Яблоня-Йенна

Моё польское приключение подходило к концу. Отметя пафосные пляжи Бали и Гоа, которые, в принципе, могла себе позволить, яростно отвергнув тривиальную Турцию в режиме «все включено», я предпочла полторы недели бродить по мощёным улочкам старой Европы. Выбрав в качестве пункта назначения Польшу, я, подумав ещё немного, решила прожить полторы недели как настоящая польская пани, разве что без знания языка. Поэтому я не стала бронировать номер в гостинице, а сняла квартиру на время моего пребывания в Варшаве. Хозяин квартиры — добродушный, полноватый пан лет пятидесяти, с ухоженной, отдающей рыжиной бородкой — любезно встретил меня в аэропорту, помог довезти не очень упитанный чемодан до квартиры и даже несколько раз за весь мой отпуск показывал мне Варшавские достопримечательности или просто советовал мне уютные кофейни, ресторанчики и бары. Задача стать настоящей польской пани была выполнена так хорошо, что я даже забыла, что мне предстоит отсюда уехать. Конечно, я не намерена была отпускать Польшу из своей жизни без всякого напоминания о нашем с ней курортном романе, так что в последний свой день перед отъездом я помчалась обогащать сувенирные лавки — но только самые симпатичные — и опустошать собственный кошелёк. Лавку, в которой я купила свой последний и самый необычный сувенир, я нашла случайно, гуляя по улочкам Старого Города. Здесь не было привычных открыток, магнитов, кружек и тарелок, зато можно было найти старинные книги и фарфоровых куколок. Тут было очень много ювелирных украшений, старинных, ручной работы, из меди и серебра. Но больше всего в магазине было дерева. Тут были и деревянные шкатулки, и причудливые фигурки и статуэтки, даже деревянные украшения — серьги, кольца, браслеты, подвески. Сам магазин больше напоминал антикварную лавку, но так было даже интереснее. На звон колокольчика над дверью, из глубины магазина вышел его хозяин. Не хочу показаться грубой, но он был стар, как некоторые товары в его магазине. Он шёл медленно, часто шаркая — не хватало силы в ногах. Наверное, раньше он был высокого роста, но теперь усох, да и больная спина заставляла его согнуться. Лицо его, как ни странно, не было сильно морщинистым, и кожа не скрадывала хищную остроту его черт. И волосы поразили меня особенно: абсолютно белые, они были очень густыми и довольно длинными. Было видно, что старик аккуратно укладывает их, с ноткой щегольства. — Szukam czegoś konkretnego, pani? — спросил он у меня. У него был очень приятный голос. — Нет, — помотала я головой. — Просто смотрю. — Ну, смотрите, смотрите, — кивнул старик, внезапно ответив мне на русском. — Спрашивайте, если что-то заинтересует. Во мне проснулась девочка. Я прилипла к витринам с украшениями. Я рассмотрела все серебряные серёжки, деревянные колечки, подвесочки — всё-всё рассмотрела досконально, ничего не удалилось от моего взгляда. Но больше всего мне приглянулся ничем не примечательный, казалось бы, деревянный браслет. Гладкая, широкая полоска светлого дерева была явно предназначена для узенького запястья. — А можно примерить? — спросила я, указывая на браслет. — Вот этот, да? — хозяин магазинчика, шаркая, приблизился к витрине и достал украшение. Я кивнула. — Вещицу с историей выбрали… Дедушка протянул мне его, и я легко просунула руку в деревянный обруч. — Вещицу с историей? — переспросила я, не отрывая взгляда от запястья. — А что за история? — Легенда, — пожал он плечами. — Может и не правда вовсе. — Расскажите! — я едва не взмолилась. Увезти из сказочной Польши настоящую сказку — что может быть лучше? Старик с сомнением посмотрел на меня, на часы и на дверь. — История не самая счастливая, да и не короткая. Надо ли оно тебе, пани? — Очень надо. Он вздохнул и полез в карман. — Закрой дверь, — в руку мне, звякнув, упали ключи, — и пойдём, угощу тебя кофе, как раз только-только заварил. Я кивнула, кинулась к двери, от волнения не с первого раза попав в замочную скважину, но справилась с заданием и как заворожённая метнулась обратно. Мой гостеприимный хозяин прошёл вглубь магазина, свернул за шкаф и юркнул в невысокий дверной проём, занавешенный шторкой. Я проследовала за ним. За шторкой оказалась небольшая комнатка: маленький холодильник, две кухонные тумбы, раковинка в углу, столик и два стула. Над раковиной висела небольшая полка, на которой устроились три кружки и тарелка. На столе стоял френч-пресс с заваренным кофе и вазочка с крендельками и конфетками. — Присаживайся, — указал старик на один из стульев, а сам направился к полке с посудой. — Давайте я Вам помогу! — подорвалась я, едва присев, но меня остановили. — Сиди. Ты моя гостья, а я не так стар, чтобы не суметь налить кофе. С чувством, что меня пристыдили, я села обратно и терпеливо ждала, пока дедушка разливал кофе и усаживался сам. Он отхлебнул немного кофе из кружки, пару раз причмокнул и внимательно посмотрел на меня. — Так значит, хочешь услышать легенду? Я закивала головой. — Ну, слушай. Эта история, говорят, произошла давным-давно, и браслет может совсем и не этот, да и истории может никакой не было… Жил давно в городе Валбжих пан Мазур. Пан Мазур был торговцем, удачливым, зажиточным. И была у него дочка. Красоты необыкновенной. Больше жизни любил пан Мазур свою дочурку. Звали девушку Йенна. Йенна была высока, стройна, кожа — белая как снег, волосы черны как смоль, а глаза — синие, как горечавка. Много поклонников было у девушки, да только пан Мазур сам никого к ней не допускал, а Йенна только смеялась над незадачливыми женихами. Характер у неё был вздорный. То приблизит к себе кого-нибудь из бедняг, назначит ночью свидание у Боровой горы, юноша весь день изводится, ждёт свидания, ночью придёт, а панна у себя в покоях почивать изволит. Так он и проведёт всю ночь на холодном ветру, а на следующий день придёт к Йенне, а она то сделает вид, что и не назначала никакого свидания, то пожалуется на недомогание ночное, то на слуг бессонных сетует. В особо неугодных, бывало, и подарками кидалась, и бранила сильно, а они всё равно шли к ней в надежде получить благосклонность вздорной девицы. К одному только ходила Йенна на ночные свидания, и если бы узнал пан Мазур, кто у дочери его избранник — отрёкся бы от неё, а парня голыми руками придушил бы. Так уж сложилось, что отдала своё сердце гордая Йенна обычному резчику дерева, Милошу. — Уходи! — кричала Йенна очередному неугодному поклоннику. — И подарки свои забирай! Мне твои кольца-серьги не нужны! — Йенна отшвырнула от груди драгоценности. Стукнулись об пол серьги, покатилось серебряное колечко с сапфиром. — Панна!.. — Ничего не желаю слышать! — панна топнула ножкой и демонстративно отвернулась. Непутёвый кавалер удручённо удалился и вслед ему покатилась усмешка. Йенна, изогнув чёрную бровь, удивлённо посмотрела на юношу, которого до сих пор совсем не замечала. Она знала, что его зовут Милош и он резчик по дереву. Пан Мазур нанял его, чтобы тот украсил для него всю мебель в доме, а за свою работу Милош жил в доме пана, ел, и по окончании должен был получить неплохую плату. Йенна иногда поглядывала на Милоша украдкой, чтобы он не видел. Он был красивым, с сильными руками и совсем, казалось, не обращал на девушку внимания. А теперь он ещё и смеялся над её почитателями. — Что ты смеёшься, Милош? — скрестив руки на груди прищурилась Йенна. — Глупые у Вас, кавалеры, панна, — пожал он плечами. — Дарят то, что можно выбросить, вот Вы и выбрасываете. — А ты бы что подарил? — губы красавицы тронула заинтересованная улыбка. — Я? Я бы в Вашу честь, панна, дерево отыскал. Уж не обессудьте, я, как резчик, дерево считаю самым прекрасным. — Дерево? — задумалась Йенна. — А отыщи! А пока не отыщешь — даже смотреть на меня не думай! И, довольная своей новой выдумкой, Йенна оставила Милоша. Шёл месяц за месяцем. Набирало тепло мартовское солнце, отзвенели апрельские капели, а Милош на Йенну не смотрел, как она и сказала. «Неужели посмеялся надо мной? — думала девушка. — Совсем и не собирался искать для меня дерево?», — гордая Йенна затаила обиду на Милоша. Только он о своём подарке не забыл. Май только начинал цвести, когда проходя по коридору мимо панны, Милош мимолётом тронул Йенну за руку и шепнул: — Я нашёл Ваше дерево, панна, выходите ночью в сад. Теперь Йенна не могла дождаться, когда наступит ночь. Она изнывала и изводилась от любопытства, она не могла ни есть, ни пить, только ждала когда закончится день. Наконец, на Валбжих опустилась ночь. Кошкой, Йенна выскользнула из дома, сбежала по крыльцу и направилась в сторону сада. Дорожку серебрила луна, а ветер торопил и подгонял, дуя в спину. Милош ждал девушку сидя на земле и вырезая что-то из дерева. Когда он почувствовал приближение панны, он вскинул голову, и в стальных серых глазах отразилась луна. — Вечер добрый, панна, — сказал он, вставая на ноги и пряча деревянный брусочек в карман кафтана, а ножичек закладывая в сапог. — Не мерзнете? — Нет, — соврала Йенна. — Показывай дерево! — Ну, тогда пойдём, — усмехнулся Милош. Йенна шла за ним, идущим уверенной, свободной походкой, а сама скрещивала руки на груди и сжималась в комок, стараясь спрятаться от ночной стужи. Они уже вышли за двор и теперь шли по тихим, погружённым в сон улочкам города. Девушка неуютно чувствовала себя в повисшем молчании, а о чём говорить с резчиком дерева — она не знала. — А что за дерево ты для меня нашёл? — Подождите, панна, всё увидите. — А оно красивое? — Очень. — А куда мы идём? — К Пэлчнице. — Далековато, — поёжилась Йенна. — Представляете, панна, сколько мне обойти пришлось, чтобы дерево Вас достойное отыскать? — Милош оглянулся посмотреть на свою спутницу, и, видя, что она замерзает, отдал ей свой кафтан. — А как же ты? — посильнее запахивая кафтан спросила девушка. — А я закалённый, — весело пожал плечами Милош. Так шли они довольно долго, минут двадцать. По крутому обрыву спустились к речке Пэлчнице. Милош подал панне руку, чтобы она не споткнулась обо что-нибудь, а она цепко ухватилась за локоть юноши. Спустившись в долину реки, они ещё некоторое время блуждали там, пока Милош не подвёл наконец девушку к большой дикой яблоне. Йенна отпустила руку своего спутника и медленно, заворожённо подошла к дереву, тронула прохладную кору, протянула руку вверх, коснулась гладкой, шелестящей травы. — Яблоня? — повернув голову удивлённо спросила Йенна. — Да, — мягко улыбаясь, кивнул Милош. — Нравится? — Нравится. Такая высокая… метра три! — И это она ещё не цветёт. Глядите, цветочки только-только наклёвываются. А вот пройдёт неделя или около того и она зацветёт. Будет вся в бело-розовых цветках, как в кипени, — Милош шагнул к Йенне, и она замерла. — И аромат будет стоять сладкий, — он сделал ещё шаг и немного понизил голос. — И ты будешь плести венки из яблоневых ветвей, — ещё шаг и он уже может взять её руки в свои, но не берёт. — И среди чёрных волос будут цвести белые, сладкие цветы яблони, — ещё один, крохотный шажок и Милош стоит уже вплотную к девушке, а она смотрит на него большими синими глазами и не движется с места. — И тогда ты полюбишь меня. Йенна вспыхнула и отвернулась, прижала тонкие руки к груди, чтобы из неё не выскочило бешено колотящееся сердце. Она дышала быстро и неглубоко и не понимала, почему не может найти слов и не хочет уходить. Милош стоял сзади всё так же мягко улыбаясь и непроизвольно вдыхая сладковатый запах волос. — Ты так уверен, что я полюблю тебя когда зацветёт яблоня? — дрожащим голосом тихо спросила Йенна. — Я готов довериться дереву, как дерево доверяет мне в моих руках. — Тогда приводи меня сюда, пока яблоня не зацветёт! И узнаем, изменится ли что-то, когда распустятся цветы, — Йенна подобрала юбки, отбежала в сторону и задорно посмотрела на Милоша. — А теперь веди меня домой. Я замёрзла и хочу спать. Милош покорно кивнул и предоставил для опоры свой локоть. И они пошли домой. Больше недели ходила Йенна с Милошем к яблоне. Они разговаривали о пустяках и друг о друге. Йенна узнала, что Милош не из Валбжиха на самом деле, а из Явожно. Там у него осталась сестра с мужем и родители. Сам он покинул Явожно и теперь переезжает из города в город и выполняет заказы богатых панове, раз в год всегда возвращаясь в Яволжно и отдавая часть денег семье. Йенна рассказывала сказки и легенды, которые слышала от своей няни. А яблоня набирала цвет. Когда распустились первые цветы на дереве, Йенна указала на них, радостно хохоча. — Смотри, Милош! Яблоня зацвела, а я всё ещё тебя не люблю! Милош посмотрел на хохочущую Йенну, помолчал немного и сказал: — Значит больше не будем сюда приходить. Что толку? — он развернулся и быстрым шагом пошёл прочь. — Погоди, погоди, Милош! — взволнованно ахнула Йенна и кинулась за ним, хватая его за руки. — Это же моё дерево, я не могу его бросить. Да и цветы ещё не все распустились. Может надо ещё немножко подождать? Йенна взяла юношу под локоть, как обычно и они пошли домой. Милош скосил глаза на панну и едва заметно улыбнулся. А через день вся яблоня уже стояла в цвету. Как невеста в белом стоит под венцом, стояла яблоня под звёздным небом. Йенна замерла, не в силах оторвать взгляд от необыкновенной красоты. — Ты говорил, что я буду плести венки из яблоневых ветвей, — повернулась она к Милошу. — Помоги мне наломать их. Резчик засмеялся и потянулся наверх. Скоро Йенна сидела на траве, прислонившись спиной к удивительно широкому для яблони стволу, а рядом с ней лежала охапка веток с нежными белыми цветами. Милош сидел рядом и молча наблюдал за движениями мягких рук, а Йенна иногда протягивала ему ветки, чтобы от отломил от большого сучка веточки потоньше. Наконец она закончила плести венок, поднялась и поманила к себе юношу. Он подошёл почти вплотную, так, что они ощущали дыхание друг друга. — Ты говорил, что яблоня будет цвести белой кипенью и ты был прав. Ты говорил, что аромат будет стоять сладкий-сладкий и ты был прав. Ты говорил, что я буду плести венки и снова был прав. Только одном ошибся. Не на моей голове венок будет, а на твоей. И Йенна увенчала голову юного резчика венком, яблоневым бело-розовым облаком. — Я говорил ещё, что когда всё это случится, то ты полюбишь меня. Ошибся ли я в этом? Но Йенна ничего не ответила. Приподнялась на цыпочки и прильнула жаркими губами к губам Милоша. Что двум влюблённым до температур? Стылой полночью они греются друг другом, и все вокруг благоволит им. Влажная от росы шелковистая трава стелилась мягким ковром. Воздух вокруг был напоён сладостью яблони и свежестью трав. Этой любви не должно было быть, но сейчас, прямо сейчас, она была. Йенна и Милош нашли пристанище под полуночным звездным небом и под яблоней, которой юный резчик вверил своё счастье. Яблоня укрывала их от Бога и людей, и только шелест листьев, словно короткий серебристый смех, звучал в такт биению сердец. Начинало светать. Йенна лежала у Милоша на плече, накрытая его кафтаном, он гладил мягкие чёрные волосы девушки и иногда целовал её в макушку. Панна уже дано не спала, но, боясь спугнуть мгновение, не двигалась, а только слушала, как трепещут яблоневые листья на майском ветру и изредка поводила плечом, крепче прижимаясь к плечу Милоша. День шёл за днём, но влюблённые не замечали их, а ночи, проведённые под яблоней, утекали как вода сквозь пальцы. Так прошло ещё около недели и яблоня уже начинала отцветать. В последнюю ночь, которую они провели вместе, лепестки так и сыпались на землю, словно крупные хлопья снега. — Я закончил работу и уже год не был дома, — заговорил Милош, поглаживая тыльную сторону ладони девушки. — Я уеду этим днём. — Оставишь меня? — нахмурилась Йенна. — Здесь и совсем одну? — Не думаю, что пан Мазур позволит тебе уехать со мной, — Милош засмеялся, хотя ему было совсем невесело. — Но обещаю, я вернусь. — Когда? — Этого я не могу тебе сказать. Дорога непредсказуема и я сам не знаю, когда приеду домой, что случится по пути назад, и когда я вернусь сюда. — Йенна украдкой сморгнула слёзы, а Милош взял её руки в свои и пристально посмотрел ей в глаза. — Но я могу пообещать, что когда эта яблоня снова зацветёт, я буду рядом. А пока... — Милош залез в карман кафтана и достал деревянный браслет. Простой, гладкий, из светлого дерева. — Возьми его, как залог моей любви. Я сделал его из этой самой яблони, и пока он у тебя — я буду счастлив. Тонкая рука легко проскользнула в браслет. Яблоня тянула свои ветви навстречу рассвету и роняла последние белые цветки. Ночь медленно таяла. Когда Йенна и Милош уходили, белый яблоневый цвет совсем осыпался. Шли дни, недели и месяцы. Яблоня Йенны сменила цветы на мелкие, твёрдые яблочки с древесным привкусом, и опала по осени. В ноябре выпал первый снег. А Милош всё не возвращался. Он вернулся в апреле, когда снег уже начинал сходить. Пан Мазур радостно принял в свой дом талантливого резчика. — Знаешь что, Милош, оставайся-ка ты насовсем у меня? Будем твои поделки продавать! Милош усмехнулся слову поделки, но идея пришлась ему по душе. — Я подумаю, пан Мазур, — вежливо улыбнулся он. — Как поживает панна Йенна? — Пани Йенна, — поправил его купец, и Милош изменился в лице. (Прим.: Панна - вежливое обращение к незамужней девушке, в настоящее время почти не используется, а пани — обращение к замужней женщине). — Пани? — переспросил побледневший юноша. — Ну, ладно, ещё не пани, но через неделю уже будет. А, вот и она сама! Доченька, смотри, кто приехал! Помнишь Милоша? Дрогнули чёрные ресницы. Весёлое некогда лицо Йенны потеряло теперь всякую жизненность. Она была всё так же прекрасна, но ужасно грустна. — Помню, — почти прошептала Йенна. — Я устала и хочу пойти в свою комнату, — сказала она, не отводя от Милоша грустных глаз. — Конечно, иди, — пан Мазур широко улыбался. — Все эти свадебные приготовления так выматывают бедняжку. Милош, так же, не отводя взгляда от Йенны, понимающе покивал. Они взглянули друг на друга в последний раз и разошлись, каждый в свою сторону. Апрельские ночи холодны и неуютны. И сердце Милоша словно окутала такая апрельская ночь. С тяжёлой душой он спустился к реке и пошёл к своей заветной яблоне. Возле неё уже ждала его Йенна. — Я знала, что ты придёшь сюда, — тихо сказала девушка, разглядывая землю под ногами. — Прости меня. Милош ничего не говорил. Он смотрел на Йенну и сердце его разрывалось. — Я слабая, — сдерживая слёзы, пробормотала панна. — Я не смогла отказать отцу, когда он привёл жениха для меня. И тебя так долго не было, что я перестала ждать. — Но ведь яблоня ещё не зацвела. — Я знаю. Прости. Милош удручённо кивнул. На что он надеялся? Разве можно доверить хрупкому дереву сберечь счастье двоих людей? — Не стоит нам сюда приходить больше, — Йенна отвернулась и в последний раз коснулась рукой яблоневого ствола. Она медленно уходила, растворяясь в горькой дымке тумана. Милош ещё долго стоял неподвижно, глядя вслед своей ушедшей любви. По щекам его катились слёзы. Когда Йенна уже совсем растворилась вдали, резчик медленно подошёл к дереву и скинул на землю тёплый кафтан. Грустно и грубо звякнули инструменты. Милош вытащил из-за пояса небольшой топор. Удары топора гулко разлетались по долине Пэлчницы, смешиваясь со сдавленными вскриками Милоша. Беззащитная яблоня вторила ему своим безмолвным плачем, когда её мягкого тела касались тяжёлые резцы. Солёные слёзы Милоша падали на землю, смешиваясь со сладкими слезами дерева. И он резал яблоню всё ночь, до изнеможения, до боли в замерзающих на холодном ветру с реки пальцах. Он работал, пока у него не закончились слёзы и силы. И под утро несчастный резчик уснул, обнимая своё незаконченное творение. До самой свадьбы Йенны Милош почти не выходил из своей мастерской. Он был одержим какой-то работой, которую никому не показывал. Пока, наконец, чрез неделю на свадьбе панны не представил свой подарок. Вырезанная из той самой яблони чёрная статуя Йенны с яблоневым венком на голове. В ту ночь, пока в усадьбе пана Мазура гуляли гости, в долине у Пэлчницы разгорался костёр, в котором медленно сгорали, жалобно потрескивая, яблоневые ветви. — Человек не может горевать вечно. И вскоре горе и Милоша и Йенны прошло. Только радости от этого не прибавились. Милош уехал из Валбжиха едва ли не на следующий день после свадьбы, а пани Йенна со своим паном перебрались в Варшаву через несколько месяцев. Статую, подареную молодым Милошем продали и увезли. Браслет Йенна вроде отдала одной из служанок за несколько грошей. Что случилось с этими вещами никто не знает точно. Но если бы мне на глаза попалась Чёрная Йенна, я бы так и замер на месте, как вкопанный. Очень уж я люблю эту легенду. Старик-продавец тяжело вздохнул. Я сидела напротив, пытаясь унять мурашки и боясь даже дышать. — Какая горькая история, — наконец произнесла я. Старик покивал. — Горькая. Не счастливая. Так что, если всё ещё хочешь, то забирай этот браслет. За так забирай, мне не жалко. Всё равно не могу ручаться, что это тот самый. Но если передумала, то я понимаю. Незачем держать в руках чужое горе. И своего полно. — Нет, я не передумала, — я прижала руку с браслетом к груди. — Спасибо. За браслет. И за историю. И за кофе. Я вышла из магазинчика в сгущающийся стылый сумрак, окутавший улочки Старого Города. Всё ещё прижимая гладкую деревянную полоску к груди, я с содроганием выдохнула. На глазах выступили запоздалые слёзы. На вечернем небосклоне загорелась первая звезда. Ветер доносил из ближайшего двора шелест гладких листьев и сладкий яблоневый аромат.