Пройти очищение

      На следующий день на улице стояла привычная, сентябрьская, дождливая погода. Чувствовался запах сырости, прохлада, температура около десяти градусов. Безмятежное и спокойное небо затянулось хмурыми, угрюмыми, свинцово-серыми тучами, задавившими солнце своей тяжестью. Зачастую сверкала молния, вдалеке рокотал гром, подтверждая своим ворчанием, что скоро на Мусутафу обрушится протяжный ливень. Иногда потихоньку накрапывал слабенький дождик — тихий, неторопливый, порой даже и не дождь вовсе, а морось, дождевая пыль, рассеянная в воздухе. Со временем частота падающих на землю капелек увеличивалась, и вот уже дождь застенчиво постукивал по крышам домов, по подоконникам и оконным стёклам, ласковыми длинными пальцами трогал оставшиеся на деревьях листья, приглаживая пожухлую траву. На потемневшем от воды асфальте собирались крупные лужи. Несмотря на события, случившиеся вчера, город жил своей рутинной жизнью. Вдалеке сверкали яркие пятна светофоров, яркие фары — глаза автомобилей. Город заполнили разноцветные зонтики, мимо проезжали грязные снаружи и тёплые внутри автобусы. Влажные волосы, влажная кожа, у кого-то сырые сигареты, кто-то промочил ноги, наступив в лужу. Мокрая трава, мокрые деревья, мокрые птицы, мокрые люди.       Очередной день в академии прошёл необычно депрессивно. В классе 1-А никто не смеялся на переменах, не подшучивал над другими. Все учителя с особой серьёзностью преподавали свои предметы. Хотя никому особо не хотелось их слушать. Большинство смотрело в окно, размышляя над последними событиями, вглядываясь в нагнетающую серость за окном. Две парты в классе пустовали, от чего делалось отвратно на душе. Урарака не пришла в школу вовсе, как и ожидалось. Единственное оживление за весь день произошло ещё с утра, когда Бакугоу допросили о его неудачной попытке поймать Изуку. Однако, в общих чертах, так и выглядел весь день, вплоть до самого вечера. На подработку ученикам временно запретили ходить, а родителей настойчиво попросили не выпускать детей на прогулки, поэтому только и оставалось, что грустить дома, да и делать надоедливую домашку.       На следующий день всё было так же. Погода также угнетала. В академии всё также царила грусть и пустота. В конце дня, когда всем ученикам дали задание на дом, они молча разошлись по домам.       Тсую не нуждалась в зонтике, потому что дождь был приятен её коже. Она молча брела меж домов в свой, думая о Мидории. Её, как и всех, мучила неизвестность. Что же так повлияло на Деку? Дойдя до обители семьи Асуи, она сухо поздоровалась с родителями. Поднявшись наверх, переодевшись в домашнюю одежду, девушка спустилась на кухню, примечая, что в доме чересчур тихо. — Мам, где Самираде и Сатски? — Самираде ещё не вернулся из школы и сегодня он пообещал привести сестру из садика. — Правда? Он сегодня задерживается в школе? — Я об этом ничего не знаю, но ты сама ведь всё понимаешь. Может опять заглянул с мальчишками в магазин игрушечных роботов. А может носятся где-то под дождём. Придёт домой весь грязный, придётся стирать его одежду. — И то правда. — Как прошёл день в академии, Тсую? — Неплохо.       На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Слышны были тихие постукивания вилки о тарелку, бушующую на улице стихию. Фальшивое спокойствие сильно напрягало. — Изуку так и не нашли? — Выдержав недолгую паузу спросила Беру на одном вдохе, стараясь держаться естественно. — Нет. — Так же быстро ответила Тсую, не обнажая свои истинные переживания по поводу всего происходящего. — Спасибо за обед, мам.       Девушка с зеленовато-чёрными волосами неохотно расправилась с порцией. Вымыв за собой посуду, она решила выпить чая на веранде. На улице прохладно и влажно, самое то для лягушки, тем более нет смысла бояться холода с чашкой чая в руках. Заварив кружку зелёного чая без сахара, Тсую вышла на веранду. Она на мгновение остановилась, прикрывая глаза, вслушиваясь в неповторимые звуки природы. Где-то пели птички, вероятно планировавшие скорый перелёт на юг. Капли дождя барабанили по крыше, создавая единую гармонию флоры и фауны с бушующей стихией. Однако неожиданно покой нарушил звонкий детский голос, раздавшийся невдалеке, показавшийся девушке подозрительно знакомым. Она открыла глаза, всматриваясь в глубину находившегося за задним двориком леса, манившего своей загадочностью. Очередной пронзительный детский возглас и тихий смех. Теперь до Асуи дошло, что знакомый голос повторял её имя. Он звал её. Она неуверенно оглянулась, а потом снова устремила свой взгляд на тёмную глушь, которая сейчас, прямо как и в детстве манила её своей таинственностью. — Тсую! Скорее же, иди сюда! Хи-хи, Давай поиграем, сестрёнка! — Сатски?       Лягушка неуверенно двинулась в сторону жуткого леса откуда доносился голос. Она предчувствовала беду. Что-то неладное. Интуиция, шестое чувство подсказывали ей, что не стоит таким образом покидать дом. Однако необъяснимое подростковое любопытство и безрассудство двигало ей, заставив медленно уйти с заднего двора. Тсую в скором времени скрылась за могучими деревьями. Очередной детский смех на этот раз сопровождался выкрикиваниями имени Асуи, а затем послышались отдаляющиеся от неё шаги. Меж деревьев мелькнула чья-то макушка, но это произошло настолько быстро, что девушка даже не успела разглядеть кто это. — Сатски! Это ты?! Стой, что ты тут делаешь? Мама ждёт тебя и Самираде дома! — Сглотнув слюну, воскликнула девушка-лягушка, чувствуя как внутри образуется какой-то ком волнения, который тянет её вниз. — Тсую! Давай играть, Тсую, догони меня! — Сатски! Прекрати немедленно! — Снова неуверенно окликнула она сестру, побежав на её ребяческий говор. Несмотря на то, что Тсую бежала со всех ног, она не смогла догнать сестру. Наивный детский смех резко прекратился, заставив старшую Асуи остановиться на месте. Больше не было слышно шагов, только завывающий ветер и капли, на большой скорости ударяющиеся о листву. Оглянувшись, девушка с каким-то испугом и напряжением обнаружила, что она сбилась с пути. Снова выкрикнув имя сестры, она настороженно оглянулась, нервно бегая глазами с одного дерева на другое, пытаясь найти сестру: «Сатски, это уже не смешно…выходи!» Сердце от волнения начало предательски сильно стучать, на руках образовывался холодный пот, а в кровь каждую секунду выплёскивалась очередная порция адреналина. Добрый голос сестры сменился на не менее мелодичный, мужской, знакомый. Тсую увидела, как из-за кустов вышел Изуку, что-то напевая под нос, миловидно улыбаясь; его волосы немного смешивались с влажной от дождя растительностью, а глаза словно смотрели в пустоту, однако в них читались безумие и кровожадность. Лягушка по началу даже не узнала его, потому что на этот раз он уже был не в своей привычной болотного цвета, на пару тонов светлее, чем волосы Тсую, геройской одежде, а в мужском парадном костюме. Чёрные брюки, белая рубашка с воротником, черный галстук и чёрная жилетка. Всё в его образе подчёркивало помутнение рассудка и сумасшествие. А перед ним стояла страшно перепуганная Сатски, к горлу которой был подставлен нож. Она часто всхлипывала, а красные глаза, в которых отражалась беспомощность, слабость и страх, уже не были способны выплакать больше слёз. Ей было страшно. Девочка вцепилась своими хрупкими пальчиками в такую сильную руку Мидории, пытаясь хоть как-то отстраниться от ножа, желая впиться в его руку зубами. Глаза у старшей Асуи расширились от увиденного, она не успела подумать, не успела осмыслить. Её мир сузился до Изуку и до перепуганной младшей сестры, стоявших напротив. Она не могла пошевелиться, словно её парализовало. Напряжение душило, словно удав и от него невозможно было скрыться. Тсую чувствовала себя просто невыносимо, чувствовала всю тяжесть страха, нависшего во тьме беспросветного леса над ней. Чуть приоткрытый рот, словно на мгновение замершее сердце, покрывающееся холодным потом тело — всё выдавало в ней испуг. Вдруг девушка заметила, как парень надавил ножом на шею Асуи младшей и маленький ротик Сатски приоткрылся. Она, часто всхлипывая, сопротивляясь спазмам в горле и судорогам во всем теле, пытаясь преодолеть и сглотнуть ком, застрявший в горле, достаточно отчётливо произнесла своим детским голоском: «Д-Давай играть, сест-сестрён…к-ка! Хи-хи! Д-Давай поиграем!» Губы Мидории изогнулись в ехидную и злобную улыбку. — Смотри, какая Сатски умница~ Что думаешь, Тсую? — Любезно спросил Изуку, свободной рукой выводя на шее девочки круглые, невидимые узоры, словно пытался её успокоить. — И-Изуку?! Ч-Что ты т-творишь?! Немедленно отпусти мою сестру! Н-Не прикасайся к ней! — Найдя в себе хоть какие-то силы, воскликнула девушка, содрогнувшись всем телом. — Прости, но мне кажется Сатски не хочет, чтобы я её отпускал~ М? ~ Что думаешь по этому поводу, солнышко? ~~ — Негромко, вежливо и ласково обратился к младшей Асуи Мидория, не прекращая свои движения пальцами, с необъяснимым упоением чувствуя как от щекотки на теле маленькой девочки появляются мурашки. — И-Изуку сказал, ч-что если я буду делать то, что он говорит, то он не тронет мою Т-Тсую-т-тян!       Старшая Асуи злобно посмотрела на Деку. Первоначальная стадия шока отошла на второй план. Обострились беспокойство и нервозность, и она приготовилась защищать свою сестру. Парень заметил и ему это жуть как не понравилось, поэтому улыбочка пропала с его лица, и он недовольно начал поглаживать девочку по запутавшимся волосам свободной рукой. — Н-Не трогай её! — Всё не рисковала нападать Тсую, всё-таки веря, что до друга можно достучаться словами. Вдруг, непонятно из-за чего, но на лице Деку появилась противная ухмылка, а глаза отразились пугающими безразличием и свирепством, которые буквально сводили на нет всю уверенность лягушки в том, что в Мидории осталась хоть капелька здравого смысла. Она увидела, как он откинул ножик в сторону и тот воткнулся в кору ближайшего дерева. Сатски в очередной раз всхлипнула, а её глаза стали шире и она начала ёрзать от страха, виляя головой из стороны в сторону, часто повторяя: «Нет». Изуку снова погладил её по голове, ехидно посмеиваясь. — Давай, Сатски~ — Буквально прошипел Мидория, продолжая противно посмеиваться, обхватив девочку вокруг горла своей ладонью, сильнее сжимая пальцы, заставив Тсую неуверенно дёрнуться. — Н-Нет…я…я… Я…Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, СЕСТРЁНКА! — Со всей дури заорала она, начиная плакать. Это смутило Тсую на мгновение и она, колеблясь на месте от нерешительности перевела взгляд с сестры на безумное лицо Деку, рот которого расплылся в широкой улыбке. Вдруг раздался злобный смех. В одну секунду, применив свою причуду, которая словно лучше начала работать и слушаться тёмную сторону хозяина, он начал сильнее сжимать шею хрупкой Сатски, подняв свою свободную руку, начиная почёсывать ею шею. Выглядело жутко. Девочка вцепилась пальцами в руку Мидории, постоянно громко всхлипывая, рыдая. «Прощай, Сатски~» — Озлобленно, но в тоже время мелодично протянул Деку и в следующее мгновение послышался противный хруст. Хруст костей, что сломались словно веточки под хваткой Изуку. Парень положил свободную руку на хрупкое плечико и, схватив свою жертву за волосы, одним движением буквально оторвал голову Сатски, с садисткой улыбкой смотря, как обезглавленное тело мешком упало на землю. Кровь плеснула во все стороны, замарав всю девственную растительность, дикое лицо Мидории и его руки. Изуку держал голову маленькой девочки за волосы. Он поднес ее к своему лицу, легко поцеловав в щечку. «Ты молодец, малышка~» — Всё также протянул Мидория, отпуская зеленые волосы и голова Сатски упала на траву, заливая её остатками крови. Глаза Асуи широко открылись, и она почувствовала неописуемую пустоту внутри, словно от неё сейчас оторвали часть её души. Девушка застыла в глубочайшем шоке, медленно поднося дрожащую руку к груди, сжимая футболку на её уровне. Мир вокруг неё словно на мгновение остановился, а в голове застрял образ плачущей сестрёнки, молящей о помощи. На глазах Тсую невольно выступили слёзы и она дрожащими губами тихо произнесла: «Нет». Потом ещё раз, но уже громче. Затем ещё раз и ещё раз, пока не послышался пронзительный крик Асуи: «НЕТ!» Она на покосившихся ногах медленно подошла к обезглавленному телу сестры. Громкий и душераздирающий смех Деку и крики Тсую заставили птиц, отдыхающих в лесу на деревьях резко подняться в небо и улететь. Девушка-лягушка дрожала всем телом. Она упала на колени перед трупом сестры, ревя, поднимая руки к голове, сжимая, чуть ли не выдирая, из неё волосы. Она ещё не понимала, что её уже не вернуть. Что это не просто глубокая и серьёзная рана. Нет. Рядом с ней лежало обезглавленное тело младшей Асуи, а невдалеке её голова, у которой на лице застыл испуг и отчаяние, а на глазах свежие слёзы. — НЕТ, ГОСПОДИ, САТСКИ, НЕТ! — Крикнула она, стараясь хоть как-то заглушить криками свою боль. По щекам начали непроизвольно скатываться слёзы и она переместила руки ко рту, закрывая его, продолжая содрогаться всем телом. Тсую медленно повернула голову в сторону Изуку, который, как сбежавший из психушки, смеялся над происходящим, еле найдя в себе силы успокоиться. — Уух, как же забавно~~ — ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ?! ЗА ЧТО?! ПОЧЕМУ…ПОЧЕМУ ТЫ УБИЛ ЕЁ?! ЗА ЧТО?! ПОЧЕМУ ИМЕННО ЕЁ?! ОНА…ОНА НИЧЕГО ТЕБЕ НЕ СДЕЛАЛА!!! — Потому что это такая весёлая игра~~ — И-ИГРА?! -Знаешь, она так мило улыбаясь пошла за мной, когда я увёл её из садика, гуляющую во дворе. Такая милашка, обрадовалась, что сам Мидория Изуку проводит её до дома к сестрёнке Тсую. Было так прекрасно наблюдать за тем, как радость на лице этого солнышка сменяется испугом и отчаянием. Она была готова на всё, лишь бы я тебя не тронул, слушаясь меня, даже когда к её нежной, такой невинной шейке был подставлен нож. «П-Пожалуйста, только не делайте больно сестрёнке! Я так люблю её! Пожалуйста!» Ахахаха! Наивная дура! Неужели она и вправду думала, что я не буду причинять тебе боль, если она падёт жертвой?! — Зло посмеиваясь говорил Изуку, а затем подошёл к неспособной шевелиться, да и вообще здраво мыслить лягушке, ударив её в лицо ногой, заставив упасть на траву прямо рядом с Сатски. Девушка плакала, чувствуя себя абсолютно беспомощно перед лицом такой жестокости, с которой она никогда не сталкивалась. Даже в самых страшных кошмарах не могло ей присниться подобное безрассудство. Тсую не смогла найти в себе силы, чтобы встать, обречённо валяясь на земле, дрожа. Деку медленно подошёл к ней и сел на корточки перед её лицом. Бесчувственность на его лице сменилась безразличием и дерзостью. Своей окровавленной ладонью он провёл по шее лягушки, перемещая её на подбородок, сжав пальцами скулы девушки, насильно заставив ту поднять голову и посмотреть на него. Она смотрела на него с такой ненавистью и страхом, что казалось бы даже если Деку придёт в себя, она ни за что его не простит. «Тебе понравилось, Тсую?» — Серьёзно и хладнокровно спросил её Изуку. В ответ послышались только частые всхлипывания, заставив парня чуть приподнять уголки губ вверх. Своей свободной рукой, которая полностью была перепачкана кровью младшей Асуи, он по нескольку раз провёл по лицу Тсую, размазывая по нему кровь с такой силой, будто пытался навечно оставить след после себя. Хотя это было бесполезно, потому что унять боль и моральные страдания девушки было невозможно и шрам от них останется на сердце на всю жизнь. Пока она не думала; ещё пребывала в шоке, никак не осознавая, что только что на её глазах произошло жестокое убийство члена её семьи. «Поздравляю тебя, теперь ты чиста. Как только будешь готова, присоединись ко мне~» — Более бодрым голоском протянул Деку, вставая, грубо бросив девушку на землю, оставив её наедине со своими моральными страданиями, скрылся в лесной чаще. Тсую достаточно громко плакала, не находя в себе сил даже подняться на ноги, даже сесть. Она стояла на коленях, согнувшись над землёй, упираясь об неё лбом и локтями, сжимая ладони в кулаки. Голова отвратительно болела и готова была расколоться пополам, как грецкий орех. Внутри всё разрывалось на части, чувства бушевали, сливаясь в один страшно горький на вкус напиток, состоящий из боли, слабости, отчаяния и страданий, который словно разлился по всем венам девушки, доставляя муки каждой клеточке её тела. Какая же это пытка — лежать рядом с трупом своей сестры, которой оторвали голову прямо у тебя на глазах. Как мучительно осознавать, что она ничего не смогла поделать и не остановила это безумство. Одно слово. Боль. Боль и отчаяние.       Тучи начали сгущаться, а дождь усиливаться. Порывы ветра безжалостно срывали с деревьев пожелтевшие листья. Темнело. Вплоть до самой полуночи девушка пролежала там — на холодной, мокрой от ливня как и она сама, земле. Голос совсем сорвался, поэтому она лишь всхлипывала, часто вздымая грудь. Так бы она и лежала там, рядом с мёртвой сестрой, если бы её не нашли собаки-ищейки и полиция. Пропажу Тсуи из дома и Сатски из садика быстро обнаружили родители и воспитатели, поэтому дождавшись девяти вечера, когда так никто и не вернулся домой, они позвонили в полицию. О происшествии сразу доложили Наомасе Тсукаучи, который в свою очередь сразу же сообщил академии о том, что одна из учениц геройского класса пропала. Он, как никто другой знал о ситуации, случившейся с Изуку, из-за чего сразу решил ввести в курс дела Всесильного, Недзу, Айзаву и некоторых других учителей академии. Суматоха вокруг сестёр Асуи продолжалась вплоть до того момента, как полицейские не сообщили всем о том, что обе были найдены лесу, ровно в 00:34. Однако последующие их слова ввели в шок абсолютно всех: «Запишите в протокол: Тсую Асуи, найдена в тяжёлом психическом состоянии, нуждается в немедленном обследовании, допросе и временной реабилитации; Сатски Асуи, мертва, найдена обезглавленной». Узнав о случившемся, Беру отправилась в больницу вместе с дочкой, вся в слезах и потрясении, а Ганма, ничего не рассказав сыну, попросил оставить его на ночь у знакомых. Тело Сатски забрали. Конечно, для семейства Асуи это были неимоверный стресс и глубокая трагедия, о которой все хотели поначалу умолчать, однако сам директор Юуэй приказал сообщить ученикам о случившемся на следующий день. Теперь он был точно уверен в том, что комендантский час для них и их семей необходим до того момента, как Мидория не будет пойман. Конечно, явных доказательств, указывающих на виновность Изуку не было, но первым делом подозревали именно его.       На следующий день всё так и было сделано. Поиски Деку велись ещё более усердно, чем раньше. Был установлен комендантский час. С 19:00 все ученики уже должны были быть дома. Узнав причину столь резкой ожесточённости правил, даже Бакугоу не остался равнодушным. Он впервые принял Изуку, как человека, которого стоит…опасаться? По крайней мере, теперь он стал относиться к проблеме более серьёзно. Остальные его одноклассники были в трауре весь день, а по сестре Тсую скорбила вся школа. Сама девушка лежала в реанимации. Она потеряла сознание от шока и сильно простыла из-за того, что долгое время находилась на улице под проливным дождём. Её мать находилась рядом с ней до самого пробуждения. Конечно, она не могла унять дикую боль после убийства дочери так сразу, но проблеск света в этой депрессии для неё был, ведь старшая дочь до сих пор оставалась жива. Беру сидела с ней, постоянно поглаживая Тсую по голове, тихо плача, целуя щёки теперь уже единственной дочери, нашёптывая успокаивающие и тёплые слова ей на ухо. Хоть девушка-лягушка ничего не слышала и не чувствовала, её матери становилось легче от возможности прикладывать ухо к её груди и слушать как её сердце всё ещё бьётся. Вскоре и отец семейства, подоспел к выжившим членам семьи. От пробуждения Тсую стало ещё легче, несмотря на то, что она резко подскочила на месте, сжав белый, приятный для тела больничный халат на уровне груди, часто дыша. Её родители, шептавшиеся в сторонке, быстро среагировали на пробуждение дочери, набросившись на неё с объятиями, расцеловывая её щёки. Придя в себя, девушка начала непроизвольно хныкать, сжимаясь в клубок, обнимая родителей, подрагивая. — М-мам, п-пап… С-Сатски, о-она… — Мы знаем, Тсую, знаем… — Н-Нет, к-как…т-так…как…я…я ничего…не смогла сделать…я была…т-так…слаба…- продолжая плакать, еле находя в себе силы разговаривать, говорила девушка. — Пожалуйста, солнышко, я уверена, ты сделала всё, что было в твоих силах…       Диалог родителей и ребёнка прервал неожиданный стук в дверь. Это был Наомаса из полиции. — Прошу меня извинить за беспокойство, но…это очень важно… — Что случилось? — Нам нужно…допросить вашу дочь…в целях обеспечения безопасности других граждан…и… — Я не думаю, что она сейчас в состоянии рассказать вам о случившемся! — Мам, не надо…я расскажу…я не хочу, чтобы мои одноклассники испытали нечто подобное… — Но, Тсую… — Мам, прекрати. Я должна. — Как скажешь…       Тсукаучи и ещё один полицейский зашли в палату, садясь на стул, доставая блокнот и начиная конспектировать слова Асуи. Она в мельчайших подробностях рассказала им о случившемся. Она не умолчала ни о новом образе Деку, ни о его жестах, вроде почёсывания шеи, ни об одном слове, которое он произнёс. Все, находившиеся рядом с ней были потрясены жестокостью и бесчеловечностью поступков Изуку. — Что же, спасибо большое, что… в столь тяжёлом состоянии…нашла силы и мужество рассказать всё. Это нам очень поможет. Поправляйся и ещё раз спасибо. — Сказал Наомаса, стараясь выдавить из себя хоть какую-то улыбку, после всего услышанного. Уже подойдя к выходу, его вдруг снова окликнула Тсую: «Пожалуйста…найдите его. То, что я видела…всю его…бессердечность и кровожадность…это невозможно описать словами. Это то, что я даже заклятому врагу не пожелаю… Прошу, найдите его…как можно скорее». Полицейский лишь неуверенно, но полный решимости кивнул, покидая палату Асуи.