Глубины

Воскресное утро. Солнечным лучам не пробиться — небо заволокли серые тучи. Мороз приятно покалывает щеки, а на ладонях тают последние снежинки. Сад поместья Баскервиллей вот уже несколько месяцев не украшают алые розы — все они погребены под снежным покрывалом. Лейси тоже чувствует себя заведомо погребенной, а ведь она еще не сброшена в Бездну, не предана забвению и все еще раздражает Леви своим корично-медовым и невозможно терпким ароматом, который он сам же подарил ей на прошлое Рождество. Дразнит его, без меры облачает себя в этот парфюм и ходит за ним по пятам, смеется над угрозами запереть ее в башне до следующей зимы, ведь она не успеет встретить даже первых, вернувшихся с юга птиц. Леви тоже знает, что эта зима в жизни девушки — последняя. Намеренно пытается ее рассмешить, ему кажется, что лишь она одна на свете может относиться к любым прискорбным событиям с бесконечным равнодушием, это — ее философия. Только Лейси насмехается над собственной участью и, кажется, всю жизнь только торопит ее, свою смерть. Следующую зиму не встретит и сам Глен. Все тело в бинтах, он угасает. Они оба заранее проиграли и знают, терять уже нечего. Вот только его душу не уничтожит бескрайняя темнота Бездны и не похоронит на краю вселенной желания — все они воплотятся в приемнике Глена Баскервилля. Сам же Леви присоединится к своим предшественникам и продолжит существование в чужом теле: так было до него, и так будет после. Это так же естественно, как и то, что детей несчастья, поневоле принявших дар алых глаз, следует сбрасывать в Бездну. Джек ничего не знает и отбрасывает все догадки. Чувствует, что его водят за нос, но даже не пытается выяснить причину. Наслаждается последними счастливыми днями и в праздном восторге любуется тем, как Лейси кружится в бальном зале под мелодию, которую сама же и напевает. Мелодия эта — обрамленная золотыми огнями песнь Бездны, которую девушка услышала спустившись в глубины вселенной, где по ее рассказам обитает самое одинокое существо на свете. Она никогда не вдавалась в подробности, но мечтала, что однажды и сам Джек увидит, насколько красив мир по ту сторону жизни: вечные, окутанные серебряной дымкой закаты и невозможные танцующие звезды, что горят алым пламенем из пропасти изумрудных озер. Вот только Джеку не нужны изумруды и звезды, всем богатствам он предпочел бы одно — сердце Лейси. — Все таки.. ты странный, ненормальный, — говорит она Безариусу. — Я бы.. бросила тебя, если бы ты начал требовать от меня хоть что-то. — Он смотрит на тебя так, как будто у него не было бы смысла жить, не будь тебя, — однажды поделился с девушкой Леви. — Он никогда не переступит линию, которую сам для себя начертил. — Но ты притворяешься для меня. Ведь в глубине твоих глаз пустота, верно, Джек? — неожиданно серьезно спрашивает Баскервилль. Он переступил черту лишь однажды — она сама коснулась его губ. Та ночь пахла медом и корицей, и.. Джек наконец увидел невозможный танец звезд. Но любовь его — ненависть. В него вселяло трепетный ужас самозабвенное обожание Лейси. Он тонул в ее непроглядной тьме и горел под золотым светом несуществующего солнца. Уничтожил всего себя и надел на нее корону из собственных останков. В то воскресное утро он принес ей букет из белых ликорисов. По старинным легендам, эти редкие, неувядающие столетия цветы приносят обладателю счастье. Вот только легенды врут — счастье обойдет девушку стороной. На следующий день Лейси сбросят в Бездну, цепи уничтожат ее тело, а душу предадут забвению. Никакого чуда не случится, и надежда — не более чем глупость. — Я буду скучать, Джек, — говорит она сквозь предательски проступившие слезы. — Встретимся через несколько дней? Через несколько дней миру Джека тоже приходит конец. В башне его встречает лишь звенящая тишина и завядший ликорис.