Уговор

«Он не видел необходимости скрывать свои замыслы, с тех самых пор, как Эру назвал королём Арды его брата Манве, а прекрасную Варду отдал ему в жёны. Он не стремился, как думали другие Айнур, к повсеместному уничтожению, он лишь хотел сделать по своему, так, как считал лучшим. Он же был сильнейшим из них, и на правах сильнейшего вмешивался в их дела, искажая их, изменяя под себя. Никто же не хотел исправлять то, что сделал он, и не потому что не могли. Друг с другом они могли обсуждать его деяния с осуждением, но в реальности, каждый из них понимал, что сделанное им всё же, было немного лучше и интереснее. Более продуманными были его творения. Более естественными они казались. Но никто, кроме некоторых из низших айнур не хотели его поддержать. Они воплотились в обличиях могучих огненных созданий, ужасных и прекрасных одновременно, и были с ним во время его трудов, и готовы были показать кому угодно, кто бы ни встал на его пути, что пойдут за него до самого конца. Но он сдерживал их. Сдерживал и не позволял провоцировать тех, кто был на стороне Манве…» - Погоди! Но это же… Это немного не соответствует его имиджу… Майа посмотрел на эльфийку как на маленького ребёнка, который только что сказал, что луна на самом деле – большая сырная головка, плывущая по небу, и он не согласен ни с какими доказательствами опровергающими его утверждения. - Нынешнему имиджу, ты считаешь? – спросил он прохладно. – Я тут, вообще-то пытаюсь рассказать тебе, как всё было на самом деле, а ты говоришь об имидже! Ты же даже не знаешь ещё, почему он стал таким… - Знаю! – горячо воскликнула девушка, но под взглядом собеседника поумерила свой пыл. – Ну хорошо, может быть я и не всё знаю, но уверена, что несколько веков в Мандосе кого угодно сделают злобной тварью. Особенно если он и до этого паинькой никогда не был. – последнее замечание она произнесла тихо, но Майа, разумеется всё услышал. Он никогда не был склонен к спокойной реакции на провокации, но сейчас попытался сдержаться. Ещё не хватало всё завалить. Но изменения в его лице и позе были слишком явными, чтобы девушка не заметила, и не решила отодвинуться чуть-чуть назад, от греха подальше. - Ладно… Я спокоен. Но ты же помнишь, что должна дослушать меня до конца? – От этих слов, волк, сидевший около эльфийки, весело оскалил клыки, и фыркнул, когда она опасливо покосилась на него. - У меня, похоже, нет выбора… Майа удовлетворённо кивнул, прочистил горло и продолжил. «Тем не менее, некоторые из тех айнур, что трудились во славу Эру, начали задумываться над происходящим. Не с проста два брата не любили друг друга, не спроста они теперь едва ли не мечтали друг на друга накинуться. Но что их сдерживало – оставалось загадкой. Они мирно сидели по углам, изредка наблюдая за тем, что делает каждый из них, и просто старались не пересекаться. И оба они одновременно задумались о том, чтобы создать для себя место, где они будут пребывать в спокойствии, и где не смогут друг до друга добраться. Манве больше всего любил свет, и чем он был ярче, тем спокойнее было королю. Мелькору приятнее были тени и отблески пламени, Он ушёл далеко от валар, на границу мира, на самый север. И там, под землёй, создал себе великую твердыню мрачную, но прекрасную, где кроме него и духов огня не было больше никого. » Майа сделал паузу, чтобы перевести дух – иногда он забывал дышать, во время исполненных пафосом разговоров, но эльфийка восприняла тишину, как знак к действию. - Я знаю истории о крушении светильников, пробуждении квенди, падении Утумно и заточении Моргота, и не думаю, что они кардинально отличается от того, что я уже слышала. – она непреклонно повела рукой перед носом Майа, и добавила, - давай дальше, что там было. - Много ты знаешь, умница-разумница. – злобно фыркнул он, но история падения Утумно, и правда не сильно отличалась по обе стороны фронта, да и светильники были разрушены, так что раз уж собеседница, утверждала, что знает всё это, Майа решил перейти к следующему повествованию. «В Валиноре, на суде Валар, Мелькора приговорили к трёмстам годам заключения в Мандосе – чертоге мёртвых. Не видя белого света, закованный в нерушимые оковы, не способный что-либо сделать он должен был сидеть там в полном одиночестве и размышлять о своей судьбе. Определённо ему было о чём поразмыслить, потому что единственное к чему стремилось его сердце – это возвращение в Средиземье, чего Валар никогда не позволили бы ему. Манве, конечно был всеведущ, но так же он был… слаб перед своей женой. Он прислушивался к её советам, и вообще, я не могу сказать, что такое взаимопонимание между ними – это плохо, да нет же, наоборот! Мало кто вообще в этом мире достигал с кем-либо такого взаимопонимания. Но Варда искренне полагала, что Мелькор должен находиться у неё на виду. Вот прямо около неё, в непосредственной близости, чтобы в случае чего она быстро могла крикнуть Тулкаса, а уж тот снова набил бы Мелькору морду… И Манве, конечно, принял её волю как свою. Уж чему-чему, а такому соседству и такой постановке вопроса Мелькор не был рад. Цепь его оков разбили, но сами браслеты ранили руки, и снять их было отныне невозможно, да ещё и постоянный свет исходящий от Древ, нервировал его и без того травмированное длительным заточением во тьме сознание…» - Вот ты бы после трёхсот лет в ничем не освещаемом подземелье, радовалась, оказавшись под слепящими лучами солнца, от которых твои глаза болели бы и слепли, а деться никуда не могли? – кажется, Майа искал понимания. - Я думаю, что привыкла бы к нему рано или поздно. – Тщательно выверив слова ответила эльфийка. Её голос казался безжизненным, но кажется это было связано с желанием не выдавать эмоции, не только из числа тех, что возникли после вопроса Майа, но и тех, что возникли после того, как гигантский волк придавил её колени своей огромной головой и довольно заворчал. Она, похоже, боялась просто шевельнуться. - Он и привыкал, потому что ничего другого ему не оставили. - Я должна ему сострадать? – всё-таки эльфийка пустила в голос злой иронии, но с интонациями не перебарщивала. - Было бы неплохо, – сощурился Майа, - но это ещё не конец истории, так что у тебя будет возможность проникнуться ею и посострадать вдоволь. Так, собственно… о чём это я? Ах, да… «Понятное дело – если не можешь привыкнуть к раздражителю, начинаешь думать о том, как бы от него избавиться. Разве ты не убиваешь назойливого комара, норовящего тебя укусить? Могу сказать, что для Мелькора Древа были таким комаром. Да, он погорячился, договариваясь с Унголиант, и вообще, я надеялся, что он найдёт более… разумный способ вернуться домой. Но чёртова паучиха согласилась его везти за определённую плату. Знаешь, он совсем не хотел ссориться с эльфами ДО ТАКОЙ СТЕПЕНИ. Сложно обвинять Финве в том, что он не захотел отдавать Мелькору свои сокровища вместе с Сильмариллами. Но, боюсь, у Мелькора не было иного выхода. Он, можно сказать, спас от пасти алчной паучихи величайшее творение Феанора!» - Да он в твоём рассказе просто жертва обстоятельств какая-то. За его повсеместные страдания, Ниэнна должна лить слёзы не о судьбах мира, а о нём одном! – Эльфийка, кажется, привыкла к близости зубастой зверюги и снова не стеснялась в выражениях. - Ты обещала выслушать меня, и всё время перебиваешь своими замечаниями! Я думал, что говорю с воспитанной синда, а не зложальной дикаркой! Майа сложил руки на груди и упрямо-обиженно выпятил нижнюю губу, в упор глядя на собеседницу. - Ты схватил меня! - Пригласил пообедать на природе. - Угрожал этим клыкастым чудищем! - Поверь, убивать и пытать я прекрасно умею самостоятельно, своими руками. - А теперь рассказываешь о Морготе, так о величайшем страдальце Арды! - Да-а-а! А ты не хочешь дослушать! - Да хватит с меня! Я слышала как король Финголфин вышел на бой с ним, и храбро сражаясь, ударил его мечом семь раз, навеки сделав хромым! А затем Торондор когтями расцарапал ему лицо! – пламенно произнесла девушка, торжествующе глядя на собеседника. Он смерил её холодным взглядом. - А тебе бы самой, видимо, страшно хотелось охрометь и быть изуродованной незаживающими ранами, на всю твою бессмертную жизнь? Эльфийка вновь несколько подрастеряла пыл. Немного они посидели молча, потом волк зевнул во всю ширину своей клыкастой пасти и решил поменять позу, заставив девушку окаменеть. Но когда он прекратил и снова спокойно разлёгся, она сказала уже более обдуманные слова. - У меня нет причины любить его. Может быть, он и вправду не так ужасен, как ты говоришь, но мне от него всё равно нужен один из камней. А добровольно Моргот не согласится его отдать. Тут глаза у Майа загорелись, практически буквально. Он даже беспокойно придвинулся к эльфийке поближе. - У меня есть для тебя решение этой проблемы! Даже больше! Этот твой немытый дикарь у меня тоже есть! Разве не за ним ты сюда отправилась? Девушка сверкнула глазами, но язвить не стала, вместо этого перейдя на абсолютно конструктивный тон. - Ты хочешь что-то мне предложить? *** Пока Лютиэн пела, она подмечала малейшие детали в грозном облике Врага. Он, очарованный её голосом, даже не шевелился, просто глядя в одну точку. Одну ногу – ту самую, которую Финголфин окончательно изранил, Моргот неловко отставил в сторону, видимо, потому что она кошмарно болела, а по пластинкам искусно скованых бронированых сапог на пол медленно скапывала тёмная кровь. Такая же кровь сочилась из ран на лице, оставленных когтями гигантского орла и частично покрывала подлокотники трона. С рук Врага свисали тяжёлые кольца Ангайнор, а на пальцах виднелись следы страшных ожогов. И тут Лютиэн поняла почему Саурон предоставил ей такую свободу действий за этот единственный пустяк – спеть волшебную усыпляющую песню, которой он же её и научил. Видимо, тёмный Майа действительно был привязан к своему господину гораздо сильнее, чем даже сыновья Феанора к своей клятве, иначе зачем бы ему искать встречи с дочерью другой Майа, способной привести задуманное в жизнь и заботиться о том, чтобы Моргот хотя бы несколько минут своей нескончаемой вечной жизни окунулся в беспамятство без кровоточащих ран и тяжёлых цепей. Голова врага склонилась, и железная корона с тяжёлым грохотом упала с неё. Берен, хоть и был очарован пением возлюбленной, быстро стряхнул с себя морок и побежал вынимать один из сильмариллов. Лютиэн перестала петь – по словам Саурона Вала должен был проспать некоторое время после окончания песни, так что она не беспокоилась о времени. И бестелесный дух, приблизившийся к ней тоже не беспокоился. - Я хотел поблагодарить тебя. – тихо произнёс он. - Я делала это не ради тебя. – Она продолжала говорить враждебно, просто потому, что даже эта небольшая сделка не делала их друзьями. - А я – не ради тебя, и всё же мы пришли к решению, которое устроило нас обоих! Ей показалось, что дух беззаботно пожимает плечами. - Не думай, что я сострадаю ему. - Это твоё дело. Но вернёмся к насущным вопросам. За вами будет отправлена номинальная погоня, так что советую тебе и твоему человечку убираться отсюда поскорее. Вас не должны нагнать, но судьбу не испытывайте. Дух исчез так же неожиданно. Как появился, Лютиэн тревожно оглянулась, подобрала шкуру Тхурингветиль, и накинув её на плечи побежала к своему Берену, доковыривающему свой камень из короны.