***
— Как долго ты будешь прятаться здесь? — Столько, сколько потребуется, — он отвлекается и смотрит на наскальный рисунок того, кто мысленно его осуждает. — Возвращайся, мы ждём. — Заткнись, — высокая фигура поднимается со своего места у кострища и подходит к рисунку на одной из стен подземной пещеры, что стала для него домом. Синеватое свечение падает на изображение батальной сцены. Небеса горят, а на земле тысячами гибнут люди. Каждый раз он касается картины и каждый раз ощущает тепло и слышит голос в своей голове. Он до боли знакомый, но почему-то складывается ощущение, что его обладатель отнюдь не старый друг Саула Тарвица. — Посмотри, чем ты стал. Сидишь тут как нелюдь и жрёшь себе подобных. О каком совершенстве может мечтать такой урод? — Я попросил молчать, — Саул словно даёт пощёчину картине, на коей изображена одна из величайших битв в галактике. — Всё на что ты способен, ничтожество. Тебя сломили, прикончили в День Правды, а за проявление дерзости оставили тупые когти и выбросили сюда. Тарвиц не хотел слушать этот бред дальше. Не было смысла слушать. Предательство есть предательство и точка. Ему не может быть объяснений и оправданий. За проступок таких масштабов принято убивать, что, собственно, и сделал Император. Во всяком случае, мужчина надеялся на это. Он чуть пригибается, выходя из подземелий. Астартес не привык к таким маленьким размерам окружающей их обстановки. Это чертовски неудобно. Как только мужчина покинул своё пристанище, то тут же уловил знакомый запах. Разум уступает место инстинктам, и режим машины для убийства тут же переключает что-то в голове. Где-то невдалеке пролилась кровь. Зверь? Человек? Не столь важно. Он всё равно сожрёт это, потому как его геносемя было искажено после перемещения сюда. Искажение заставляет его испытывать вечный голод, что можно приглушить лишь испив ещё тёплой крови. Накинув поверх своих пурпурных доспехов белый плащ, Тарвиц направился в ту сторону, где была, как твердила его животная натура, предполагаемая добыча. Снег хрустел под ногами десантника, но мечник не утопал в сугробах. Эта зима была прекрасной. Она заставляла людей страдать, когда те выходили на улицу. А ещё заставляла их приходить в чащу, чтобы нарубить дров. После перерождения в этом малоразвитом мире, он понимал, что испортился. Подобно жертвам предательства на Истваане III, у него осталось только одна цель — выжить. Из-за некой грязи в геносемени Саул стал воспринимать мир под другим углом. Он являлся астартес лишь по физическим качествам, но появились и человеческие потребности, к примеру, сон. Появилась усталость, что не могла ранее свалить его с ног. Руки тряслись от голода, а в мозгу пульсировала мысль о желании пролить кровь. Дети Императора стремились к совершенству, но то, что стало с одним из их легионеров, было порчей Хаоса. Не мог же он, в самом деле, изменить структуру своего кодового материала, сменив его на безумие Кровавых Ангелов? Реальность была притягательна тем, что в ней возможно осуществить некоторые свои желания. Одно из таких удовольствий вот-вот свершится. Жертва была совсем рядом. Она трусила, знала о том, кто хозяин на этой территории. Тарвиц опустил капюшон плаща поглубже. Хотелось вновь скрыться под личиной мистики и неизвестности, а потом смеяться в одиночестве с демоном в своей голове, узнав какие достоинства и уродства приписывают его сущности. Он уже слышит их. Совсем рядом... Некий невидимый ошейник затягивается на шее, как только сверхчеловек делает шаг. Это ощущение беспомощности вгоняет его в бешенство. Тарвиц сжимает рукоять изрядно потрёпанного меча, а затем бегом через снег прорывается в группу охотников и дровосеков. Несколько людей падают замертво, ощутив как лишились верхней части своих тел. — Это оно! Оно, оно! — вопит кто-то за спиной Саула, но через секунду уже замолкает, ныряя в снег своим бездыханным телом. — Вот видишь. Мы, астартес, были созданы не для защиты людей. Легионер рычит, втыкая лезвие старого оружия в тушу будущего кушанья. — Дикарь. — Да, — соглашается с насмешкой в своей голове воин. — Оказывается, ты можешь говорить со мной не только дома. — Я чувствую Истваан, а это лишь капля, по сравнению с его морем. — Ты — демон застрявший в наскальном рисунке. Я сожалею, что попал сюда, — Саул пинает небольшую вязанку хвороста, а затем идёт выбирать будущую пищу. Десантники могли есть и сырое мясо, но жареное в сто крат лучше. — Ты устроил кровавую баню. Когда-нибудь заманишь в наш лес ещё больше людей. Магов, похоже, у них не водится. — Если считать магией гадание на сковородке, то мне тебя жаль, — Тарвиц рассмеялся, а затем отряхнулся от снега. — Я возвращаюсь. Голодный как собака... — Береги себя. Ты ещё нужен всем нам. — Молчание, будь добр.***
Ей не нравится, что происходит в королевстве. Хочется расставить все точки над «и», выяснив, кто обитает в чаще. Они живут в таком режиме всего несколько месяцев, но дни тянутся очень медленно. Всё это началось поздней осенью, но как только их мирок укутала в свою шаль госпожа-зима... Тогда всё изменилось. На что она надеялась, отправившись туда? Белоснежка пока что затруднялась ответить на данный вопрос. Она снова сбегает из дворца — история повторяется, и от осознания этого дежавю лицо королевы трогает слабая улыбка. Никогда ей не приходилось так волноваться, но девушка была уверена, что у неё всё получится. Отбросить платье и снять корону. Надеть грубые сапоги и старенькую шубку. Расплести чудну́ю причёску и завязать волосы в простецкий хвост... Руки не слушались правительницу, но она заставила себя успокоиться. Она сильна духом и справится.***
— Ты чувствуешь? Чужая мысль проносится в затуманенном сознании, но тот, к кому обращается демон, не слышит его, предпочитая вонзать свои зубы в кровоточащее мясо. — Мне тебя не беспокоить? — Желательно, — Саул сплёвывает сукровицу и продолжает есть, обгладывая кость. Сидя на сшитых вместе шкурах медведей, астартес думает о том, что может вернуться на Истваан через картину, но он не хочет делать этого. Один на мёртвой планете... Нет уж. — Трус. Молчание служит ему ответом. Нежелание обосновано страхом — Голос Картины понимает сложившуюся ситуацию, но его удручает, что, попав сюда, это некогда могущественное существо стало всего лишь диким человеком. В те времена Терра не была пронизана трубами, а человечество не выпило всю влагу из её океанов. Картина слышит как её охранник собирает валяющиеся кости, по всему периметру пещеры и складывает их в одну кучу. Закончив, Тарвиц тянется к креплениям своих доспехов, желая снять их и поскорее лечь спать. Завтра у него должен быть день охоты. Запасов хватало на несколько дней вперёд, но легионера Детей Императора это мало заботило. У него больше не было никаких других развлечений. Так зачем себе отказывать в удовольствии? — Правильно. Ты очень умён.***
Единственной преградой на её пути стал Брайтон. Бедолаге не спалось ночью, а потому он вышел прогуляться по дворцу. Управляющий был в сонном состоянии, но тут же оживился, увидев свою королеву, спускающуюся вниз по лестнице. Девушка тоже заметила его, а потому прибавила шаг и начала перескакивать через одну ступеньку, чтобы быстрее добраться до выхода из замка. На удивление, стражи не было на посту. «Солдат спит — служба идёт» вспомнила старенькую поговорку Белоснежка, подбегая к дверям, а затем, резко закрывая их. Осталось найти коня, что, в принципе, не составит какого-то труда. Прошло меньше часа, но она успела выбраться из города. Луна освещала путь юной владычице и та без особого труда нашла протоптанную дорожку, ведущую в лес. Всё же, ночью деревья, покрытые снегом, выглядели куда загадочнее чем днём. За это она и любила холодное время года — за его чудеса. Вот только чудо этого года было слишком кровавым и реалистичным. Лошадь начинала застревать в снегу, но всадница вела её дальше, желая доказать самой себе, что она справится с этим заданием. Постепенно время забирало свою плату. Оно дарило холод и беспокойство в сердце. Белоснежка спешилась. Не было смысла ехать дальше. Слишком глубокий снег, но что-то торчащее из одного сугроба привлекло её внимание. Королева подошла к куче пушистой и белой массы, а затем разгребла её. Лунного света было вполне достаточно, чтобы разглядеть окоченевшего человека. Когда она осознала, что нашла, девушку начало колотить, от ужаса. Мурашки пробежались по всему телу, а на затылке, казалось, задвигались волосы. Её лошадь заржала, испытывая страх и видя то, чего пока не заметила её хозяйка. Руки прикоснулись к рапире, висящей на бедре. Она чувствовала что-то. Рёв. Он был совсем рядом и заставлял бежать, что она и сделала.***
Противник гнался за ней и ревел, словно медведь. Царапаясь о ветки, она будто повторяла свой первый побег. Вот только удача не будет к ней благосклонна, и Белоснежка вряд ли найдёт новых гномов, которые её приютят и обогреют, но укрытие всё-таки нашлось. Дева выбежала к какой-то пещере. Таких раньше здесь не было. Да и какие горы в лесу? Как бы странно это не выглядело, оно могло помочь, а потому королева не видела смысла оставаться на растерзание медведя. Последний, кстати, почему-то испугался и не посмел приближаться ко входу в эту каменную обитель. Шаг за шагом, девушка уходила во тьму горы. Её пугала сама обстановка. Пещера, похоже, была обжитой. Здесь сухо и подозрительно тепло... Женщина проследовала дальше, а через несколько секунд застыла, боясь пошевелиться и издать хотя бы звук. Она не ошиблась в своих суждениях. Гора была жилой. Скрываясь за пламенем огромного костра, напротив неё лежало нечто. Существо было огромным, по сравнению с тем же обычным человеком, но в нём, судя по человеческим чертам, всё же было некое сходство. Зверь спал на шкурах и не шевелился. У чудовища только вздымалась грудь, показывая, что оно живо. Укрытый сверху плащом, монстр свернулся клубком, насколько ему позволяло его телосложение. Лицо было покрыто тканью, защищая глаза от обилия света, исходящего от костра. Рядом с ним горой металла лежали доспехи и кости. Кости... Белоснежка только сейчас начала замечать, как их здесь много. Подземная река, что текла ниже возвышения, на котором устроилось чудище, шумела своими водами и грозилась унести прочь отсюда. Рядом с ней на холодной земле также лежала знакомая ей шкура. «Теперь понятно, почему тот медведь остановился и не погнался за мной, — додумалась незваная гостья, а затем вновь посмотрела на больши́х размеров существо, которое наводило ужас на всё королевство. Белоснежка пригляделась, пытаясь разглядеть что-то за высокими языками огня. Любопытство лишило жизни многих, и, кажется, она тоже войдёт в этот список. Медленно, чуть ли не на цыпочках, владычица обходит реку и затем всё также осторожно идёт по огромным выдолбленным в камне ступеням. Внутри неё всё сжалось от страха, но треклятая тяга к знаниям не давала девушке сидеть на месте, а потому она делала шаг. Шаг навстречу... смерти? Дружбе? Обычно, те кто имеют больше, чем обычный человек, не очень дружелюбны... — Могущество и слава! Эхо проносится по всей пещере, и девушка замирает, сдержав застрявший в горле крик. — Какая смелая, но что ты скажешь Ему? Голос в её голове засмеялся. — Где ты и кто ты? — Белоснежка удивилась и начала оглядываться, шепча эти слова. — Нечто более, хм, развитое. Я над Ним, посмотри. Вот, что скрывалось за пламенем. Картина, нарисованная прямо на камне. Она двигалась, смешивая краски и образуя новые образы, но всегда в небесах были видны всплески и взрывы, а внизу вырисовывалась смерть, представленная в виде трупов павших воинов. Небо на картине слилось всеми своими красными, оранжевыми и жёлтыми цветами, образуя лицо некоего человека. Золотые глаза смотрели на Белоснежку с усмешкой, а затем растаяли, опять став взрывами и огнём. — Я красив, не так ли? А Он оттуда, откуда и я. — Откуда оттуда? — королева произнесла это чрезмерно громко и поняла, что разбудила некоего Его. Чудовище зашевелилось, потягиваясь, а затем стянуло с лица белую ткань. Костёр пыхнул, пугая гостью и параллельно очерчивая черты лица того, чей покой она потревожила.***
— Родом с Истваана III, — голос грохотом пролился по пещере, а удаляющееся эхо будет ещё долго гулять по путям, ведущим сюда, в главную "залу", если это можно было так назвать. Тарвиц опирался на одну из рук и внимательно смотрел на женщину, что позволила себе кричать и будить его. С картины, в небесах всё того же Истваана, на него хитро глядели два янтарных глаза. — Исчезни, пугало, — рыкнул легионер, смотря на демона. Последний только последовал совету и оставил новых знакомых наедине. Они молчали, разглядывая друг друга. Белоснежка боялась пошевелиться, но всё же начала разговор: — Кто ты и как попал сюда? — Один из миллионов. Попал? Умер и переродился здесь. Следующий вопрос, милая. — Она не спрашивала тебя! – рявкнул на картину гигант и затем, надев одну из латных перчаток, расцарапал красно-оранжевые небеса. Краска стёрлась, но в мгновение ока рисованные облака налились былым угрожающим цветом. — Кто ты и почему убиваешь моих людей! — повторила свои слова королева. Вероятно, это существо было великаном. Скорее всего, молодой особью. Сколько же ему тогда лет? Двести? Триста? А может... — Испокон веков человек убивал чтобы выживать, — Тарвиц раздражён вмешательством, но он чует, что эту женщину лучше не убивать. Она слишком дорога для кого-то. Астартес не вёлся на чувства — сейчас им движет лишь выгода. С холодной точностью он создавал ловушки и с таким же безразличием убивал. Что здесь, что там. Ничего не меняется. И не изменится. Никогда. Девушка не знала, что ей нужно отвечать, но раз уж монстр не проявляет агрессии к ней, возможно, они пойдут компромисс? — И всё же, я желаю знать, откуда ты, — в горле пересохло, но голос говорившей не дрогнул. — Люди стреляют огнём с рук, проливают кровь инородного врага и закованы в доспехи, что вам и не снились. Они высоки, сильнее в несколько раз... Мир завоеваний и вечного Крестового Похода. Мир вечной резни и страданий. Страданий тех, кто ведёт таких как я, — Саул опустил голову, и тени поглотили его фигуру. Белые волосы колыхнулись и показали, что они наполовину сожжены. Правую сторону его совершенного лица уродовал шрам — подарок демона из картины. Если бы не тот внезапный поединок, хаос слился бы с ним в симбиозе, и легионер стал, скорее всего, абсолютно неуправляемым. — Осознание. Ты разочарован? Голос хрипло смеётся, замечая своими нарисованными глазами, как по щеке его надзирателя и творца стекает слеза. — Именно поэтому я был благосклонен и подарил тебе осечку в идеальном и чистом геносемени. Ты бесишь меня своей мягкостью, и я хотел бы видеть тебя другим. Смирись. — Ты можешь вернуться? Тебя можно изгнать? — она слишком поздно осознала, что слетело с её языка. Отросшие когти впились в грудь, а вторая рука сжала шею, ломая. Прекрасное тело, кулем рухнуло наземь, а из распоротой грудной клетки потекла столь знакомая каждому десантнику субстанция. — Холера! — он вскрикнул от бессилия и взмахнул руками. Кровь брызнула на одну из стен пещеры, запачкав нескольких персонажей, изображённых на ней. Алые брызги покрыли лицо мечника, позволяя тому уловить любимый запах. — Стой, — прошептал воин и посмотрел на ересь в чистом её проявлении. — Прежде чем я приступлю к этому... Позволь сказать мне кое-что. — Какая досада! Хотя, нет... Радуйся! Скоро ты напьёшься и наешься вдоволь! Чавкающий звук пронёсся по пещере, и Тарвиц почувствовал, как его схватили за плечи, а затем прижали к себе, обнимая. Скопление звёзд Варпа и крови держало его в своей хватке и не давало сбежать. Подобное проявление любви было странным. Ужиться с демоном вообще легко, но в тоже время он донимал его и издевался над ним. Саул зашипел, ощущая покалывание в районе плеч, а затем и во всём теле. Проморгавшись и разорвав наваждение, мужчина отпрянул от жителя довольно таки изощрённой живописи, а затем подошёл к ещё не утратившему тепло телу и склонился над ним. — Почему ты не хочешь вернуться? Цербер ждёт. — Ты врёшь. Локен мёртв. В ответ демон только оскалился, наблюдая за ещё одной душой, павшей в Хаос.