровать друга пуста. Вернувшись к себе, Болтон тщательно запер дверь, придвинув к ней кресло. Уж чего он точно не собирался делать, так это идти на поиски — один, глухой ночью, посреди этого проклятого острова. Страх грыз его, как блоха, не давая сосредоточиться. Обострившийся слух различал шорохи, тихие скребущие звуки, хлюпанье, сдавленное чавканье. Невидимые чудовища столпились под дверью, готовясь напасть. Догоревшая сигарета обожгла пальцы — надо же, Рамси совершенно забыл про нее. Боль отвлекла, заставила прийти в себя. Словно со стороны, Рамси увидел себя — дрожащего как лист на ветру, скрючившегося на смятой постели, облизывающего губы шершавым сухим языком. Напуганный, растоптанный, жалкий. И знакомое, восхитительно пьянящее бешенство забурлило в его крови, застилая глаза розовой пеленой. Рамси сунул руку в жилетный карман, достал опасную бритву. Сжал прорезиненную рукоять, выдвинул сверкающее полированной сталью лезвие. Удовлетворенно ухмыльнулся, глядя как лунные блики играют на серебристой поверхности. Срезав кончик ногтя на большом пальце, Болтон поднял бритву повыше, поймав собственное отражение в полоске заточенного металла — в мертвенном свете его глаза казались осколками стекла в темных провалах глазниц. Отодвинув кресло, Рамси вышел из комнаты. Он не думал куда направляется — словно тьма, притаившаяся внутри его черепа, указывала дорогу. Рамси пересек лужайку перед домом, безошибочно свернул на дорожку, ведущую к северным воротам. Узкий подвесной мостик опасно закачался, когда, крепко взявшись левой рукой за веревочный поручень, Рамси шагнул вперед. Он не смотрел вниз, где призывно плескались серебристые волны. Шаг за шагом, Рамси шел по мосту, преодолевая фут за футом, замирая, когда в такт его поступи мост начинал угрожающе раскачиваться. Он сам не помнил, как оказался в темном полуразрушенном холле Старого дома, где из четырех стен уцелела только одна. Ветер холодил взмокшую от пота спину, трепал тщательно зачесанные волосы. Прямо под ногами Рамси в каменном полу зияла глубокая трещина с раскрошившимися краями. Из трещины исходило бледное зеленоватое сияние, словно под толщей скалы скрывался свет из океанских глубин. — Нравится? — вопрос прозвучал неожиданно, и Рамси зачарованно кивнул, не сводя глаз со флуоресцирующей расселины. Подняв глаза он увидел девушку, сидящую под уцелевшей стеной. На ней была тонкая ночная рубашка, которую она натянула на колени в тщетной попытке сберечь немного тепла. Лицо у девушки было бледное, в линиях крупного улыбчивого рта и подбородка смутно угадывалось нечто знакомое. — Ты — Аша Грейджой, — уверенно сказал Рамси, окинув жадным взглядом грудь девушки, едва прикрытую прозрачным кружевом. — Теон искал тебя. Мы оба искали. Она слабо улыбнулась: — Но почему вы сразу не пришли сюда? Разве до Старого дома так далеко? Болтон пожал плечами. Сестра Теона нравилась ему с каждой секундой все больше — красивая девушка. И так похожа на своего брата. Возможно, им не следует так уж торопиться в обратный путь. — Знаешь, — Рамси подошел вплотную, протягивая Аше руку, — ты, верно, боишься идти через подвесной мостик. Но я могу помочь тебе, отвести к Теону. Она покачала головой, отчего волосы упали ей на лицо блестящей волной. — Мне никуда не нужно, мое место здесь. И Теона тоже. Мы нужны нашему отцу. Пришло время ему пробудиться. Ухватившись за предложенную руку, Аша Грейджой поднялась, аккуратно одергивая подол рубашки. Взгляд Рамси как магнитом притягивало к темному треугольнику, просвечивающему сквозь прозрачную ткань. Заметив, куда он смотрит, Аша обворожительно улыбнулась. — Ты тоже можешь остаться, — промолвила она, прижав ладонь Рамси к своему животу. — Ты не дитя Утонувшего Бога, но он примет тебя — если я попрошу. — А ты попросишь? — Конечно… Аша встала на цыпочки и легонько коснулась губами уголка рта Рамси. Сжав его ладонь в своей, она потянула Болтона за собой, вниз, осторожно ступая по едва заметным ступенькам. Рамси покорно шел следом: головокружительный спуск был ничем перед обещаниями, которые сулил ее взгляд. Подземный зал, в котором они очутились, поражал воображение — причудливо изукрашенные стены прихотливо изгибались, отчего глядя на них, Рамси испытывал головокружение. Потолок смыкался над головой, оставляя лишь узкое темное отверстие — точно кишечник гигантского чудовища, ребристый пол скользил под ногами. И свет — повсюду разливался призрачный зеленоватый свет, напоминая старые сказки об утопленниках в океанских глубинах. Оглядевшись, Рамси заметил Теона, безучастно сидящего на длинной скамье, похожей на раковину. Аша обняла Рамси сзади, прильнув холодной, как лед, щекой к его шее. — Нравится? — снова спросила она. — Да, — ответил Рамси, оборачиваясь. — Очень нравится. — Хорошо, — Аша поднесла его левую руку ко рту, поцеловала своими темными влажными губами, прикусила, пустив длинную алую струйку. — Я сделаю тебя своим морским мужем… Ее рот треснул пополам, выпуская длинный изгибающийся хобот, усеянный мелкими зубастыми присосками. Инстинктивно отпрянув, Болтон взмахнул рукой, и это спасло ему жизнь. Сверкающее лезвие оставило разрез на губчатой розовой плоти чудовища, мговение назад бывшего Ашей Грейджой из Пайка. Упав на живот, она затряслась в конвульсиях, выпуская из длинного разреза вдоль белой спины множество тонких вибрирующих щупалец. Не дожидаясь, пока тварь завершит превращение, Рамси проворно отсек несколько белесых конечностей, обвившихся вокруг его локтя. В три прыжка преодолев расстояние, отделяющее его от Теона, он с неведомо откуда взявшейся силой взвалил безжизненное тело Грейджоя на плечо. Чудовище-Аша завыло на одной ноте, отчего стены пещеры дрогнули с тихим присвистом. Рамси несся по узким крошащимся ступеням, волоча за собой Теона, а стены проклятого подземелья смыкались вокруг него, словно кишечник голодного монстра… Рамси вновь отпил из бутылки, наслаждаясь терпким кисловатым вкусом вина. Немного подумав, он разрезал повязку на руке, полив рану на месте большого пальца остро пахнущей жидкостью. К сожалению, палец пришлось отнять, прибегнув к помощи верной бритвы, невесть как уцелевшей в безумном побеге из Старого дома. Укус Аши превратил палец в мясное желе, перекатывающееся под воспаленной кожей. Лучше было не рисковать — Рамси брезгливо поморщился, вспомнив вязкую зеленоватую жижу, брызнувшую из-под лезвия. Для верности Рамси прижег рану, едва не сойдя с ума от боли. Впрочем, боль радовала его. Боль — означала жизнь, жаль только, что Теон никак не мог понять такой простой вещи. Болтон отхлебнул еше немного рислинга. Славно, что у него хватило ума перерезать веревки, удерживающие мостик, ведущий в дьявольскую обитель. Конечно, Рамси понимал, что это позволит лишь выиграть немного времени — но и это было совсем неплохо. Утонувшему нужны его дети, так сказала Аша. Теон Грейджой, которого Болтон предусмотрительно запер в подвале, подтвердил это. Смерть Бейлона Грейджоя пробудила спящего в недрах утеса бога-кракена. Все Грейджои плоть от плоти его, и сейчас он нуждался в своих детях, которые даруют ему силу вернуться в мир, забывший его. Бейлон, Эйерон, Виктарион, Аша — Утонувший забрал всех, кроме Теона. Рамси вынул слегка зазубрившуюся бритву, любовно погладил сверкающее лезвие. К его печали, скверна Утонувшего Бога успела поразить друга, но Рамси знал средство, как замедлить ее распространение. Ежедневно он тратил по нескольку часов, терпеливо срезая мясистые наросты на коже Теона, отсекая уродливые ростки щупалец, упрямо пробивавшиеся из его тела, каждый раз возвращаясь из подвала полуоглохшим от воплей друга. Щурясь на солнце, Рамси допил вино и отшвырнул опустевшую бутылку. Пора было вновь наведаться в подвал. — Это все ради твоего блага, Теон Грейджой, — прошептал Рамси, любуясь блеском полированной стали.