***
На обед Рейстлин не явился. На ужин, впрочем, тоже. Крисания успокаивала Карамона, порывавшегося было идти на поиска брата и говорила, что тот не обрадуется, если воин будет присматривать за ним, как за ребенком. И только после полуночи, когда «Последний приют» уже закрылся, дверь отворилась и в зал вошел Рейстлин. Бледное лицо, сжатые в линию тонкие губы, капли пота на висках, излишняя плавность движений — все в его облике говорило о том, что магу больно. Больно даже просто стоять. На плечо рванувшегося было к нему Карамона легла тонкая ладонь Крисании и с неожиданной силой надавила вниз, не пуская воина. Сама же женщина прошла ко входу в жилую часть и тихо, но твердо сказала: — Идем. Бывший маг нервно дернул головой, но смолчал и последовал за ней. — А где-то внутри нашей милой Крисании еще жива Праведная Дочь Паладайна, как я смотрю, — довольно улыбнулась Тика.***
Вот честное слово, Карамон не хотел подслушивать. Он просто собирался выяснить, что произошло с его братом и почему тот явился в таком состоянии. И он действительно собирался постучать, когда услышал слова Крисании: — Ложись. Голос женщины был холоден, а в тихом ответе Рейстлина слышалась легкая неуверенность. — Может, не надо? — Надо. Ты же понимаешь, что я должна размять тебе мышцы? Иначе утром ты вообще не встанешь. За дверью послышался тихий скрип кровати и едва слышный стон. Карамон дернулся было, ведь так брат стонал лишь тогда, когда боль была уже нестерпимой и молчать он не мог. Но в последний момент воин остановился, представив себе, какими словами его встретит брат. Мужчина с силой сжал кулаки и остался в коридоре. — Подай мне масло и переворачивайся на живот. — Тьма всемогущая, масло-то тебе зачем, изуверка? — возмутился Рейстлин. — Во-первых, не поминай при мне Тьму, во-вторых, не изуверка, а жрица, которая тебе сейчас помогать будет, а в-третьих, без масла, по сухому, тебе будет гораздо больнее. — Монотонно отвечала Крисания. — И хватит пререкаться. Ложись. Кровать вновь скрипнула. Некоторое время из комнаты не доносилось ни звука, а затем бывший маг зашипел. — Нет, ты не жрица. Ты садистка. Прирожденная. Или тебя этому где-то учили? — Учили. В храме. — В храме учат такому? — Там много чему учат. Посмотри, рядом с подушкой должен быть ремень. Закуси, а то зубы попортишь. Волосы на голове Карамона встали дыбом. Что же Крисания делает с его братом, что он может испортить себе зубы. И чему такому невероятному научили ее в храме, что это так поразило бывшего мага? Из комнаты послышался тихий стон, переполненный болью. Да что же там происходит? — Расслабь мышцы. Ты только усугубляешь свои ощущения. — Я не могу, — сдавленно ответил Рейстлин. — Можешь. Давай, иначе утром болеть будет вообще нестерпимо. — Болеть будет в любом случае, — огрызнулся мужчина. — Да, но если ты перестанешь мне сопротивляться, то завтра сам сможешь размять все нужные мышцы. А если продолжишь упираться, то это буду делать я. Чуть слышный всхлип едва не заставил Карамона позабыть о его нежелании выслушивать от брата колкости и ругань. С самого детства он не слышал этого звука. — Ну, будет тебе, мой хороший, — голос Крисании внезапно смягчился. — Я понимаю, что больно. Давай. Еще немного. — Ты страшная женщина. Я со смерти матери ни слезинки не проронил, — сквозь стон усмехнулся Рейстлин. — Очень страшная. Особенно с белыми глазами, — в тон ему ответила жрица. — Нет. Ты прекрасна, какие бы глаза у тебя ни были, — на грани слышимости ответил ей он. — Все. Спи. Из-под двери показалось белое сияние и воин понял, что Крисания усыпила его брата. Отходя от комнаты, он решил, что узнает все завтра.***
Утром Рейстлин почти опоздал на завтрак. — Ты живой, задохлик? — ехидно поинтересовалась у него Тика. — Крисания утверждает, что да, хотя я сомневаюсь, — кисло ответил ей мужчина и осторожно присел на лавку. — Ну, ты здесь, ты говоришь с нами и ты материален. Я думаю, она права, — продолжала потешаться над бывшим магом хозяйка «Последнего приюта». — Что с тобой, брат? — Взволновано спросил Карамон. — Ничего страшного. Просто я слишком гордый идиот, чтобы прислушиваться к словам знающих людей с первого раза. Эти слова вызвали у четы Маджере ступор. — Ты… Кто? — Кое-как справившись с удивлением переспросила Тика. — Идиот. Потому что, решив подтянуть свою физическую форму, во-первых, постеснялся обратиться к брату, а во вторых, когда наша жрица сказала мне, что не стоит сразу же сильно напрягаться, я ее не послушал. В итоге я вчера еле дополз до дома, и если бы не массаж, который она мне сделала, то сегодня я бы, наверное, и не встал. — Это не гордость, хороший мой. А гордыня, — неслышно подошедшая Крисания села рядом с ним. — А в чем разница, Дочь Паладайна? — ехидно спросил Рейстлин. — Гордость помогает жить, а гордыня убивает, — степенно ответила женщина и погладила его по щеке. — Ну, значит, буду усмирять свою гордыню, — вздохнул бывший маг, поднес ее ладонь к губам и поцеловал маленькую ладошку. — Карамон, ты можешь потренировать меня? На лице воина расплылась счастливая улыбка. — Конечно, Рейст.