Tea with Cinnamon

— Милая, завтрак готов! Голос, наполненный солнечным медом и приятным, почти шерстяным теплом, осторожно коснулся слуха. Нару шевельнула рукой, сгребая под пальцами шелковистую ткань подушки, и невольно натянула свободной ладонью одеяло — почти до кончика носа. Она уже настолько привыкла к мысли, что отсыпаться до обеда — это нормально, что послеполуденное время и солнце, требовательно заглядывающее сквозь полупрозрачные шторки в спальню, совершенно не мешали спокойному и безмятежному сну. Ничто не могло ее разбудить. Кроме мужа, конечно же. Мысленно Нару отсчитала сорок секунд — ровно столько требовалось ее любимому, чтобы подняться на второй этаж, чуть скрипнуть дверью и усесться на кровать. На губах ее всплыла улыбка, когда девушка почувствовала чуть шероховатое касание ладони. — Нару… Доселе свернувшаяся уютным калачиком, девушка перевернулась на спину, и увидела то, что каждое утро делало ее счастливой. Улыбающееся лицо Нефрита. — Как спалось? — он привычно целует ее в лоб, нежно и осторожно, словно боясь лишним касанием навредить бархатистой коже. Хотя Нару многократно признавалась себе, что с каждым днем все яснее замечает первые морщинки в уголках глаз. Нефрит говорил, что ей мерещится и она на себя наговаривает, да только Осака знала, что время возьмет свое. Никто из них не будет молодым вечно. Впрочем, этого и не требовалось — все, о чем мечтала Нару — провести счастливую старость рядом с любимым. И день ото дня мечта ее только приближалась, так что страха перед уходящей молодостью у девушки не было. Улыбка в ответ была красноречивее всяких слов. — Нефрит… — все же, было кое-что, беспокоившее Нару уже который день. Она откладывала эти мысли в сторонку, заменяла их более счастливыми и спокойными. Да только все без толку: каждую ночь сорные, тревожные мысли возвращались и атаковали ее разум с новой силой, терзая хуже всякого иного чувства. — Да? — он слегка обеспокоенно посмотрел на возлюбленную — в синих глаза мелькнуло подобие удивления. Ведь обыденно после слов «завтрак готов!» сразу следовало торжественное шествие на кухню. — Ты ведь… — Нару замялась, поднося сжатый кулачок к губам. Она уселась на кровати, и отвела взгляд в сторону, пытаясь разглядеть в светло-желтой стене немыслимый рисунок. Но мысль уже не позволяла ждать и дальше. — Не бросишь меня? Нефрит нахмурился — весьма нечасто приходилось ему слышать подобное от молодой жены. Да и давал ли он повода? — Нару, конечно же, нет, — долго он, разумеется, думать не стал. В ином случае подумал бы, поскольку, еще будучи Звездным лордом, имел особенную тягу к размышлениям, а не только к разговорам со звездами. — Почему я должен тебя бросать? — Просто… — как назло, слова на ум совершенно не шли. Нару поджала под себя коленки и вздохнула. Даже такой важный разговор умудрилась испортить. Ну, надо же. — Нару. Нефрит берет ее ладошки — крошечные, по сравнению с его, довольно широкими. Подносит их к губам, оставляя едва заметный поцелуй. — Не думай об этом, я прошу. Никогда не думай. Нару возвращает взгляд к любимому, чувствуя, как щеки ее неумолимо наливаются румянцем. Верный признак того, что вот-вот чувства возьмут свое и представят девушку не в самом лучшем свете. Хотя Нефрита это всегда отчего-то умиляло. Ее чувственный порывы были короткими, но непременно сильными. — Нару… Он прижимает к себе любимую, стискивая чуть сильнее ее хрупкий силуэт. — Ты ведь помнишь нашу клятву? — Отныне и до века?.. — Нару хлопает глазами, напрасно пытаясь сморгнуть наплывшие слезинки. — Отныне и до века. Нефрит вновь оставляет поцелуй на ее лбу, в потоке нежности едва не забывая о самом главном. О том, из-за чего, собственно, ему сегодня захотелось разбудить жену немного раньше, чем обычно. — Тебе пришло письмо. От кого — не подписано, — Звездный лорд вытаскивает из-за пазухи небольшой конверт. — Вот, держи. Вскрывай сама. Нару недолго рассматривает конверт, заранее беспокоясь о его содержимом. Все же, бумажные письма в век развивающихся технологий ей слали далеко не часто. Тонкие пальчики отрывают клеевую полоску, достают письмо. Глаза ее расширились, стали круглыми, словно монетки, едва только уловили первую часть содержимого послания. Письмо было от Макото Кино.