***
— Сейчас снимаем сцену в лифте, — объявил Уэс в рупор и продолжил метаться по площадке, то и дело подскакивая к кому-нибудь и давая указания. Актёры уже стояли в полной боевой готовности, покрытые слоями грима и одетые в костюмы. Снимали, естественно, не в лифте, так как камеры туда полностью не поместились бы. До начала съемки оставалась примерно пара минут. Томас, выловивший взглядом в толпе Дилана, разговаривающего со своим гримером, двинулся в его сторону. На брюнете уже был костюм, а под мышкой он держал чёрный шлем охранника ПОРОКа. Внезапно головной убор выпал, с громким звуком ударившись о пол. О’Брайен выругался и, нагнувшись, подобрал реквизит. Сангстер, смотря на то, как обтянулись штаны вокруг пятой точки Дилана, невольно застыл и облизнулся, с трудом пытаясь побороть в себе желание подойти и обнять парня со спины. Из этого состояния его вывела Кая, появившаяся из ниоткуда и толкнувшая его в плечо, хитро при этом подмигнув. Томас, поравнявшись с брюнетом, подождал, пока тот закончит разговор, а затем, когда он развернулся, наклонился и тихо прошептал ему прямо в ухо: — Пойдём, выйдем на пару секунд. Ничего не понимающий Дилан не стал задавать лишних вопросов и просто молча повиновался своему возлюбленному, который за руку тащил его непонятно куда. Завернув за угол одной из декораций, находящейся практически у самой стены, Томас резко рванул Дилана на себя. — Томми, скоро съемка, ты что ты… — но О’Брайену не дали договорить, заткнув его требовательным поцелуем. Губы брюнета были мягкими и приторно-сладкими, как всегда казалось Томасу. Он провёл языком по нижней губе, как бы прося впустить его. Это был далеко не первый их поцелуй, но все такой же нежный и в то же время страстный, от чего блондин буквально плавился, оседая и выпадая в осадок в сильных руках Дилана. Тот уже по привычке обвил руками талию возлюбленного, прижимаясь к нему всем телом и проникая языком в чуть разомкнутые губы, не давая перехватить инициативу. Томас просто закрыл глаза и перестал сопротивляться, выдохнув в поцелуй и просто расслабившись. О’Брайен первым разорвал их поцелуй и посмотрел в глаза блондина с расширенными зрачками. Он явно чувствовал упирающуюся в ногу выпуклость. — Томми, мы уже не успеем разобраться с твоей «проблемой», у нас максимум минута. — Как и с твоей, — Сангстер изогнул бровь и кивнул вниз, после чего посмотрел на Дилана таким взглядом, будто что-то замышляет. — Выкладывай уже, что задумал, — обреченно вздохнул брюнет, заранее зная, что эта идея ему не понравится. — Помнишь наш недопоцелуй на съёмках первого фильма? — Томас начал издалека, как бы дразня парня. Нехорошее предчувствие брюнета только усилилось. — Ты потом догнал меня после съёмок, в результате чего я чуть не умер от нехватки воздуха из-за твоих поцелуев, — уточнил блондин, мысленно уносясь в тот день. — Так вот, сейчас мы повторим это, когда будем снимать сцену в лифте, — Дилан было открыл рот, пытаясь что-то сказать, но Томас поднёс палец к его губам, призывая к молчанию. — Но это ещё не все, тебе точно понравится эта идея. Если ты отпрянешь, как в прошлый раз, переводя все в шутку, — Сангстер до сих пор чувствовал небольшую обиду за ту ситуацию, — то ты отсосешь мне, — он прошептал эту фразу О’Брайену на ухо, от чего тот вздрогнул, — а если поцелуешь — я окажусь на твоём месте, — блондин сказал это настолько пошло, насколько мог, буквально выдохнув предложение в ухо брюнету, заставляя его дрожать мелкой дрожью. Томас быстро поцеловал любовника в губы и буквально выпорхнул из-за декорации, несясь навстречу Уэсу, который уже пару минут разыскивал его. Дилан так и остался стоять, не в силах пошевелиться. Ему иной раз казалось, что ему в бойфренды достался не приличный британец с хорошими манерами, а элитная шлюха самого высшего класса. Иногда Сангстер вёл себя как пятнадцатилетняя девственница, смущаясь и отдёргивая руку, когда брюнет пытался его потрогать на конференции или интервью, но потом он в момент превращался в самую настоящую развратную блядь, вытворяя в постели такое, что человеческий мозг не всегда может себе вообразить. Парень старался не думать, где он такому научился, ведь сам Томас всегда отвечал ему: «Секрет фирмы», при этом многозначительно приподнимая брови. Вот о ком говорят: «В тихом омуте черти водятся». Дилан с уверенностью мог сказать, что он единственный знал возлюбленного с его «демонической» стороны.***
— Сцена тридцать четыре, кадр три, дубль один, — кто-то щёлкнул хлопушкой, и актёры мгновенно погрузились в свой образ. У Дилана и Томаса в этой сцене реплик не было, и, как выразился Уэс, они должны были «профессионально играть каменные изваяния». Пока Кая и Эйдан говорили свои реплики, брюнет лихорадочно соображал, как не проиграть спор. Томас точно знал, что, несмотря на всю свою открытость и даже некую эксцентричность, Дилан очень боялся поцеловаться перед камерой. Он мог лапать блондина, прикасаться к нему, отпускать двусмысленные фразы, но почему-то поцеловать публично очень боялся, даже сделать подобное фото на камеру собственного телефона. Как это обычно бывает, с первого дубля сцену запороли, и пришлось переснимать. Где-то на третьем дубле, когда по сценарию после очередной реплики Дженсона Томас и Ньют должны были посмотреть друг на друга, Дилан повернул голову и, наплевав на все, начал наклоняться к блондину, не намереваясь на этот раз отстраниться. Он старался не смотреть на съемочную группу, которая в свою очередь старалась не заржать. Вот до их лиц осталось меньше сантиметра. Дышать стало сложнее, сердце забилось в несколько раз быстрее. Конечно, брюнет понимал, что настоящего поцелуя не получится, так как мешают маски, но, казалось, он все равно чувствовал жар, исходящий от Томаса. Вот они соприкоснулись. У обоих в голове было абсолютно пусто, а губы, казалось, сейчас прожгут толстый слой кожи и соединятся в желанном поцелуе. Брюнету явно казалось, что он даже через маску может почувствовать сладкий вкус губ любовника, но все это было лишь иллюзией, однако он явно слышал утяжелившееся дыхание напротив. Дилан протянул руку и нащупал бугорок на штанах Томаса, сжал его, вызывая стон, который блондин явно намеревался приглушить. Оба знали, что в кадре их будет видно только по грудь, да и впереди очень удобно встала Кая, загораживающая весь вид. Сангстер незаметно опустил руку вниз и, перехватив кисть О’Брайена, нежно сплёл их пальцы. В это время на площадке происходила откровенно комичная немая сцена: двое поддерживали оператора, чтобы тот не тряс камерой, как наркоман со стажем; кто-то просто пытался не заржать, прикрывая рот рукой; особо впечатлительные в конвульсиях бились на полу; Ки пытался показать замершей и боявшейся повернуться Кае, что происходит сзади, применяя нехитрый язык жестов; Уэс так и замер, стоя рядом с Джеймсом и поднеся рупор ко рту. Скоделарио, изнывающая от любопытства, все же немного повернула голову и тихо ахнула. Взгляд ее в этот момент выражал что-то типа: «Ебитесь, дети мои». Она как будто пыталась сфотографировать эту сцену своими глазами, прожигая в парнях огромную дыру. Вдруг Томас повернул голову в сторону и удивленно уставился на открывшуюся перед ним картину. Дилан тоже повернулся и застыл следом за Сангстером: никто из них не ожидал такой реакции на столь простое действие. Однако поцелуй произвёл эффект ядерной бомбы: ещё пару секунд все молчали, а затем павильон наполнился смехом, истерическими рыданиями, криками, звуками умирающего птеродактиля и вообще всем, чем только можно. Уэс пытался всех успокоить, но плюнул на это неблагодарное дело и объявил очередной короткий перерыв. Как только парни поняли, что от них все отвлеклись, они поспешили покинуть съёмочную площадку, направляясь к гримеркам. Шум постепенно стихал, звукоизоляция делала своё дело. За весь путь они не проронили ни единого слова, будто на генном уровне чувствовали, куда им идти. Впереди показалась дверь непонятно чьей гримерки, которая оказалась не заперта. Ввалившись туда, Дилан повернул ключ, торчащий в скважине, закрывая дверь, чтобы никто не смог им помешать. Томас стоял напротив него, расплывшись в самой лучезарной улыбке, на которую был способен. Он медленно, покачивая бёдрами, подошёл к брюнету и нежно обвил его шею руками, вдыхая его запах. Маски они уже давно сняли и теперь были только в этих жутко неудобных костюмах, которые стягивали им как раз там, где не надо. — Дил, — Томас облизал губы и хищно посмотрел на парня, — ты сегодня был очень хорошим мальчиком. — Сангстер взял возлюбленного за подбородок и приблизил его голову к себе, целуя искусанные губы. Адреналин в крови закипал, волны возбуждения прокатывались по всему телу, и блондин думал лишь о том, чтобы поскорее осуществить задуманное. Исследуя своим языком рот О’Брайена, он пытался найти трясущимися пальцами хоть какую-то застежку, но вскоре понял, что на них комбинезоны. Нехотя он разорвал поцелуй и, наскоро расстегнув молнию, принялся стягивать с Дилана одежду. В этот момент он проклинал и дизайнера костюмов, и весь ПОРОК за то, что они выдали им столь неудобные для снимания костюмы. А если во время службы кому-то надо было срочно быстро передернуть в туалете? Томас вновь вернулся к лицу Дилана, зацеловывая его полностью, покрывая еле заметными поцелуями каждый миллиметр его кожи. Сангстер размашисто провёл языком по подбородку брюнета, что давно хотел сделать в своих мечтах. Он спустился ниже, проделывая привычные для него движения, которые О’Брайен каждый раз воспринимал как в первый: едва ощутимо облизнул слегка выпирающую косточку, прикусил кожу у кадыка, где теперь, кажется, останется засос, обвил шею руками сзади и слегка надавил на затылок — одну из неожиданных эрогенных зон Дилана, от чего тот громко охнул. Томас поднялся выше и провёл языком за ухом, вырывая первый полноценный стон из уст брюнета, который нетерпеливо толкнулся бёдрами, прося чего-то большего. — Потерпи немного, малыш, все будет, — Сангстер вновь расплылся в улыбке и поцеловал брюнета в губы, попутно снимая с него мешающуюся одежду. О себе он не думал: это все потом, главное сейчас — Дилан. О’Брайен теперь стоял в одних боксерах и майке, прижатый к двери Томасом, настойчиво выцеловывающим его ключицы, оставляя на них следы, которые потом будет очень сложно скрыть. Водя руками по талии и вызывая мурашки по всему телу у возлюбленного, парень медленно опустился на колени, не разрывая зрительного контакта с брюнетом, который, кажется, был уже где-то в нирване. Казалось бы, простые прикосновения, а сколько эмоций и ощущений они могут вызвать, если это делает тот, кого ты любишь больше жизни. Сейчас Томас, смотрящий на Дилана снизу из-под опущенных ресниц, выглядел для него в тысячи раз горячее самой элитной шлюхи. От одного взгляда на эту картину у О’Брайена уже крепко стояло, а его член требовал срочной разрядки. Сангстер облизнулся и провёл языком через ткань боксеров по стволу, уже сочащемуся смазкой, от чего брюнет издал гортанный стон и лишь толкнулся бёдрами вперёд. Блондин потянул боксёры вниз, спустив их примерно до колен. Он обхватил член рукой и пару раз провёл рукой по всей длине. Вверх-вниз, вверх-вниз. Аккуратно дотронулся языком до головки, взял чуть-чуть поглубже, продолжая медленно двигать ладонью по гладкой и тонкой коже. Наконец, когда Томас почувствовал, что Дилан совсем расслабился, Сангстер взял в рот наполовину и принялся активно двигать головой, обводя головку языком и проходя кончиком по уздечке, как бы дразня. Блондин выпустил член изо рта и слегка подул на головку, от чего мурашки вновь забегали по телу О’Брайена. Блондин провёл языком по всей длине, очерчивая каждую маленькую выступившую венку, дразня брюнета и призывая его к более активным действиям, прося его взять инициативу на себя. Вновь вобрав член в рот, Сангстер ускорил темп и стал помогать себе рукой, вырывая из любовника все более глубокие гортанные стоны. Он слегка провёл зубами по стволу, нежно прикусил головку и провел языком, как бы зализывая укус и извиняясь. Дилан издал настолько громкий стон, что, не будь тут прекрасной звукоизоляции, он был бы слышен и в съемочном павильоне. Во рту блондина было чертовски горячо и невъебически хорошо, от чего у О’Брайена ноги становились ватными и подкашивались, поэтому приходилось держаться за дверную ручку, чтобы не упасть. Парень то ускорялся, то, наоборот, замедлялся, растягивая удовольствие и наслаждаясь самим процессом, не давая Дилану кончить. Томас почувствовал, как на его затылок легли сильные руки и начали сами задавать нужный темп. В его собственных штанах тоже было тесно, член пульсировал, моля о разрядке, но чем дольше терпишь, тем слаще будет потом. Сангстер старался сосредоточиться лишь на брюнете, который сам толкался в его рот. Он поднял глаза, и они встретились взглядами: волосы на голове Дилана растрепались и намокли, ресницы слиплись, а сам он выглядел так, будто только что побывал в раю и испытал лучшее, что было в его жизни. Смотря на то, как губы возлюбленного обхватывают собственный член, чувствуя, как он играется с головкой, еще больше хотелось кончить, а узел возбуждения внизу живота натягивался до предела, вот-вот грозя порваться. Томас же все ускорял темп, беря понемногу все глубже и глубже, обильно смачивая ствол слюной. — Томми, я сейчас… — почти беззвучно прошептал О’Брайен. Сангстер скорее почувствовал это, чем услышал. Он расслабился максимально, насколько мог, и в последний раз насадился на член — на этот раз до конца. Дилан простонал громкое «Томми», и блондин почувствовал у себя на языке капли белесой жидкости. Он провёл ещё пару раз рукой по стволу и, проглотив все, поднялся на негнущихся ногах, подойдя к брюнету вплотную. Сейчас почему-то хотелось бесконечно говорить слова любви, обнимать, целовать человека, за которого он готов и жизнь отдать. Томас поцеловал любимого, нежно, трепетно, горько. Дилан почувствовал у себя во рту вкус своего же семени и принялся так же чувственно отвечать на поцелуй, вкладывая в него всю свою любовь. — Ты у меня самый-самый лучший, — тихо сказал Сангстер, уткнувшись в плечо брюнета, обнимающего его за талию. — Томми, давай теперь я тебе помогу, — О’Брайен уже было хотел опуститься на колени, но блондин не дал ему, поднимая вверх. — Не надо, я не хочу портить момент. Успеешь ещё. Они просто стояли, обнявшись и прижавшись друг к другу, переполненные нежностью и любовью. Было ясно, что их уже давно ищут; что все давно успокоились и теперь были готовы снимать дальше, но главных актёров нигде нет. — Нам пора идти, — произнёс Томас с горькой улыбкой, мечтавший остаться так навечно. — Да, подожди секунду, — Дилан поднял с пола комбинезон и, быстро надев его, открыл дверь. В коридоре не было ни души, поэтому брюнет обнял парня за плечо и прижал к себе, не желая выпускать. — Ты знал, что я смогу? — тихо спросил Дилан, зарываясь носом в волосы блондина и вдыхая его потрясающий запах. — Я просто верил в тебя, — Сангстер нежно улыбнулся. — Я люблю тебя, Томми, знай это. — И я тебя, Дил, и я тебя.***
— Вы где были? — накинулся на них Уэс, как только они вошли в павильон, где их уже обыскались. — Да всем понятно, где они были, — громко заорала все ещё перевозбужденная Кая, несясь к ним с другого конца площадки на световой скорости. — Мы, э… Решили уйти ненадолго, пока все на нас тут не набросились, — придумал на ходу Дилан, улыбаясь во все тридцать два и делая вид, что ничего не произошло. — Ага, конечно, опрокидывайтесь. Знаю я вас, вы двое голубей неба в безоблачный день. — Кто-нибудь, вколите ей успокоительного! — взмолился Томас, глядя на Уэса. — Все, все, молчу, я же все равно все узнаю, у меня свои связи, — и Кая ушла, вернее убежала вприпрыжку, крича на весь павильон: «Дилмас канон! Мое отп канон!» Уэс пальцем попросил Дилана подойти, чтобы переговорить насчет сценария. Брюнет, наклонившись к уху Сангстера, тихо прошептал ему: «Сегодня в моем трейлере в семь часов, я буду тебя ждать», — и загадочно улыбнулся. Дождавшись, пока Уэс отвернётся, О’Брайен незаметно чмокнул блондина в щеку и, прошептав напоследок «Я люблю тебя», ушёл к Уэсу, который сразу же начал обильно жестикулировать руками. — Я тебя тоже, Дилан, — еле слышно сказал Томас, потирая щеку, в которую его только что поцеловали и которая, казалось, горела огнём от нежного поцелуя.