black sun.

— Ваш заказ, господин. — О, а ты милый! А ты точно парень, детка? Под громогласный смех мужчин, Чонгук смущенно прикрывает нижнюю часть тела подносом, стыдливо опустив глаза в пол. Чёрт бы побрал его в тот раз, когда он согласился работать в этом клубе. Как он только мог согласиться на «это». Всю свою жизнь он живет как белка в колесе, стараясь хоть как-то обеспечить себе нормальную жизнь. До пятнадцати лет он был мальчиком на побегушках, что тратил себя и свою жизнь на людей, которые совершенно в нем, как он понял, не нуждались, в родном и единственном, сыне. Родители беспробудно выпивали совершенно не заботясь о маленьком ребёнке, которого воспитывала, добрая и милосердная, соседка, но время берёт своё и та скончалась от старости, как только мальчику исполнилось девять. Когда отца в очередной раз выгнали с работы, тот решил напрячь сына, заставляя побираться, а иногда и воровать. Мать постоянно била, срываясь на нем, как дикое животное на свою жертву, когда не чём было похмелиться. Пожалуй, единственное, что спасало Чонгука от постоянных побоев и ненависти родителей, была школа. Он старался учиться прилежно, впитывая в себя все знания, что давали хорошие учителя, как губка. Конечно и в школе были злые дети, которые постоянно издевались над Чонгуком, но он терпел, потому что то, как над ним издевались родители и его одноклассники, было совершенно разным, словно ад и рай. Иногда, сидя в одиночестве, он мечтал о хорошей жизни, о ласковой маме и о гордящемся им, отце. Но, даже с хорошей успеваемостью, оценками, и смиренном послушанье, родители видели в нем совершенно не сына, а какого-то «крысеныша», который обязан им всем, а они ему ничем. «Радуйся, что всё ещё живешь под крышей, а не на улице!» — истерично кричала мать, когда Чонгук пытался образумить её, чтобы та перестала пить и занялась семьей. Про отца можно и не говорить: Чонгук боялся его, сильнее матери, сильнее любой войны и погодных бедствий. Тот мог запросто его задушить, один раз даже замахнулся на него ножом, оставляя на левой щеке шрам. Слава Богу, он быстро зажил, и его практически не было видно. К восемнадцати годам, Чонгук понял, что с родителями ему никогда не зажить спокойной жизнью. Мысль о том, что ему срочно нужно бежать из родительского дома, пришла именно тогда, когда отец разъяренный на него за то, что тот не успел убраться, запихал его в мокрый и холодный подвал на ночь. Поэтому, собрав рюкзак, он тихо убежал из дома, навсегда прощаясь со всеми мучениями. Спустя полгода скитания из одной съемной квартиры в другую, он наконец-то купил не большую комнатку в общаге, трудясь на четырех работах. Время шло, его страшное прошлое потихоньку уходило на самую дальнюю и пыльную полку в воспоминаниях. Закончив школу, Чонгуку предстояло сделать выбор, куда ему поступать и как жить дальше. Найдя, более-менее, хороший вариант среди всех, не особо требовательных к студентам, институт, он принялся искать более денежную работу. Нашёл. В ночном клубе «Blue-red Paradise», но и там он столкнулся с маленькими, но весьма затруднительным, проблемами. Сначала его не хотели впускать охранники, говоря что детям там не место, но увидев в паспорте год рождения, хмуро и не особо доверчиво, всё же, пропустили парня внутрь. Потом, он полчаса слушал истеричный смех заместителя директора заведения, который, кстати, представился как Ким Сокджин. Мужчина долго смеялся над Чонгуком, постоянно тиская его за милые щечки, и умилялся, когда тот злился. Пожалуй, его действительно кто-то проклял, потому что, не может быть такого, чтобы в двадцать лет, он выглядел намного младше, хоть и был рожден мужчиной. Да, у него милые оленьи глазки, из-за которых он не может казаться злым и серьезным, да, губы у него нежно-розовые, пухлые и кажутся они, на первый взгляд, намного слаще, чем у многих девушек, но это не значит, что он не может дать сдачи. Но стоит только ему заговорить своим мягким голоском, как все просто таяли, все же не имея понятия, почему такой сладкий парнишка, родился… не девушкой. Чонгуку даже один раз предложили поменять пол и стать красивой, пышногрудой, девицей. Но он просто молча кивнул, а в мыслях горько усмехался, потому что, были бы деньги, он бы лучше просто купил где-нибудь на окрайне тихого, красивого берега, маленький, уютный домик, и просто наслаждался бы своей, наконец-то, спокойной и нормальной, жизнью. И всё же, дослушав весь бред Сокджина, парень быстро ответил на некоторые вопросы, и когда перед ним оказался лист о согласии приступить к работе в ночном клубе, уже официально и со следующей недели, он счастливо улыбнулся. Не глядя все подписав, он быстро встал с места, и ещё раз поблагодарив старшего, вышел из кабинета. Вот тебе и результат того, что нужно всегда читать, что подписываешь. Спустя неделю, он приступил к работе. И уже в свой первый, официальный, рабочий день, хотел уволиться. По собственному желанию. И причин тому, что он сам лично хотел так быстро уволится, было слишком много. Во-первых: форма. Чёртов, недо-костюм, «блядского» кролика. Костюмом этот кусок непонятной тряпки, даже язык не поворачивается, назвать. Ладно девушки, они и не такое могут носить, вообще, хоть голыми пусть ходят, ночной клуб же… Но парни… Ободок с чёрными, торчащими ушами, боди черного цвета, обтягивающее до такой степени, что в первый же день работы в нем, Чонгук и в правду познал, что такое быть рыбой на суше, так ещё и проститутские колготки в крупную сеточку. И самое чудное, что мог только придумать хозяин этого, — будь он трижды проклят, — клуба, это черные, женские туфли, на, нереально, высоком каблуке, которые его заставили, в прямом смысле этого слова, натянуть на его, достаточно, не миниатюрные, ножки. О том, как он учился на них ходить, лучше никому не знать. Единственное, чему Чонгук был безмерно рад, так это тому, что, хотя бы краситься его не заставили. Этого бы он точно не выдержал. Во-вторых: отношения клиентов, гостей и так далее, — как бы там их не называл, Сокджин, — к нему и его терпению. Пошлые шутки, тупые подкаты, постоянные «случайные» касания, а ещё вечные смешки от накрашенных шлюх, что работали в клубе, хоть это, наверняка, было незаконно. Да и отсасывали они прямо в его туалете, если гость хорошенько за это заплатит. Чонгука воротило от них так, как чистого и ухоженного, домашнего кота, от дранных и вонючих, вечно шатающихся по помойкам, кошек. Он и вправду не понимал, как так можно, ненавидит своё тело и просто отдавать себя за какие-то жалкие, грязные и помятые купюры, на растерзание, похабным и жирным, свиньям. Омерзительно и грязно. Очень грязно. Единственное, что его устраивало и из-за чего он до сих пор тут находится, терпя все унижения и продолжая терпеливо ждать окончания рабочего дня, вот уже как месяц, это — деньги. Когда Сокджин отдал ему, всего лишь, маленькую и совсем не большую, по его словам, премию за первый месяц тяжких трудов, челюсть Чонгука уже целовалась с полом. Потому что той самой, маленькой, совсем никчемной и тусклой премии, ему хватило, чуть-ли, не на всё на свете. Счёта оплачены за пару месяцев вперед, мягкая, удобная и, наконец-то, не скрипучая, кровать, нормальная еда и, о боже, если бы вы только знали, как он долго о ней мечтал, совершенно новая, самая что ни на есть, ценная и золотая, игровая приставка. Чонгук, кажется, влюбился в свою жизнь по новой, и, если это можно назвать чистым листом или началом чего-то прекрасного, то да, пожалуй, так и есть. Ну, он почти полностью довольствуется ей, если бы не одно «но»… Кроличий костюм всё ещё напрягает. И пошлые взгляды, тоже. Даже очень. — Прохлаждаешься, Чон Чонгук? —тихо подсев к задумчивому парню, Сокджин медленно расстянул губы в насмешливой ухмылке, замечая, как тот слегка вздрогнул, испуганно ойкнув. Вальяжно закинув ногу на ногу, он быстро чирнул спичкой об коробок, закуривая дорогую сигару, с наслаждением смакуя её приятный вкус. Белоснежный костюм идеально сидел на теле мужчины, придавая его внешнему виду нотки элегантности и каплю строгости: тёмная рубашка и бордоватого оттенка галстук, налакированные до блеска туфли от армани, — в таком наряде любой бы выглядел сногшибательно. Но самое обидное все же было то, что Чонгук, как бы он не был одет, всегда рядом с ним выглядел ещё моложе, чем он есть. — Чего снова нос повесил? Или клиенты пристают? — Все в порядке… Просто всё ещё неловко расхаживать в таком виде, — прижимая поднос ещё плотнее к груди, смущенно улыбнулся младший, расстроенного выдыхая. Даже сейчас, когда он тихо и спокойно сидит, ему кажется, что все смотрят на него, оценивают, фантазируют. И это и вправду, крайне неприятно. — Порой мне кажется, что меня уже раз двести разложили на всех плоских поверхностях и не только на них… — Не знаю как клиенты, но я бы был не против, если бы мы провели с тобой пару горячих и, взбудораживающих кровь в венах, ночей! — посмеявшись над собственной «очень» смешной шуткой, игриво улыбнулся Сокджин. Знал бы он, какие они на самом деле глупые, что даже лучше слушать неинтересные истории и пьяный бред за барной стойкой, нежели тупые шутки от него. — Знаешь… тебе стоит сегодня хорошенько работать. Примерно… до часу ночи, ты должен работать усерднее. — Не думаю, что ты должен это говорить мне. Сейчон вообще ничего не делает, сидит и постоянно язык чешет с дамочками легкого поведения, — недовольно смотря в сторону плохо освещаемого угла клуба, где постоянно труться дамочки и тот, кто вечно с ними рад обо всем на свете поболтать, тихо ответил Чонгук, слегка насупившись от обиды. — Это не справедливо! Может я тоже хочу с девочками разговаривать, а не извращенцев обслуживать! — О, а ты что, не по-мальчикам? Я думал, что мои пошлые мечты с тобой, все же, когда-нибудь, сбудутся! — наигранно удивившись, расстроенно проговорил Джин. Чонгук, конечно, ещё тот обоятельный парнишка и зачастую девушки цепляют его и просят с ними посидеть, строя глазки, но и от компании приятных, молодых и хороших, парней, он бы тоже не отказался. Кто знает, кем может оказаться любовь всей его жизни, там ведь уже и не важно, какой половой орган находится в штанах. Сердцу ведь не прикажешь. Недовольно пихнув его локтем в бок, младший попытался сделать злое выражение лица, нахмурив сердито брови. Но с его то милым кукольным личиком, только и пытаться казаться грозным и сильным. — Ладно, прости, прости, мистер: «Не злите меня, а то до смерти заумиляю»! Просто сегодня, прошу тебя, работай так, как никогда не работал, потому что… считай, это приказ нашего босса. Хорошо? — Знаешь, что-то мне уже страшно становиться. Сегодня что-то важное должно произойти или придёт какой-то уважаемый человек, что важен нашему боссу? Это точно полный бред, осталось работать всего час, полтора…— взволнованно смотря на курящего мужчину, Чонгук начал нервно сжимать пальцами поднос, ожидая ответа. Тот лишь серьезно осмотрел толпу людей, которые наслаждались хорошей музыкой, двигаясь в хаотичном танце под мощные биты, туша бычок об стол и снова обращая внимания на младшего. Чонгук пятой точкой чует, что-то не так. Слишком напряженный воздух вокруг Сокджина на него давит, слишком. — Твоя серьезность, учитывая то, что я её не часто вижу, на данный момент, очень меня пугает. Натянуто улыбнувшись, Сокджин слегка потрепал внимательно смотрящего на него Чонгука по волосам, так и не ответив на вопросы. Не удосужившись сказать даже и одного слова, он медленно направился к лестнице ведущей на второй этаж. Пробираясь сквозь толпу, он остановился у входа, быстро осматриваясь и ища нужного охранника. Отыскав мужчину, он ждет когда тот посмотрит на него, и заметив наконец-то на себе серьезный взгляд, Сокджин, с ухмылкой на лице, кивает, давая ему понять, что пора действовать. Дождавшись, когда мужчина закроет главный выход, он, с не доброй улыбкой на лице, направляется на вверх, откуда собирается смотреть на одно из самых кровавых и зрелищных представлений этого года. Все же, его дорогой друг так давно готовил этот план мести своему самому любимому и дорогому врагу, что грустно как-то будет всё просмотреть. Сокджин, определённо, сглупит, если не останется посмотреть на разборки между хозяином самого элитного борделя и хозяином самого крупного производства наркотических веществ во всей Южной Кореи. К тому же, хозяин борделя — его друг с давних времен, можно сказать, они прошли через многое дерьмо в жизни вместе. Поэтому, когда тот попросил его устроиться на работу в клуб своего врага, он ежесекундно согласился. Всё, что происходило в нем, каждый шаг его владельца, кто и когда приходил, — обо всем знал Сокджин, а через него и он. Сегодня сам Дьявол планирует насладиться каждым криком, каждым последним вздохом, каждой ушедшей душой в его Темное Царство. Сев на кресло, мужчина подозвал к себе молодую девушку, беря у неё с подноса стакан с виски. Она торопливо кивает, кое-как отходя на несколько шагов назад, и лёгкий румянец на её щеках, вспыхивает сильнее, когда он кидает на неё безразличный, с долькой печали, взгляд — глупышка, если бы она только знала, что будет с ней и её бедной душой через пару минут. Отпив немного дорогого виски, Сокджин удовлетворенно прикрывает глаза, немного расслабляясь. Волнение и страх на секунду накрывает с головой, но бояться того, что произойдет, уже поздно. Всё пройдет, как и задумывалось. Чего стоит опасаться маленькой пешке, которой, всего лишь, руководят? Не он придумал и начал эту игру, ни ему, значит, переживать за бессонные ночи и за душираздирающие крики о помощи в ночных кошмарах. — Пять минут, тридцать семь секунд… — смотря на часы, тихо проговорил Сокджин. — Думаю, можно уже начинать поднимать панику, Намджун. Стоявший сзади Сокджина мужчина, что был явно выше и крупнее его по телосложению, послушно кивнул, подходя к краю балкона, внимательно смотря вниз. Холод в его глазах плясал не хуже, чем людишки внизу, которые даже не думают о том, что произойдёт через секунду. Достав из пояса пистолет, он снял его с предохранителя, и даже не целясь в определенного человека, выстрелил в толпу отдыхающих и, веселящихся во всю, людей. Сокджин незаметно вздрагивает, морщится, но быстро приходит в себя, тихо посмеиваясь, — ему нравиться, наконец-то, жизнь снова становится интересной. Это словно наркотик — человек, отнявший чужую жизнь хоть раз, захочет это сделать снова и снова, чувствуя насыщение лишь на половину, из-за чего желание убивать никуда не пропадает, а лишь в разы быстрее, возрастает. Когда-то давно, он пытался быть «обычным», но как же тяжело контролировать жажду. Особенно когда насильно заставляют держать в руках пистолет и стрелять, стрелять, стрелять… — Что теперь? — убирая пистолет в кобуру, Намджун подошел ближе к перилам, со спокойствием смотря на то, как толпа расходится в стороны, начиная паниковать и бежать к выходу. Самое смешное то, что их никто не выпустит. Все сдохнут тут, в этом клубе. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… — Я тебя умоляю, Намджун-а! — весело улыбнувшись, Сокджин встал с кресла, медленно подходя к мужчине. Заметив движение со стороны, Джун развернулся к Джину, с ухмылкой наблюдая за ним. Тот с грацией кошки направлялся к нему, не скрывая озорного огонька в глазах. — Если бы не просьба Диабло, я бы не полез в это дерьмо, дорогой. Да и ты не особо-то был недоволен, когда он попросил и тебя мне помочь. — У меня не было выбора. Я слишком привязан к тебе. Твоя безопасность и жизнь — моя ответственность. — притягивая мужчину к себе за талию, ответил Намджун, слегка вздергивая подбородок. Медленно проведя ладонями по мускулистым плечам мужчины, Сокджин лишь на секунду позволил появиться на своем лице, улыбке, сразу же убрав ее, когда краем взгляда, заметил до боли знакомую и пугающую фигуру, даже не замечая испуганных лиц других людей, что так отчаянно и расстерянно осматривались, словно мыши, запертые в мышиловке. Люди любят деньги, любят роскошную жизнь и секс — мыши же, любят тепло и сыр. Намджун любит, когда крысы тонут. Он очень любит, когда люди гибнут, особенно те, что берут не свое. — Бесплатный сыр бывает только в мышиловке… — Он тут. Диабло тут, — нахмурившись, Сокджин быстро отпрял от мужчины, внимательно рассматривая прибывших людей, тяжело выдыхая. В глубине души, надежда на то, что, все же, кровавого пиршества не произойдет, угасла без остатка, хоть шанс и был. Безразличный взгляд, такой холодный и совсем не заинтересованный ни в чем, кроме своей цели. Сокджин слегка дёргается, словно его окатили леденой водой из ведра, когда знакомый, жестокий и беспощадный, взгляд, на секунду, остановился на его фигуре. Стоило уже привыкнуть, не первый год он знаком с ним, но почему… страх пробирается так быстро до его души, окутывая ее прочными цепями, сдавливая горло, не позволяя даже на секунду вздохнуть? Наверное, он слишком сильно переживает. За себя. Да, ему и вправду старшно. Но договор заключен, его жизни ничего не угрожает. Медленно прикрыв глаза, Сокджин кое-как выдавливает улыбку, стараясь привести дыхание в норму, повернувшись к Намджуну. — Пошли. Сейчас будет слишком шумно и грязно. Чонгук относил очередной заказ, когда кроме громкой музыки услышал ещё и выстрел, напугавший его не на шутку. Сначала он подумал, что пьяный клиент разбушевался, а охранники не проверяли его тщательно у входа, пропустив в клуб с оружием. В панике, он старался разглядеть сквозь толпу стреляющего, но только он развернулся, как прямо перед ним замертво упал парень, покрывая мраморный пол своей алой кровью. А дальше, Чонгук смутно помнит, что происходило. Крики, паника, и снова выстрелы…. Под оглушающие крики людей, сквозь толпу, он кое-как добрался до барной стойки, прячась за ней. Плотно закрыв рот рукой, и тихо плача, он испуганно смотрел на тело бармена, что совсем недавно подбадривал его, говоря, что всё ещё впереди, что всё будет хорошо. А сейчас, Чонгук видит мутные глаза, бездыханное тело. Неужели и он тут умрет? А может, всё обойдется и его никто не найдет? Кто все эти люди, что так жестоко обошлись с невинными парнями и девушками, пришедшими сюда лишь для отдыха? Сейчас, Чонгуку наплевать на всех, лишь бы не умер он сам. Он столько всего прошел, пережил, только начал нормальную жизнь, как тут такое. Похоже сами небеса не хотят, чтобы его жизнь была такой же простой, как и у большинства людей на земле. Всё в крови. Чонгука начинает тошнить от запахов, что так настойчиво давили на нежное обоняние, от себя. Он сам вымазался в крови… в чужой, мать его, крови. Скольких людей уже убили? Как долго он будет слушать крики мольбы, выстрелы, чужой смех? Как долго ему ещё страдать и терпеть такие сюрпризы в его, только обредшей, нормальной, жизни? Эти люди… Почему они так легко прошли, почему так легко и бесжалостно, убивают? Закрыв глаза, Чонгук тихо выдохнул, собираясь с мыслями. Ему нужно выбираться отсюда, иначе ему быстро проделают дырку в голове. Но как ему выбраться, когда там жуткая перестрелка? Наверное, лучше дождаться, пока все закончится. Убрав руки от ушей, Чонгук прислушался. Кто-то все же был жив. Он слышал чей-то смех, хриплый, прокуренный голос, и этот человек явно был не один. Он разговаривал ещё с кем-то. И почему-то, второй голос кажется слишком знакомым… Медленно и аккуратно встав на корточки, Чонгук выглянул из угла, наблюдая за кучкой мужчин. И как же он был удивлен, когда в одном из живых, он разглядел Сокджина, который ярко улыбался, переступая через трупы людей. Удивленно раскрыв глаза, Чонгук прислушался к разговору мужчин. — Диабло, мой славный друг… А ты как обычно, врываешься и сразу же душишь, без малейшего шанса на жизнь, — слегка повиснув на плече мужчины, довольно проговорил Сокджин. Если присмотреться, кажеться, он мелко дрожал, а в глазах, под маской веселья… был страх? Недовольно осмотрев улыбающегося друга, тот скинул его руку с плеча, отходя в сторону трех охранников клуба что стояли неподвижной скалой. — Да уж, веселье так и прёт из тебя. — Заткнись. — кинув на ухмыляющегося Джина, злой взгляд, тихо прорычал мужчина. На секунду Чонгук почувствовал рой мурашек, будто он смотрел таким холодным и бездушным взглядом не на Кима, а на него самого. Судя по тому, как Сокджин начинает смеяться, он совершенно его не боится. А вот Чонгук бы на его месте заткнулся в тряпочку, забившись в самый темный угол. — Ещё хоть одна насмешка в мою сторону — будешь валяться рядом с этим дерьмом. — Господин Мин, мы осмотрели весь клуб, но так и не нашли нарко-дилера. — спускаясь со второго этажа, сообщил один из охранников. — Осмотритесь ещё раз. Найдите мне хотя бы что-нибудь, что указывает на этого сукина сына. — серьезно смотря на парней, приказал тот. — Он слишком туп, чтобы так чисто все оставлять после себя. Удивленно открыв рот шире, Чонгук нервно сглотнул. Таких людей он ещё ни где не встречал. Властных, серьезных, жестоких. Неужели у этого человека нет и капельки сожаления, неужели он настолько жесток, что будет ходить по мертвым телам, лишь бы достичь своей цели? Но самое шокирующие, что Сокджин, добрый и любящий пошутить над всеми, за одно с этим типом. Заметив, как один из мужчин направляется в сторону бара, Чонгук быстро спрятался обратно, прижав ноги к груди. Страх нарастал с каждой секундой, отдаваясь глухим стуком в висках, сердце ходило ходуном… Он молился, чтобы мужчина пошел в комнату для персонала, чтобы не заметил его. Отползая чуть дальше, Чонгук совершает, неосознанную, но самую огромную ошибку в своей жизни. Стеклянный фужер, медленно шатающийся из стороны в сторону, летит вниз, разбиваясь, как и его сердце от страха. Закусив губу, и мелко дрожа всем телом от каждого шороха, Чонгук жмурит глаза, начиная молиться всем богам. — Что это было? — резко прекращая разговаривать с Джином, тихо спросил Мин, подозрительно сузив глаза. Мелком глянув на двух достающих пистолеты охранников, он быстро кивнул головой в сторону бара. Кто-то выжил. Определенно, это была не случайность. Нахмурившись, мужчина быстро отвернулся, мельком посматривая за свое плечо, хмыкая, чуть дёрнув головой в сторону бара, давая безмолвный приказ своим людям. — Странно, наверное, показалось… Услышав последние слова, Чонгук выдохнул. Но только он хотел снова выглянуть, как его резко хватают за волосы, заставляя вскрикнуть от боли. Призвостень, что безжалостно тянул вверх за волосы, спокойно потащил его в сторону стоящих мужчин, что-то неразборчиво, бормоча себе под нос. Начиная плакать от боли, Чонгук попытался встать с колен, но только он встал на ноги, как его тут же со всей силы толкают на пол, снова заставляя встать на колени. — Вот так сюрприз. — удивленно смотря на парня, проговорил Сокджин. Мельком посмотрев на лицо друга, он нервно сглотнул. И как только пацан умудрился выжить? Навряд ли он теперь просто так отсюда уйдет. — Счастливчик или твои псы так плохо справились? — Так, так, так, и кто это тут у нас? — снова хватая Чонгука за волосы, и заставляя того поднять голову, с улыбкой спросил один из мужчин. — Что будем с ним делать, босс? Как только чужая рука отпусти его волосы, Чонгук напугано стал осматриваться. Поочередно смотря на всех мужчин, он старался не заплакать сильнее. Ему слишком страшно, чтобы смотреть в глаза кому-то. Но как только он сталкивается взглядом, с холодным и слегка горящим от интереса, напротив, он замирает. Мужчина стоял неподвижно, спокойно дыша и смотря прямо на него, бесстыдно разглядывая. Чонгук уже даже и забыл, в каком он сейчас виде, и как только до него это дошло, он вспыхнул, как спичка, смущенно прикрывая себя руками. Снова посмотрев в глаза мужчины, он почувствовал себя голым. Эти глаза в наглую рассматривали каждый миллиметр его тела, сжирали его без остатка, изучали… Чонгук готов покляться, что в них он видит теперь адский огонь, пляшущий в самой глубине, разгораясь все сильнее. Спустя пять минут гляделок, тот поднял руку вверх, заставив Чонгука испуганно закрыть глаза и сжаться. Нежное касание холодной ладони к его щеке заставили на минуту расслабиться, но как только он открыл глаза, мужчина не добро улыбнулся, перемещая руку на его голову, хватая и притягивая к своему лицу. — Какая милая и невинная мордашка. — всматриваясь в мягкие черты лица, довольно прошипел Диабло. — Маленький, беззащитный крольчонок… Сокджин, ты знаешь его? — Да, он недавно пришел сюда работать. — хмуро смотря на парня, ответил Джин. — Ему двадцать лет… — Достаточно. — отпуская плачущего Чонгука, быстро прервал его мужчина, оборачиваясь к своим пешкам. — Мальчишку заберем с собой. Клиенты заплатят за такой экземпляр куда больше, чем за остальных шлюх. Отрицательно замотав головой, Чонгук заплакал сильнее, отползая подальше от усмехающегося дьявола. Нет, этого просто не может быть… Он был готов к чему угодно, по-крайне мере, он так думал, но это… Чонгук ничего не остаётся, кроме как молча повиноваться и подняться с колен с опушеной вниз головой, скрывая за мокрой челкой слезы от безысходности.

***

Смотря на мелькающий лес за окном, Чонгук не переставал хлюпать носом, нервно сжимая в руках блокнот с записями о заказах. Как же ему теперь жить? Неужели он проведет всю свою молодость в рядах шлюх, от которых его тошнит? Так страшно, что хочется даже руки на себя наложить, лишь бы его никто не трогал, не играл на его чувствах, его телом. Но, что он может против них? Ничего. Как только он попробует сбежать, то умрет. Лучше он просто будет сидеть в углу, не высовываться, не открывать рот, просто будет жить, как и жил. Только уже в другом месте, и с другими людьми… Каждый день испытывать страх, боль, унижение. Мысли о том, чего ему ожидать от мужчины, не давала покоя и заставляли дрожать от страха сильнее. Диабло…? Судя по тому, как он со всеми разговаривает, и как все его боятся, с ним лучше не шутить. Поэтому он просто будет жить, избегая любыми способами его и остальных страшных людей. — Приехали, — открывая дверцу со стороны Чонгука, Мин усмехнулся, чуть похлопав ладонью по крыше новенького мерседеса. Схватив парня за руку, он резко притянул его к себе, вырывая из пухлых и грязных, от крови, губ, негромкий вскрик. Медленно открыв глаза, Чонгук испуганно посмотрел на мужчину, часто дыша и стараясь успокоиться. — Добро пожаловать в твою новую клетку, крольчонок.