Самостоятельный монстр

Всю жизнь Златан был один. У него не было друзей, с родными особо не ладилось, да и все вокруг почему-то считали, что он одиночка. Только Златан никогда таким не был. Больше всего он нуждался в общении, в настоящих друзьях и в жизни, которая была бы хоть немного похожа на ту, что показывали по телевизору. Разве он о многом просил? Златану очень хотелось, чтобы он мог прийти домой и, весело подпрыгивая на ходу, завалиться на кухню, рассказывая маме о том, как дела в школе, а та, счастливо улыбаясь, потрепала бы сына по голове, послала мыть руки и позже наложила бы ему поесть. Но реальность била больнее. В реальности Златан, придя домой, окунался в запахи дешёвого, чуть подгоревшего масла, крики матери и сестры. Реальность раз от раза больно била в солнечное сплетение, и он ничего не мог с этим сделать. Он был босяк с неблагополучного района Мальмё, мечтавший о лучшей жизни. Таких, как он, тут были тысячи. Но все они знали о том, что всё давно было предопределено. Златан стремился сбежать от всего этого, думал, что всё изменится, будет лучше, проще. Он сбежал к отцу, думая о том, что вот она, лучшая жизнь. Вдвоём, как взрослые, без всяких там девушек, которые только и могли, что друг на друга кричать, но… реальность снова ударила. Больно, наотмашь, как будто он ещё не привык к ее хлёстким оплеухам. В реальности Златану приходилось ползать по полу, собирая крошки с углов, пить дешёвый, разбавленный сок из трёхлитровой канистры и сдавать несчётное количество бутылок, которые отец, похоже, коллекционировал, в надежде урвать хотя бы пару крон на хлеб. В реальности мама выпроводила его за дверь, когда он пришёл с покаянием, сказав, что у них просто нет денег прокормить ещё один рот. В реальности Златану приходилось воровать еду, отчаянно мечтая, чтобы все это закончилось. В реальности все знали, что Златан никакой не швед, а простой цыган, от которого надо держать подальше кошелёк и велосипеды. В реальности Златан каждый день расшибался в лепешку, чтобы доказать, что он не просто нищий эмигрант, он чего-то стоил. *** Дождь лил как из ведра, но Златан не останавливался. Крутил педали, что было сил, лишь бы успеть домой и поскорее завалиться спать. Завтра нужно было ехать на тренировку на другой конец города, чтобы в очередной раз, сцепив зубы, доказать, что именно он, а не те богатенькие идиоты из хороших семей должен был выйти на поле. Еле дойдя до квартиры, он почувствовал, как скручивались его внутренности, как желудок, изможденный постоянным недоеданием, буквально выворачивался наизнанку. Златана рвало желчью, а сердце так отчаянно стучало в груди, что, казалось, ещё немного и выйдет вместе с тем подобием обеда, который удалось перехватить пару часов назад. Свернувшись на кровати, до которой он каким-то чудом дополз, Златан чувствовал, что реальность ускользала, как песок сквозь пальцы, он чувствовал, как судороги прошибали тело и как тяжело было сделать хотя бы вдох. Он не осознавал, как пришедший с работы отец, мешая грязные ругательства с ласковыми: «Держись, сейчас поедем в больницу», поднял его на руки в той же позе, что он лежал, свернувшись на кровати, словно креветка. Златан краем сознания понимал, что они уже в такси и мчали по засыпающим улицам, проезжая на красный, не пропуская пешеходов. Как сквозь вату он слышал, как отец кричал на водителя, прося ехать быстрее, объясняя, что Златан для него всё и что сейчас нет времени, чтобы соблюдать правила. Златан то отключался, то снова приходил в сознание, отстранённо наблюдая за сменявшими друг друга картинками. Он тонул в своей боли, и единственным, за что мог цепляться, чтобы хоть как-то сохранять рассудок, был встревоженный голос отца, просящего продержаться. Он держался. Ради него, ради себя. Он держался, потому что ещё не всем всё доказал. *** Златан очнулся в палате, чувствуя отголоски тупой боли во всём теле. Повернув голову, он увидел отца, практически свернувшегося в неудобном пластиковом стуле для посетителей. Он улыбнулся, думая о том, что, несмотря на алкоголизм, ругань и то, что их холодильник всегда был пуст, у него был идеальный отец. Тот, который в лепешку расшибется ради того, что ему дорого. — Ты его напугал, — послышалось откуда-то сбоку, и Златан вздрогнул, обернувшись. На стуле с другой стороны кровати сидел парень примерно его возраста. Только кожа его была чуть темнее, а глаза ещё более раскосые. Златан не видел его прежде. — Ты кто? — нахмурившись, спросил он. — Это неважно, — мотнул головой парень, постукивая ногой по полу. — Друг. — У меня нет друзей. — Теперь будет. — Мне не нужны друзья, — тут же ощетинился Златан. — Не были бы нужны, меня здесь и не было бы. Удивительно, но этот парень говорил настолько спокойно, что Златан невольно поверил его словам. Поверил, что всё случилось так, как он хотел. Хоть раз случилось. — И ты услышал мои стенания и пришёл? — хмыкнул он. — Я что, в отключке бредил? Незнакомец лишь спокойно и чуть снисходительно улыбнулся, не отвечая. — Ты любишь футбол? Так Златан понял, что настоящие друзья имели привычку появляться неожиданно. *** Он ненастоящий. Осознание пришло к Златану не сразу: его новый друг — ненастоящий друг — был всего лишь плодом его воображения. Созданием, появившимся на свет в момент, когда Златан балансировал на грани жизни и смерти. Это ужасно. Реальность снова догнала его, больно ударяя своей тяжелой рукой. И, ну в самом деле, можно же было дать в таком случае нормального воображаемого друга, который не был бы чертовым занудой? Златан, конечно, больше бухтел, всё-таки ему нравился его новый друг. Хоть какой-то друг. Но чувство сплошного обмана никак не хотело отпускать. — Ты мне не веришь, — кивнул друг, усевшись на скамейку в раздевалке. — Знаешь, не очень люблю, когда все вокруг думают, что я сумасшедший, — огрызнулся Златан. Он в очередной раз проигнорировал появление друга, стараясь не разговаривать с ним во время тренировки. Получалось слабо. Тот умел выводить Златана из себя. — Ого, тебя начало волновать мнение людей, — улыбнулся друг. — Что же в лесу умерло? Златан молчал. Его правда интересовало чужое мнение, не в глобальном, конечно, смысле, а просто потому что он очень хотел кому-нибудь быть нужным. Потому что из всех его знакомых единственный человек, который с ним общался, воображаемый. Потому что, если бы кто-нибудь узнал такие подробности, его бы точно отправили на какое-нибудь обследование, и можно было смело похоронить мысли о большом футболе. В общем, вариантов, почему он так парился, было даже слишком много. — Я устал, сгинь. Друг, конечно же, никуда не уходил, качая головой, утягивая Златана в очередную беседу. С ним было здорово, на самом-то деле. Не обращая внимания на то, что он лишь плод воображения, — с ним правда было здорово. Друг делал Златана сильнее, давал ему веру в себя и отгораживал от глупых поступков. Можно ли было считать его ангелом-хранителем? Вряд ли. Златан очень пространно относился к религии, находясь между двух огней. Если верить христианской религии, то да, ангел-хранитель был у каждого человека, оберегая его от проблем и ошибок, но если посмотреть на ислам — то там всё было не так однозначно. Аллах посылал человеку ангела, который был бы посредником между ним и человеком и который был несколько жёстче, чем те же ангелы в христианстве. Его друг не попадал ни под одну категорию. Он был другим, он был сильным, делал сильнее Златана, но в первую очередь он был рядом, когда это нужно. Златан часто смотрел на друга, думая о том, как бы всё сложилось, не придумай он его. Скорее всего, Златан бы остался на своём уровне, побираясь, воруя, может быть, кого-нибудь бы убил или просто загремел в тюрьму, как и большинство ребят с его района. Может быть, Златан бы спился от тоски и отчаяния, потому что рядом не было бы плеча, которое раз за разом подставлял его друг. Друг на первый взгляд казался меньше и незначительней, но его внутренний стержень держал в узде. Друг мог одним только взглядом заставить Златана замолчать, одним только словом вывести его из упаднического настроения. Это было не просто воображаемое существо, это было олицетворение внутренней силы Златана, о которой тот даже не догадывался. Которую тот чуть не потерял. *** Время шло, Златан взрослел, а вместе с ним взрослел его друг. Златан научился ценить свою жизнь, стал сильнее, стал бороться отчаяннее, и наконец, у него появилась мечта, образовавшаяся с простой подначки: — Почему бы тебе не перестать прятать голову в песок и не показать, что ты можешь лучше? — однажды спросил друг, рассматривая бесчисленные портреты Роналдо, развешанные в комнате Златана. — Лучше него, например. — Глупости не говори, — отмахнулся Златан, безуспешно пытаясь решить задачу. — Кто может быть лучше Роналдо? — Златан может, — пожал плечами друг. Он вздохнул, поворачиваясь к нему. Друг сидел, скрестив ноги, с хитринкой рассматривая Златана. По прошествии лет лицо друга немного изменило формы и самую малость размылось, очевидно, фантазия на лица подходила к концу. — Давай рассуждать логически: мне, конечно, приятно, что ты в меня веришь, но так делаешь только ты, — услышав это, друг недвусмысленно кашлянул, на что Златан закатил глаза. — Ладно. Так делаю я сам и ещё мой отец. Но одно дело воображать, что я смогу стать футболистом, а совсем другое — замахиваться на такие вещи. Я же цыган, друг, меня же даже на поле не всегда выпускают. — А когда выпускают — ты забиваешь по пять голов. — Это ничего не значит. Есть куча примеров, когда игрок забивал целую кучу голов в своём турнире, а потом он оказывался пустышкой, — упрямо повторил Златан. — Тебе слабо, да? — участливо кивнул друг. Златан стиснул зубы. Он ненавидел эту игру, потому что всегда проигрывал. — Я попробую поучаствовать в отборе, — пробурчал он. — Меня всё равно не возьмут. Друг понимающе улыбнулся. Он-то уже явно всё для себя решил. *** Когда в тебя кто-то верит, пусть даже если этот человек ненастоящий, ты становишься сильнее. У тебя как будто появляются крылья за спиной, и ты сам себе кажешься сильнее. В Златана верил его друг, в Златана верил он сам. Пройти отбор в основную команду в какой-то момент оказалось так просто, что на секунду всё происходящее казалось каким-то нереальным. Лишь похлопывание по плечу и негромкие слова на ухо о том, что всё вышло так, как должно было быть, вернули в реальность. Златан нагнул всех. И это было только начало. Играть в Мальмё оказалось совсем иначе, чем Златан себе представлял. Он всю жизнь боролся за право выходить на поле и до хрипоты ругался с тренерами только для того, чтобы сыграть против команд на голову ниже него самого. А тут находились игроки классом выше Златана, заставляющие его одним только своим видом двигаться вперёд. Развиваться. Да ещё и друг, который единственный верил в него до конца, подначивал, подстёгивал. Вдохновлял. *** Время завертелось, словно стёклышки калейдоскопа, сменяя друг друга, сливаясь в причудливом танце. Златан не замечал, как взрослел, не замечал, что становился сильнее, что теперь ему не обязательно было слушать друга, чтобы понимать, что он личность. Потому что друг стал не просто воображаемым помощником, он стал частью Златана. Никто больше не удивлялся тому, что тот некоторые вещи проговаривал вслух. Все думали, что у Златана раздутое эго, Златан думал, что они могли пойти куда подальше. *** — Представляешь! — Златан почти дёргался на месте от переполняющих его эмоций. — Меня взяли! В Аякс! Ты был, чёрт возьми, прав! Я ещё всем покажу! Друг улыбался, растянувшись на кровати. В последнее время он мало разговаривал и вообще казался каким-то прозрачным. — Ты и без меня знал, что всего добьёшься. Потому что ты воин. Златан улыбнулся, закусывая губу. — Нам понравится Амстердам, я уверен. Друг как-то грустно покачал головой, переводя взгляд в потолок. — Тебе, Златан. Тебе понравится Амстердам. — В смысле? — Тебе больше не нужен друг, чтобы чувствовать себя сильнее. Ты стал целым сосудом, самодостаточным и ярким. — Но… как же… — Златан. Нам пора становиться самостоятельными, делать шаг вперёд, оставляя балласт позади. — Ты не балласт, — запротестовал Златан. Ему вдруг стало так страшно вновь остаться одному, вновь чувствовать тоску и пустоту, которая удушала. — Ты придумал меня, находясь между жизнью и смертью. Воображаемые друзья никогда не остаются дольше, чем на год, но ты очень упрям, — друг улыбнулся, глядя на него. — Но даже этому должен прийти конец. Хватит с тебя, ты стал сильнее, и тебе не нужно для этого оборачиваться назад. Златан почувствовал, будто бы из его груди вырвали что-то очень важное. Что-то такое, с чем бы он ни за что не хотел расставаться. Ком, подступающий к горлу, готов был вот-вот прорваться наружу, затапливая желчью всё вокруг. — Но я не хочу, чтобы ты уходил, — предпринял последнюю попытку он. Друг подошел к нему, беря за руки его ладони. Когда-то такие яркие и загорелые, сейчас они были словно дымка. — Даже уйдя от тебя, я всегда буду рядом. Буду твоим плечом. Буду незримым ангелом. Как ты меня назвал тогда, когда я всё решал за тебя? — Самостоятельный монстр, — чуть улыбнулся Златан. — Именно. Я буду твоим самостоятельным монстром всегда. Не в этой форме. Может быть, не в этом мире. Но я тебя не брошу, а ты не бросай себя. Златан, ты лучшее, что придумал этот мир за несколько десятилетий. Помни об этом. И не дай никому в этом усомниться. Сказав это, он растворился, не давая возможности попрощаться. С его уходом Златан почувствовал, что пустота, почти закопанная в недрах его души, снова стала выходить из берегов. Это было жестоко и неправильно, но он просто ничего не мог с этим сделать. *** Перелёт в Амстердам вышел не таким радостным, как представлял Златан. Его, конечно, завертела суматоха с оформлением документов, со сборами и прощанием, но всё равно ощущение неправильности происходящего в буквальном смысле давило, не давая отстраниться. В аэропорту было куча народу, все смотрели друг на друга, изучая, знакомясь. Златан стоял особняком. Воображение почему-то активно рисовало картину того, как Златан, словно одинокий, всеми брошенный самурай, покорял футбольный Олимп, оставляя легенды о самом себе. Почему-то рядом с ним не было никого, кто подошел бы лучше и изящнее. Почему-то Златан видел себя одиночкой. Великим человеком, о котором будут писать книги, но безумно одиноким. Может быть, это и был удел сильных людей? Внезапно его предплечья коснулась чья-то тёплая ладонь. Обернувшись, Златан наткнулся взглядом на невысокого, смуглого парня с ослепительной хоть и чуть усталой улыбкой. Он был настолько знакомым, что у Златана вмиг перехватило дыхание. — Я Максвелл, будем знакомы? — улыбнулся он. Максвелл. Его самостоятельного монстра звали Максвелл. Его самостоятельный монстр никогда не обманывал его, не обманул и сейчас. Он всегда будет с ним рядом. — Златан, будем знакомы, — широко улыбнулся тот, сжимая теплую, чуть шершавую ладонь. Он ещё напишет свою историю. Они напишут её вместе.