Сложности жизни.

      Одним богам известно, каким образом Карамон сумел вытащить из Бездны Рейстлина и Крисанию. Но в один момент воину показалось, что все было напрасно. Его брат, великий черный маг, сумевший свергнуть Такхизис, Темную госпожу, что-то увидел там, во тьме. Что-то, что напугало его. И когда Врата остались позади, он бросил все силы на то, чтобы раз и навсегда закрыть путь в Бездну. Когда Рейстлин без сознания осел на землю, Карамон бросился к нему. Подхватив на руки легкое, почти невесомое тело, он прижал к груди близнеца и едва не сошел с ума от ужаса: брат почти не дышал, а сердце мага билось все реже и реже. С трудом поднявшись на ноги, Крисания медленно подошла к ним и положила руку на лоб Рейстлина. Ослепленная Темной госпожой дочь Паладайна, полюбившая, отвергнутая и простившая, совершила невозможное. Она вернула почти ушедшую душу обратно в тело.       Уже по пути в Утеху выяснилось страшное. Рейстлин, почти две недели пребывавший в беспамятстве, открыл глаза и увидел, как прекрасно лицо Крисании. Не было привычного отвратительного вида умирания, которого он ожидал. А это значило только одно: проклятье ушло. Но этого не могло произойти, пока в теле есть хоть крупица магии. Мужчина понял, что пережег себя. Он перестал быть магом. Осознание ударило по нему сильнее, чем кто-либо мог предположить. И без того скверный характер его испортился еще сильнее, а заставить его сказать хоть пару слов стало сродни подвигу. Полностью замкнувшийся в себе, он вновь и вновь пытался воззвать к магии в своем теле, в своей душе. Но ответом ему была пустота там, где раньше чувствовались потоки послушной силы. К концу пути, за пару дней до Утехи, на очередном привале Крисания подсела к Рейстлину и тихо сказала, что это его расплата. — Да, — слова слепой жрицы падали из ее уст, словно льдинки. — За свои злодеяния ты лишился волшебных сил. Но неужели ты так слаб духом, Рейстлин Маджере, что потеряв свое оружие, ты просто сдашься?       Он всегда был очень упрямым и целеустремленным. Какую цель он видел перед собой теперь, не знал никто, но из своего кокона он вылез. Вновь появились язвительные ремарки и ехидные замечания. Он снова начал шипеть на Карамона, называя его болваном и идиотом. Но воину и это было в радость, ведь это означало, что его брат вернулся. Крисания же тихо улыбалась, слушая эти перебранки. Даже ругань в свой адрес не смущала ее.       Кашель мучил Рейстлина все меньше.       А в Утехе их встретила Тика…       Поначалу женщина наотрез отказалась принимать в своем доме бывшего мага. Ведь так много боли он принес ее мужу. Карамон, естественно, заступался за него, сам Рейстлин в своей обычной манере заявил, что вполне справится сам, а жрица молчала. Долго молчала. А потом подошла к Тике, отвела ее в сторонку и что-то сказала. Жена воина замолкла, посмотрела на братьев Маджере, ухмыльнулась, кивнула и бодро подошла к мужчинам. — Ну? И что стоим? — голос ее был звонок и насмешлив. — Карамон, ну-ка марш наверх, покажи этой язве гостевую комнату. А ты, — она ткнула пальцем в Рейстлина, — взял свой мешок с пожитками в зубы и шагом марш за братом! И чтобы через пятнадцать минут оба сидели за столом с чистыми руками!       Бывший маг подхватил котомку со своими вещами и вдруг с его руки сорвался серо-стальной лоскут, оставив после себя хотя и бледную, но обыкновенную розоватую кожу. Последнее проклятие растворилось.       Так началась новая глава в жизни Рейстлина Маджере.