Не краткое содержание "Назови Меня Своим Именем"

      Восемьдесят третий год, где-то на севере Италии. Солнце, озеро, старинное поместье, красота и умиротворение…       В этот райский уголок приезжает студент из Америки Оливер, двадцати четырех лет.       Профессор Перльман пригласил его на стажировку, в надежде, что он разберет бумажные залежи, накопившиеся за год.       Его сын Элио — семнадцати лет, до этого невинно болтавший с подружкой Марсией, ломанулся к окну узреть явление.       Даже со второго этажа виллы было видно, как прекрасен прибывший.       — Кажется, это ОН! — изрек сообразительный Элио и, радостно потирая ручки, побежал встречать гостя.       Марсия с безнадегой смотрела ему вслед.       После несложной комбинации: Оливер — Элио, Элио — Оливер — химический процесс был запущен.       Оливер поднимался по лестнице за бодро скачущим с его сумками Элио и нервно зевал. Его взгляд упирался в юные шорты.       Он помнил, что приехал стажироваться, но уже не помнил в чем. Единственное, что он понимал, что стажироваться будет не в том, в чем хотел, и не у того, к кому приехал.       Когда за ним громко захлопнулась дверь, Оливер вздрогнул всем своим красивым телом и понял, что влип. Путь к отступлению был перекрыт.       «Придется совмещать полезное с приятным», — обреченно подумал стажер.       Элио порхал по апартаментам, похожим скорее на лабиринт Фавна, открывал и закрывал многочисленные двери и с энтузиазмом риелтора расписывал все их достоинства.       Основным достоинством было практически совместное проживание, разделенное общей ванной на двоих. Что не замедлил подчеркнуть Элио.       «Бли-ин!» — мысленно усложнил ситуацию будущий профессор философии и плашмя повалился на кровать, чтобы скрыть, как ему уже хорошо, и не видеть мелькающее исчадие рая.       Приоткрыв один глаз и убедившись, что, исчерпав программу, Элио свалил, Оливер погрузился в эротический сон с тем же персонажем.       Проснуться и подскочить на кровати его заставил громкий звук.       Это шалун Элио, до того тщетно взывавший к гостю, решил применить интеллигентный аналог команды «Рота — подъем!» и шмякнул об пол томик Мопассана.       Оливер понял, что с этим креативным мальчиком просто не будет, и решил держать дистанцию. Тем более — у него невеста томится в Америке.       Отгородившись подушкой, как барьером, и отказавшись от ужина, решил досмотреть сон, как более безопасное мероприятие.       Утром к завтраку спустился отдохнувший, бодрый и в коротких шортах, типа «бояться мне тут некого». И так — тыдыщ по яйцу на завтрак со всей дури.       От второго отказался — мол, я себя знаю и не смогу остановиться.       Элио намек понял. Подумал: «Он такой милый!» И осторожно, скорлупка за скорлупкой, начал чистить свое яичко.       Бедный, бедный Оливер! А ведь только жениться собрался.       Тактику защиты и нападения оба выбирают интересную, дефилируя целыми днями в минимальном количестве одежды, благо климат позволяет, и на столь же минимальном расстоянии друг от друга.       Оливер светит умопомрачительным торсом и ногами — Элио цыплячьей грудкой и тонкими лапками.       Греются на солнышке, загорают, купаются в бассейне, беседуют на разные философские и литературные темы.       Элио делает вид, что чисто развлекает гостя — бренчит на гитаре и поражает фортепьянными аранжировками.       Оливер делает вид, что понты исключительно в научных целях или во-о-он для той красотки на велосипеде.       Не забывая при этом давить косяка друг на друга и ездить время от времени вместе на велосипедах в город, где Элио всячески пытается намекнуть студенту о своих намерениях относительно него.       В отсутствие оппонента Элио экспериментирует с его вещами, разбросанными как нарочно и где попало, и набирается опыта в одиночку.       За этим был застукан Оливером и чуть не сгорел со стыда.       Но был вознагражден за практические занятия сценой облачения божественного тела в свежие плавки.       Однажды будущий профессор срывается и применяет тактику кнута и пряника.       Подвалив как-то на пленэре при всём честном народе к Элио, включает Айболита и начинает массировать его неокрепшие крылышки на предмет расслабиться.       На словах «Ты зажат!» Элио предпринимает попытку вырваться, чтоб не погореть при полном кворуме, но был пойман за крыло и отдан Марсии для проведения расслабляющих процедур, прописанных доктором.       Элио фигеет, вешает на лицо свой коронный вопрос: «Wha-a-at?» — сажает Марсию, с которой ещё недавно в прятки играл, на скамью запасных и про себя меняет свой лексикон на нелитературный.       Для подтверждения своей незаинтересованности элейными прелестями Оливер периодически зависает с велосипедной девицей, целуется и обнимается на глазах у оппонента и подтверждает свой триумф задорными танцами на дискотеке.       Элио нервно курит в сторонке, тоже пытается изобразить несколько экзотических па возле своей подруги детства, но терпит фиаско и ретируется для корректировки плана.       Для начала он переводит Марсию из разряда запасных во временный статус «моя девушка».       Тренируется быстро, но продуктивно.       Утвердившись в образе мачо, усиливает тактику радушного хозяина сутенерством и расписывает велосипедную пассию Оливера в красках, типа вчера ещё с ней через скакалочку прыгали, а сегодня — глянь, как расцвела, и прям огонь.       Этот «дурачок Копченый» заглатывает наживку и, сверкая молниями из красивых глаз, шипит, что обойдется без сопливых и сам выберет, с кем ему спать время проводить.       «В чем дело? — ухмыляется про себя мелкий. — Поедем — выберешь!»       И для закрепления эффекта, чтоб клиент не сорвался с крючка, тащит Оливера в свое тайное место, где художник Моне когда-то писал свои шедевры.       Правильно рассчитав, что эстетская натура Оливера не выдержит такой красоты и он падет к ногам искусителя. И он таки упал на заботливо предоставленную поляну.       Нежась на солнышке, Элио начинает намекать, что для полноты ощущений чего-то не хватает. И он ну никак не может понять чего.       Разомлевший Оливер теряет бдительность и позволяет себя поцеловать, целуя Элио в ответ.       Образ только недавно поднятой со дна озера статуи прекрасного юноши пульсирует в мозгу.       Опомнившись и поняв, что «Теперь лучше?» не удовлетворяет юное дарование, Оливер пытается ретироваться с поляны своего падения.       Тогда Элио буквально берёт инициативу в свою руку — с юношеским максимализмом и напором, гипнотизируя взглядом.       Будущий профессор офигевает от подрастающего поколения в который раз, с трудом удерживая мускулы лица и не только, мягко разъясняет, что много сладкого испортит его фигуру, и вообще — им пора обедать.       За обедом у Элио носом идёт кровь — то ли от шумных гостей, то ли от возбуждающих воспоминаний, то ли от всего разом.       Он бежит за примочками, а Оливер, чувствуя теперь свою ответственность за того, кого приручил, бежит за ним.       Находит его забившимся в угол и начинает массаж ступней!!!       Элио, окрыленный новой перспективой, пальчиками *рук* на желанной шее добавляет цитате эротизма, морщась от сладкой боли. Оливер млеет, разговаривает про национальную принадлежность обоих, целует элькину ножку и смотрит демоническим взглядом.       Исцелив, опять сваливает и игнорирует.       Вплоть до того, что шумно и весело журчит в их общем клозете не закрывая двери, когда Элио в надежде распластался на кроватке. Хлопает обреченной на это дверью и растворяется в подпространстве.       Элио опять начинает маяться и обзывать Оливера предателем.       Промаявшись с подругами и без, понимая, что время поджимает и он не укладывается в сроки, пишет Оливеру слезную записку, что если тот с ним не поговорит, то он умрет прямо в их совместной ванной.       Оливеру такая перспектива ни к чему, и он строчит приписку, чтоб пацан повзрослел и приходил поговорить в полночь: чего уж теперь — самому давно охота.       И опять сваливает с глаз долой, чтоб раньше времени не сорваться.       Повзрослеть Элио решает все с той же Марсией, как с проверенным кадром, не забывая при этом каждые пять минут смотреть на часы.       И вот час икс настал.       Ночь, балкон, сигарета, шепот. Традиционно громкий хлопок закрывающейся двери — поехали!       После небольшой прелюдии типа «Ты что делаешь?» — «Ничего!» все прошло страстно и классно, с сакраментальной просьбой называть друг друга своим именем, с нежными поцелуями и прикосновениями для закрепления содеянного.       Но наутро Элио понимает, что, несмотря на весь романтизм ситуации, ему чет стыдно, а главное — сильно дискомфортно.       И начинает вести себя как царевна Несмеяна — воротит свой хорошенький носик и изучает пейзажи за окном.       Оливер который раз в ступоре, морщит лоб в раздумьях, интересуется, всё ли в порядке, и идет это проверять.       После некоторых незавершенных манипуляций понимает, что все с пацаном нормально и он его просто дурит.       Хлопает перед его замлевшим носом дверью, счастливо улыбаясь и обещая вернуться и продолжить.       После этого садится перед очередным раскуроченным яйцом и, поигрывая зачитанным романом Стендаля, размышляет о создавшейся ситуации.       Элио выходит к столу в темных очках, с улыбкой Пьеро на лице. Целует маму с папой, демонстративно с трудом усаживается на стул и игнорирует Оливера даже взглядом. Может, это передается половым путем?       Оливер, видя такой расклад, сваливает в город. Наша новоиспеченная Арманс вдруг передумывает идти в монастырь и непоследовательно устремляется за ним.       Там он успокаивает Оливера, что никому не скажет и его не посадят.       Оливер очередной раз удивляется, с кем он связался, и убеждает пацанчика, что перспектива отсидки его не пугает. И может, Элио чего не понимает по младости лет, потому как он сильно счастлив, что переспал с ним, и в случае чего будет что вспомнить и на нарах.       Дело, собственно, не в этом, а в большой любви, и поцеловал бы, если б мог, но на людях ограничусь бесконтактными обнимашками и многообещающей улыбкой.       Элио счастливый побежал в сад запоздало срывать запретный плод.       Яблок не было (слава богу!) — были персики.       Кушать не хотелось, а любви — да. Объект оной, как всегда, где-то блукал по делам, а персик, ничего не подозревая, вызывал не гастрономический интерес.       Опустим подробности насильственного грехопадения персика и воздадим ему должное — теперь это классика для посвященных.       Через какое-то время явился Оливер, чтобы продолжить начатое и незаконченное.       И понимает, что вкус его любви приобрел персиковый аромат.       Видит своего конкурента, глумливо намекает Элио на понижение планки и намеревается испить до дна содержимое и сожрать без остатка и без проблем, тем более что косточка уже не мешает, а доказать любовь очень хочется.       Персик трепещет в руке у соперника, Элио сопротивляется убийству и без того поруганного фрукта, рыдает на груди Оливера, клянется, что любит только его, и просит не уезжать. Персики в саду громко аплодируют.       Занавес!       Еще несколько блаженных дней, и срок стажировки подходил к концу. Оливер решил затусить на три оставшихся дня в Риме Бергамо и выгулять засидевшегося в раю Элио.       Родители Элио, шесть недель с умилением наблюдавшие их пикировку и шалости, время от времени подталкивая в нужном направлении, с радостью отпустили мальчиков развлечься.       В автобусе Элио, видимо, не желающий покидать теплое гнездышко и чуя неминуемое расставание, напоминал отца семейства, которому навязали шаловливого ребёнка.       Оливер светился от счастья и своей самой дурашливой, умопомрачительной улыбкой и выглядел как тот самый ребенок, которому купили наконец вожделенную игрушку и везут в Диснейленд.       По приезде в Бергамо они пустились наверстывать упущенное.       Оглашали окрестные водопады своими именами, любовались первобытной природой и красотами города, бегали как сумасшедшие по его улицам, бухали, естественно.       Оливер приставал к первым встречным со своим коронным танцем и жарко целовал Элио, когда тот не блевал.       На исходе последней ночи любви надвинулось неизбежное.       Оливер, голый и прекрасный, взирал с балкона на гостеприимный город.       На горизонте маячил образ покинутой невесты, настоятельно требующей окольцевать ее изящный пальчик и спасти от позора его и юную, неокрепшую душу.       Оливер с тоской посмотрел на своего любимого спящего лебеденка, доверчиво раскидавшего кудри по подушке.       Сны Элио в экстазе сливались с воспоминаниями Оливера.       Лицо Оливера светилось все искупающей красотой.       На вокзале они последний раз послали всех куда подальше и сплелись в долгом объятии.       Оливер про себя промурлыкал на ушко Элио слова из «Love My Way»: «Love my way, it's a new road», надеясь на всепроникающую силу любви.       На лице его блуждала счастливая улыбка идущего на расстрел.       Элио не желал отрываться от ускользающего счастья, с тихим отчаянием заламывал крылышко и одними глазами умолял Оливера остаться.       Этот безмолвный транс прервал уходящий к заждавшейся невесте поезд.       Они последний раз покивали друг другу клювиками, не смея поцеловаться, и Оливер последний раз взглянул на свою любовь с рюкзачком из окна вагона.       Элио смотрел вслед поезду, увозившему его заслуженный приз, и надеялся, что принц на белом коне одумается и прискачет к нему не далее как на рассвете.       Силы покидают его, и он звонит маме, чтобы та забрала его безжизненное тело.       В машине он рыдает, мама гладит его по головке с выражением на лице «все проходит — пройдет и это».       В городе его встречает верная, все простившая Марсия и предлагает дружбу.       Ослабевший Элио хватается за соломинку в надежде продержаться до возвращения Оливера, хотя и не сильно в это верит.       Папа, видя, как тоскует его отпрыск, ведет успокоительные беседы. И сообщает, что «и в его жизни был Валера», но он не подпустил свою птицу счастья так близко, как сын, и надо радоваться тому, что у них было с Оливером.       Элио выдыхает и начинает считать рассветы без любимого.       Но приходит зима, «а Германа все нет».       Наконец на Хануку раздается долгожданный звонок, и поц на другом конце провода сообщает Элио, что у него есть что сказать своей любви.       Элио, будучи мальчиком умным, сам догадывается что. И начинает, как мантру, произносить свое имя.       Слышит ответный позывной и уверения любимого, что он все помнит, произнесенные так эротично-прощально, что надежды не остается.       Вешает трубку и растворяет Оливера в свадебной суете.       Элио садится у камина и в отблесках огня начинает вживаться в образ брошенной старлетки.       На его лице вместе с воспоминаниями сменяются разные маски: обиженного простака, мстительного злодея, глумливого Арлекина, который теперь все знает про это и рад, что это у него было…       А еще он знает, что на другой стороне земного шара есть человек, который будет любить его всю жизнь.       Тот, кто называл его своим именем. Тот, кого он называл своим.       И это придало Элио сил без сожаления о прошлом, с улыбкой оглянуться в будущее.       Он с оптимизмом надеялся, что назло правильной геометрии жизни их с Оливером параллели когда-нибудь пересекутся в неправильной, счастливой точке.