О ГРАНАТОВЫХ ЗЕРНЫШКАХ, РАЗБИТОМ СЕРДЦЕ И ВЕРНОСТИ

      Девочку звали Александрия. Как Александра Великого. В отличие от Императора Мира, который был самым храбрым воином на свете, девочка ничего не знала о победах и мужестве. Но не в пример ему, она знала цену глотку воды. Александрия жила в пустыне. Вернее, в оазисе посреди пустыни. Вернее, он был оазисом…        Маленьким оазисом среди пустыни, где жизнь текла мирно и весело под мелодичный плеск чистого родника, который бил из-под земли прозрачным фонтанчиком, и, наполняя крошечное озерцо, поил прохладной водой его немногочисленных обитателей — отца с дочкой, коня и три десятка гранатовых деревьев. Гранатовые деревья были богатством этих людей. Отец говорил, что вода в пустыне принадлежит всем, кто в ней нуждается, и никогда не брал с путников плату за воду, притом, что много сил отдавал, охраняя родник от песчаных бурь и бродячих барханов. Зато в обмен за плоды и саженцы граната семья получала зерно, ткани, специи — все, что было необходимо для жизни — что приносили торговые караваны. Караваны приходили и уходили. Отец и дочь неизменно оставались вдвоем среди огромного песчаного моря на своем безмятежном острове.        Но даже эта безмятежность, увы, оказалась не вечной.        Такой страшной песчаной бури Александрия не видела за восемь лет своей жизни, а повидала она их немало, и помнила ураганы, когда погонщики по нескольку дней оставались у них на постое, не решаясь отправиться дальше, пока не стихнет ветер и не осядут песок и пыль, закрывавшие небо. Но эта буря была иной. Казалось, она была живая и обладала сознанием, злым и расчетливым, жаждавшим умертвить все, в чем была жизнь. Тьма, густая, колючая, обдирающая кожу раскаленным песком, накрыла собой все от горизонта до горизонта. Смерчи, чернее тьмы, уходящие вверх до бесконечности, налетали на постройки и деревья, ломая одни и вырывая с корнями другие, втягивали обломки и стволы в свои страшные воронки и расшвыривали изорванным мусором по всей пустыне. Над всем этим бесновалась гроза, не проронив ни единой дождинки. Молнии, вспыхивая под аккомпанемент трескучего оглушительного грома, выхватывали из темноты страшные картины разорения и хаоса. И среди этого грохота совершенно отчетливо слышался смех, высокий, женский смех, полный дикого восторга и безумия. Никакого сомнения быть не могло — Песчаная Королева примчалась на крыльях бури погубить оазис. Погонщики рассказывали, что когда она начинала тосковать в своем Пустынном Дворце, тогда она седлала бурю, и отыскав в пустыне караван или одинокого путника, заманивала в свои владения на погибель, очаровывая своей красотой. Если жертвы не находилось, Королева злилась, и, выплескивая гнев на все живое, нападала на поселения и разоряла их дотла. Рассказывали еще, что когда-то у нее был жених, Великий Одиус, Маг и Властитель Пустынь, который исчез прямо с их свадьбы, едва успев произнести клятву верности своей возлюбленной. Королева ждала его много лет. Но не было вестей от того, кто клялся любить и быть рядом. Королева осталась одна. От горя и пережитых страданий она стала ведьмой и мстила всем, кто испытывал хотя бы каплю счастья и надежды.       В одну из вспышек молнии, выглянув наружу, волнуясь об отце, который побежал поймать сорвавшегося с привязи обезумевшего коня, спрятавшаяся в подполе Александрия увидела Королеву — та посмотрела ей прямо в глаза, пронзительно, будто желая открыть тайну, но тут же, передумав, умчалась прочь на огромной черной птице, сотканной из тьмы. И буря унеслась вслед за своей Повелительницей.        Когда пыль осела, девочка вышла из укрытия. Отец еще не вернулся. Крышу караван-сарая сорвал и унес ураган, во всем строении не осталось ни одного целого окна, двери исчезли — не осталось даже петель, фасад и смежная стена с террасой оказались полуразрушены — но все это Александрия увидит потом, позже, а сейчас она спешила в их сад у озера — как он пережил часы страха? От увиденного слезы сами собой потекли из глаз девочки. Все до единого деревца, вырвав с корнем, унес ураган, обронив лишь одно — оно лежало скомканное, переломанное, но живое. Александрия знала, что деревце не могло умереть так сразу, и если его посадить в землю и напоить водой, оно сможет выжить. Скорее к роднику! Озеро почти полностью буря забросала песком и мусором. Отец рассказывал, что так было однажды, просто придется поработать, чтобы все исправить. Но взглянув в сторону родника, Александрия поняла, что на этот раз исправить все будет куда сложнее. Молния расколола скальный камень, из-под которого тек родник, и огромный валун теперь перекрывал ему выход на поверхность — вода сочилась едва заметной струйкой. Скорее бы вернулся отец и привел коня. Конь сильный — он сможет сдвинуть камень, а пока нужно посадить гранатовый куст и найти, во что собирать воду.        Отец не вернулся и на следующий день.       И через неделю его все еще не было. Воду, что давал заболевший родник, Александрия делила пополам с гранатовым деревцем, которое отдавало все силы, чтобы три плода на нем не засохли и вызрели — его первые и последние плоды. Осталось ждать не больше двух дней, и тогда оно сбросит оставшиеся несколько листьев и уснет навсегда. Но этого оно девочке не расскажет. Гранат не хотел огорчать Александрию, проводившую дни, расчищая оголившееся дно высохшего озерца, а ночи — рядом с ним, сидя, закутавшись в легкое покрывало, готовую укрыть свое сокровище от малейшего ветерка. Когда же она засыпала, гранат разговаривал с родником. Они не вспоминали былые радостные дни. Они волновались о том, что родник скоро иссякнет, несмотря на навес, который заботливо смастерила над ним Александрия, пытаясь защитить от палящего зноя — родник не мог больше выносить давящей тяжести камня на своей груди. Им обоим было очень жаль девочку, они очень хотели ей помочь, но ничего не могли придумать.  Они умирали.       У Александрии не оставалось выбора. Родник и гранатовое деревце долго не протянут. Ее печалил их грустный шепот о конце, который она слышала по ночам. Отец не вернется. Александрия знала это потому, что историй, подобных случившейся с отцом, слышала множество — самые страшные и самые частые рассказы о тех, кто уходил в одиночку в пустыню и кого пустыня забирала себе навсегда. Но Александрия любила другие истории — в них счастье и радость брали верх. В такие истории многие не верили, посмеиваясь в сторонку наивности рассказчика и простодушию слушателей, но Александрия верила всегда. Она верила в чудеса — она знала о них не понаслышке! Она много раз видела, как совершается чудо, когда из маленькой сухой косточки, посаженной в землю и политой горстью воды, благодаря вере, вырастало сильное дерево. Александрия верила. Отец жив. Родник не умрет. И гранатовое дерево не зачахнет. Она спасет всех. И у нее есть план. Просто нужно хорошенько подготовиться.        В нарядную коробку из-под туфелек «из самой Франции» (так утверждал торговец продавший их) Александрия положила фотографию отца — на ней отец улыбается ей, стоящей рядом с фотографом, ключ от дома — хотя сейчас и нет двери, которую он открывает, три гранатовых плода, созревших сегодня, и стеклянный шарик — сокровище ее детства, просто потому, что она его любила. Александрия повзрослела — теперь она принимает решения и отвечает за все. А еще она умеет по звездам держаться правильного направления и знает, что ночью в пустыне холодно. Поэтому, кроме походной фляги с водой, она взяла в путешествие плащ из тонкой верблюжьей шерсти — подарок Саида, паломника, что рассказал ей о созвездиях, и жил у них целый год, и был ученым человеком: вместе с отцом они превратили простенькие огороды оазиса в плодоносящий рай. Теперь этого ничего нет — песок и пыль похоронили под собой их труды. Теперь… Армейский полётный комбинезон отца, который он ни разу не надел, демобилизовавшись из вооруженных сил Её Величества, был велик Александрии, но заправленные в сапоги штанины отлично защитят от песка и насекомых, а свисающие рукава — подтянуть и закрепить затяжниками, и, само собой, комбез нужно перехватить по талии кожаным ремешком — готово. В объемные карманы можно положить самое необходимое: несколько тонких пшеничных лепешек, завернутых в лоскут ткани — хорошо, что оставалась пара горстей муки и теперь в дороге будет чем подкрепиться, спички — на случай, если придется развести огонь, насобирав перекати-поля, и маленький бинокль — папа говорил, что тот кто видит дальше, живет дольше. Костюм завершила молочного цвета шаль-ихрам, способов повязывать которую Александрия знала множество — спасибо, учителей было предостаточно, ведь каждый караванщик считал свой вариант — единственно верным и самым надежным. Что еще? Попрощаться с Родником и Гранатом и пообещать вернуться.        Никто не умрет.        Стоя перед лицом бескрайней пустыни из рыжего песка, Александрия попробовала представить, куда, в какую сторону могло побежать до смерти испуганное существо, и ей было не трудно отыскать путь. Ведь она тоже боялась. Боялась неизвестности и возможных препятствий. Боялась, что коня съели гиены раньше, чем отец приманил его звуками свистка из абрикосовой косточки, на которые Конь всегда отзывался веселым ржанием, но которых не мог расслышать сквозь гром бури. Боялась, что отец погиб, сокрушенный силой урагана… Боялась, что Родник и Гранат не дождутся ее… Александрии было страшно. Поэтому свой первый шаг в неизвестность она сделала не сама — страх буквально толкнул ее в спину, а сердце отозвалось глухим согласным «так».        И дальше уже сердце вело ее.       Она шла весь остаток дня и почти всю ночь, останавливаясь на небольшие привалы, чтобы ноги отдохнули от непривычно тяжелой обуви, чтобы сделать два глотка воды и съесть небольшой кусочек лепешки. Так распределять запасы и силы ей подсказывали воспоминания о таких далеких теперь вечерах на террасе, когда гости вели неспешные рассказы о своих странствиях, а маленькую девочку никто не спешил отправлять спать — она-то и была самым главным, самым заинтересованным слушателем, впитывающим каждое услышанное слово, как иссохшая земля пьет желанную живительную влагу. Когда же звезды, что вели ее по гребню дюны на север, стали менее яркими, а небо из черного непроглядного бархата превратилось в сапфировую эмаль, Александрия решила, что это лучшее время для сна.        Уснула она сразу. Ей снился серебряный голос родника, он тихо-тихо напевал колыбельную — и тревоги отступили, стало спокойно, будто весь мир был родным домом. Сон Александрии длился чуть больше часа — мелодичный перелив родника сменила тревожная трель, неясная сквозь сон и отгоняемая желанием поспать еще. И все же, девочка проснулась — тонкое тявканье пустынной лисицы у самого уха разбудило ее окончательно. Лисичка оказалась совсем детенышем — её шерстка, пока еще белая, отчетливо виднелась на фоне песка. Луна светила все еще ярко, и в этом свете резкими подвижными тенями двигались несколько десятков скорпионов, окруживших Александрию и ее пушистого спасителя. О том, что лисенок не ужинал устрашающими арахнидами, а защищал девочку от них, говорили нетронутые трупы скорпионов на земле и то, как отчаянно маленький лис бросался на каждого, кто пытался приблизить свое жало к девочке. Скорпионов было много, большие и будто обладающие общим сознанием, они перестраивались и действовали слаженно, сжимая кольцо оцепления. Это пугало. Но Александрия не стала паниковать, ведь она не одна, неважно, что боевой товарищ вот-вот упадет от усталости — главное, у нее появился товарищ. Просто сейчас наступило время ее дежурства. Подхватив уже изможденного борьбой зверька на руки и спрятав его за полу комбинезона, девочка стала давить подступающих скорпионов каблуками сапог, мысленно благодаря отца за его последний подарок. Теперь ей не казались тяжелыми железные «подковки на счастье» на каблучках, а, хруст хитиновых панцирей под ними звучал музыкой победы — возможно, эту самую музыку слышали воины Александра Великого во время своих битв, когда их мечи, встречаясь с оружием врагов, высекали скрежет и лязг, пугающий и радостный одновременно. Лишь с первыми лучами рассвета отряд скорпионов, изрядно поредевший, отступил.        Александрия почти упала на песок от усталости и пережитого. Этих скорпионов она не забудет никогда — они словно явились из другого мира злобными слугами еще более злого господина. Лисенок завозился, пытаясь выбраться наружу, Александрия достала своего ночного спасителя из-за пазухи и, наконец, смогла рассмотреть его получше — маленький жалкий заморыш — захотелось расплакаться. Было очевидно, что малыш остался без мамы и не ел достаточно давно: обычно кругленький у детенышей его возраста животик свисал пустым мешочком, а миниатюрные ребрышки прощупывались сквозь пуховую шерстку. «Герой» едва дышал, был голоден, истощен и, наверняка, долго не пил, но глазки-агаты сверкали мужеством и смелостью — замечательного друга подарила пустыня Александрии, поэтому девочка тоже решила быть сильной и сдержала слезы жалости. Лисенка нужно накормить и выходить. Лепешка, размоченная водой, насытит Феню, а силы ему вернут гранатовые зернышки. Александрия бережно положила лисичку себе на колени, дотянулась до заплечной сумки и вынула коробку, развязала ленточку и взяла один гранат. Один из трех, хранящихся в коробке с бесценными сокровищами, одним из них. Длинный знойный день мог бы закончиться, как предыдущих два — долгой стоянкой с ночевкой у подножия бархана, куда ветром прибились десяток-полтора перекати-поля. Александрия рассчитала, что повтори скорпионы свое нападение, то зажженный шар сухой травы, брошенный в их толпище, моментально осадит ядовитым монстрам желание атаковать мирных путников. Спящий днем за полой лётного комбинезона фенек, ночью нес сторожевую вахту и охотился — малыш оказался на удивление серьезным и самостоятельным. Особенно Александрию забавляло, то, как лис повизгивал, ворчал, подвывал и рычал на все лады, передавая эмоции и настроения так хорошо, что было понятно, как прошла его ночь. О своих приключениях Фень подробно «рассказывал» поутру, перед тем, как свернувшись клубочком, уснуть на груди у своей подруги. Сейчас лисенок резво бежал рядом с Александрией. Это недолгое время до заката, когда спадала жара, но еще было светло и можно было продолжать путь, проводить вместе нравилось обоим. На чистом лазоревом небе не было даже маленького облачка и несколько черных точек обратили на себя внимание сразу, как только там появились. Точки двигались очень быстро, увеличиваясь в размере — стервятники спешили на пир. Александрия достала бинокль — над небольшим каменистым плато с одиноким сухим деревом в центре, достаточно низко к земле, но все еще не садясь, кружили грифы и сипы, окружая свою добычу. А раз так, то намеченная жертва была жива и была в силах сопротивляться. И значит, кто-то вот-вот может умереть, и ему нужна помощь! Сердце Александрии вдруг забилось тревогой, и она, ни минуты не раздумывая, побежала в сторону небольшого себха, поросшего полуживыми кустами верблюжьей колючки и кермека.  Это была лошадь.  Там была живая лошадь. Не их с отцом сбежавший конь, а настоящий арабский скакун, вороной масти, в роскошной сбруе, под седлом. Бедное животное стояло на трех ногах, поджав переднюю правую, резко взмахивало гордой головой и его шелковая длинная грива, взлетая черным крылом, отпугивала особо нетерпеливых стервятников. Конь ржал и фыркал на своих врагов. Но в его глазах Александрия прочитала смертельную усталость. Его силы были на исходе. От быстрого бега и девочка, и фенек едва дышали, однако, отдохнут они позже. Сейчас все нужно успеть сделать до заката, пока ночные падальщики не прознали о раненом животном — гиены куда страшнее птиц, которых можно отогнать камнями, что Александрия и сделала. Ястребы, не солоно хлебавши, улетели восвояси, зло шипя на прощание. Конь успокоился и доверился своей маленькой спасительнице. Осмотрев его больную ногу, девочка достала острую занозу из копыта — щепку расколотого молнией дерева. Фень, вертясь поодаль, призывно поскуливал, нетерпеливо перебирая лапками у чахлого кустика машты, покрытого липкой росой — какой же умница лисенок — отыскал именно то, что нужно! Размятыми листочками целебной травы девочка густо смазала коню рану и наложила тугую повязку из оторванной полоски своего ихрама. После чего вся компания расположилась на ночлег тут же, у ствола погибшего дерева. Привычно поужинали хлебом и водой — нехитрую снедь делили уже на троих.        Наступила ночь — долгая и бессонная. Огонь маленького костра до утра будет отпугивать хищников, а щепок и сушняка вокруг более чем достаточно — только успевай подбрасывать понемногу.  Первым уснул конь, совершенно успокоившись и почувствовав себя в безопасности с новыми друзьями. Через пару часов по окончании передряги, он лег и проспал крепким сном до первых рассветных лучей. Александрия, не сомкнувшая глаз всю ночь, с улыбкой наблюдала, как спасенное животное, поднялось на четыре ноги — осторожно, прихрамывая, конь переходил с места на место, пощипывая жухлую траву солончака. С этой улыбкой девочка задремала, рядом с ней примостился лис. В пути нельзя без отдыха. Начинался новый день — кто знает, какие испытания он принесет.       Александрии снился голос родника, он снился ей каждую ночь, и с каждой ночью голос становился все более понятным и различимым и будто бы ближе: проснись, проснись, Александрия, солнце уже высоко… Действительно, пора продолжить поиски — а чтобы кого-то отыскать в пустыне, хорошо бы кого-то расспросить. Знать бы, куда подевался хозяин Мальчика… Александрия протянула ладонь коню, тот коснулся ее руки теплыми губами и, словно бы поняв вопрос, пошел вперед, оглядываясь и проверяя, идут ли за ним его друзья. Конь вел их на север, куда тянулись полузанесенные песком одинокие следы. На север держала свой путь и Александрия. Туда ей повелевал идти брошенный вскользь взгляд сквозь бурю. Взгляд Песчаной Королевы, который невозможно забыть — он манил обещанием разгадки всех тайн. Но он и пугал, как пугали рассказы о недобром нраве Королевы и ее злых делах. Говорят, что Королева похищает сердца смельчаков, и они становятся игрушкой в ее руках. Она играет похищенными сердцами — так о ней говорят.  Говорят, что она бесконечно одинока. Что ее коварство и жестокость не знают границ. Что живет она в Песчаном Дворце на северном краю Пустыни. Что лишь смельчакам открывается туда дорога. Что тому, кто смог отыскать путь к Замку, Королева даст ответ на его вопрос.        У Александрии есть Вопрос. Она отыщет Путь. Она получит Ответ. Юноша был влюблен. Его возлюбленная была самой красивой, самой желанной и самой необыкновенной женщиной на земле. Он был счастлив. Но счастье беспечно — в один день молодой человек потерял всё. Могущественный маг Одиус похитил прекрасную девушку и сделал наложницей в своем роскошном замке на краю мира.  Сердце юного любовника, окаменев от горя, разбилось на тысячи мелких, алых, как кровь, осколков — законная добыча Одиуса, коллекционера своих злодеяний. Осколки хранились в Зале с Канделябрами — Зале Трофеев Дворца Великого Мага. Несчастный любовник забыл свое имя, в его пустой груди не было желания жить, но желание отомстить Одиусу и вернуть свою любимую, которую не смог спасти, жгло его раненую душу. Это пламя ярости родило Черного Бандита. Он поклялся именем своей возлюбленной, что обойдет весь свет, найдет Одиуса и убьет его: «Одиус ответит за всё — я расправлюсь с ним, истреблю все, что он любит. Клянусь честью, я покончу с негодяем!!!». Жажда мщения окрасила его горе кровью. Однажды закрыв лицо, Разбойник-в-Маске преследует Одиуса по всей земле, но находит лишь следы его ненависти к этому миру, всякий раз упуская его самого. Тот, кто был слаб, становился сильнее — ведя счет преступлениям своего врага, Черный бандит укреплялся в своей ненависти к творимому им злу. Одиус не сможет убегать вечно. Надежда живет даже в разбитых сердцах.       Песчаная Королева отвечает каждому смельчаку на один вопрос, если смельчак отыщет путь к ее жилищу и пройдет испытание.        Он отыщет. Он пройдет. Он узнает, где скрывается его Враг.       У Королевы было много развлечений. Помимо разрушений, ураганов, бурь, которые она устраивала буйными поминками по своему счастью, Королева, подобно исчезнувшему своему супругу, собирала коллекцию — пуще всех сокровищ дворца хранила Королева осколки сердец храбрецов. Сердец, разбитых ею после того, как юноши и зрелые мужи, не устояв перед ее красотой, сами добровольно вручали их ей в руки. Пока жив на земле храбрец, бросивший вызов Одиусу, супруг Песчаной Королевы не может вернуться домой и обречен вечно скрываться, убегая от пророчества о своей гибели от руки героя. Герои! Обманутые наивные глупцы — вот кто они. Доверчивые влюбленные слепцы. Жалкие простаки, недостойные любви, не выдерживающие сравнения с обожаемым Одиусом. Ах, если бы она знала, как вернуть его себе. Быть снова вместе, быть счастливой, быть любимой. Но не этими неудачниками, которые и мизинца Одиуса не стоят! Перебирая осколки, разложенные в стеклянных чашах, Королева вспоминала каждого из них — их жалкие, искаженные страданием лица, их слова, молящие о благосклонности и о пощаде. Она помнила их всех — каждого! Смех оглашал Зал-с-Канделябрами, когда Королева играла там с очередным разбитым сердцем. С сердцем очередного героя. И лишь одно, подаренное Одиусом в день свадьбы, самое первое сердце печалило Королеву — совсем иные воспоминания приходили на ум, тревожа ее зачерствелую душу обрывками забытых чувств. Сожаление? Вина?.. Хм… Это не было первым предательством, совершенным ею — но испытанием ее верности. Ее экзамен… Сдан на отлично. Полно грустить! Пора встречать гостей — осколок оцарапал руку в кровь — знак: очередной безумец попался в сети, и вот-вот откроет дверь ее дома — дверь Дворца Великого Мага.        Она изведет всех героев. Она вернет себе Одиуса. У нее все получится.       Торопливые следы пришлось догонять в спешке, чтобы ветер не утопил их в море песка, но и в таком случае небольшой отряд из трех путешественников не сбился бы с пути. Их цель уже была видна — замок в высоких скалах. И над ним фиолетово-черная грозовая туча, тонко потрескивающая разрядами молний, щетинящаяся их вспышками, и кашляющая сдерживаемым изо всех сил рокотом громов, начиненная ими сверх меры, готовая сорваться с места в любую минуту, чтобы унестись бесчинствовать и крушить, по повелению своей хозяйки — Королевы Песчаных Бурь. Александрия, лисенок и конь с опаской приближались к своей цели, но никаких препятствий им уже не чинили — вдруг исчезли полчища скорпионов, преследовавших и нападавших в пути, стервятники не кружили больше над головами, следя за каждым шагом, и вой гиен не звучал по ночам, пугая и вселяя мысли повернуть назад. Преследователи и надзиратели оставили храбрецов в покое, лишь Песчаный Дворец открылся их глазам. А что храбрецы? Последнюю воду они разделили вчера на закате. Хлеб закончился еще раньше. Уставшие, голодные, и томимые жаждой, они достигли своей цели. И большая пустынная площадка перед дворцом, некогда бывшая садом фонтанов и цветов, была выбрана местом последнего привала — перевести дух и дать отдых уставшим ногам прежде, чем предстать на аудиенции у Королевы. Среди полуразрушенных бассейнов и террас Александрия заметила хрупкую фигуру в золотых шелковых одеждах. — Какие красивые причудливые цветы из песка — это ты их вырастил? — Александрия окликнула юного мальчика, ходившего по размеченному затейливым узором полю, вставляя стальные штыри в песок по очерченным границам. Некоторые штыри он вынимал из песка, их венчали те самые «цветы», которыми юный садовник украшал свой диковинный сад. — Это фульгуриты — небесное стекло. Когда Королева в плохом настроении, ее гнев бывает очень силен, и тогда небо над замком становится черным, и молнии наполняют долину. Я ставлю ловушки для молний — так они причиняют меньше вреда, не разлетаются по всей пустыне, не сжигают деревья и не убивают путников, — мальчик с интересом рассматривал любопытную троицу, забредшую на территорию замка. Было похоже, что он никогда не видел других детей и возможно считал себя единственным ребенком на планете — во всяком случае, раскосые азиатские глаза паренька горели любопытством, но воспитание или природная сдержанность не давали ему выхода. — Меня зовут Лао-Цзы, — представился странный садовник, вежливо склонил голову на несколько секунд в знак приветствия, и продолжил свою маленькую лекцию, — По стержню молния уходит в песок и там застывает, становясь скульптурой самой себя. Так я гнев моей названной тетушки превращаю в цветы, которые она называет уродливыми кляксами. Когда-нибудь я выращу цветок, достойный ее улыбки, а пока все без результата. Когда-нибудь я смогу вернуть ей улыбку — цветы у меня получаются все лучше и лучше с каждым разом… — Но твои цветы прекрасны, хоть и печальны, — о том, что цветы напоминают ей самого садовника, девочка говорить вслух не стала. — Мое имя Александрия, — повторить приветственный поклон принца было совсем несложно и даже немного весело — Александрии нравился этот разговор-игра, — Лисенка зовут Фень, коня — Мальчик. Они мои друзья. А где твои друзья? И почему Королева перестала радоваться жизни? — У меня нет друзей — совсем. Я иногда говорю с Королевой, но она все реже вспоминает обо мне, даже когда я рядом. Поэтому я почти все время провожу в саду, хотя и считаюсь наследником, но не оправдываю надежд даже как садовник. Но это не важно, сегодня, возможно, радость вернется к ней. Сегодня она пленит Последнего Героя на земле и сегодня она уничтожит его — так разрушится Проклятие Одиуса, и тогда супруг Королевы вернется к ней. Тетушка говорила это своей туче, я слышал ее слова и очень огорчен — мне понравился тот юноша, Герой. Она снова обманет, снова кто-то умрет из-за ее коварства. Не такой радости я желаю Королеве. Мне так жаль… Но я сам пленник Одиуса, хоть и племянник Королевы — я ничего не могу сделать. Я только могу втыкать эти копья в песок, втыкать копья… втыкать их до бесконечности. Слезы текли из глаз принца, он их не прятал, наверное, привык к ним и уже не обращал внимания — он старался держаться гордо, но выходило только хуже — выглядел он еще более несчастным, и очень-очень одиноким. Александрия захотела помочь Лао-Цзы — у нее созрел план, и она развязала свою сумку. — Что у тебя в коробке? — Все, что я люблю. И этим я хочу поделиться с тобой. Александрия открыла коробку со своими сокровищами, и Лао увидел там стеклянный шарик. — Ты принесла мне мой шарик? И как ты узнала, что я давно его ищу? — Но это мой шарик, мне его подарил тот, кто нашел его среди песка, далеко отсюда… Ты потерял его? Как ты можешь знать, что он твой? — Возьми его в руки, поднеси к глазам и посмотри на бархан, если ты увидишь иллюзию — летящую птицу — то это мой потерянный шарик! Когда-то Королева подарила мне его. Но это было в прошлой жизни, которой я уже не помню. А вот птицу не могу забыть: когда я смотрел на нее, мне казалось, она летит ко мне, чтобы сообщить что-то очень-очень хорошее. Но потом шарик потерялся, и я перестал ждать добрых вестей. — Если это твой — возьми, конечно! Принц, получив свое вновь обретенное сокровище, просиял. Он поднес шарик к глазам и прошептал: «Она летит, она снова летит ко мне, моя птица…». — И на этот раз она принесла тебе добрые вести, Лао-Цзы. Послушай их, — Александрия достала из коробки второй гранат и подняла его к солнцу, — Я подарю тебе еще одно сокровище — его ценность ты сможешь понять чуть позже. Ты измеришь её своими надеждами и трудом. Девочка протянула гранат принцу-садовнику: — Сейчас так не кажется, но я держу в руках целый сад гранатовых деревьев. Они вырастут и зацветут. Цветы будут прекрасны. Цветы будут благоухать и на этот аромат слетятся красивые бабочки и пчелы, чтобы насытиться нектаром. Насекомые опылят цветы. Из цветов появится много плодов — таких же прекрасных, как этот, и сладких, как мечты садовника, который их вырастил. Бери же мой подарок, Лао-Цзы — в нем столько жизни и света, что даже если прорастет всего десяток семян, это будет хороший сад. Птицы будут прилетать в него отдохнуть в тени и поесть спелых зерен граната. И, возможно, твоя призрачная птица однажды окажется среди них — ты узнаешь ее из сотен. Ты сможешь, я верю. А шарик… Ну что же, смотри в него, когда будешь вспоминать обо мне, и жди добрых вестей… от друзей. Потому что отныне я буду твоим другом. Если ты согласен.       Лао Цзы молчал. Он отвел взгляд в сторону и, стараясь сделать это как можно незаметнее, вытер остатки слез с лица, которое в ту минуту изменилось — решительность и твердость проявились в его полудетских чертах, но быстро сменились выражением волнения и заботы. — Но я ничего не знаю о настоящих садах. — Я научу тебя выращивать живые растения, но ты должен будешь вернуть воду в эти фонтаны и пруды. — Я смогу, я знаю как. Ой… что же я за товарищ, если до сих пор не предложил своим друзьям воды и отдых? Александрия, Фень, Мальчик — прошу, будьте моими гостями! — Если только немного воды, пожалуйста. Нам, правда, ничего больше не нужно. Сейчас мы очень спешим. У нас к Королеве Вопрос. Очень важный. А дома, в оазаисе, вернее, он был оазисом еще недавно, нас ждут друзья и им нужна помощь — нам нельзя опоздать. А главное… это… Вопрос. После я все-все тебе расскажу, — Александрия и ее спутники едва поспевала за Лао. Буквально в полусотне шагов обнаружился просторный шатер из шелка цвета песка, что и делало его незаметным на фоне пустынного пейзажа двора Замка. В шатре было много интересных вещей — даже телескоп. Посредине стоял большой топчан с множеством мягких, удобных подушек, а на искусно сервированном резном столике-джоза отыскались миндаль и лукум, но самое главное — там был кувшин чистой, прохладной воды. Сладкой, вкусной, просто неземной! Казалось, ею невозможно напиться. Такой вода бывает лишь для тех, кому хоть однажды пришлось обходиться несколькими глотками в день, не зная наверняка, удастся ли пополнить её запасы. Но вскоре жажда была утолена. Лао напоил четвероногих друзей, и был немного смущен и озадачен, что довольный Фень уснул у него на руках. Не замечая, что улыбается, принц гладил лиса по спинке. Конь тоже задремал в тени шатра. Образовалась пауза и девочка решила расспросить своего нового друга о Герое — он не шел у нее из мыслей. Герой, которому сегодня судьба умереть.       Александрия не знала, как лучше начать разговор. Она еще раз обвела шатер взглядом и увидела коллекцию шариков. Эти не были стеклянными. Отполированные металлические шары в шкатулках или на подставочках, с насечками и без, с гравировкой, с рисунками… Похожие Лао все время перекатывал в ладони во время их разговора в саду, и они постукивали, щелкали, будто птицы клевали зерно в кормушке. — А что за шарики ты все время катаешь в руке? — Это ганьтань — оружие шаолиньских монахов приютивших нас с мамой после гибели отца… Понимаешь, молнии… Сперва я боялся их, и когда в тронном зале они подлетали ко мне слишком близко, я бросал один из шаров, тогда молния, догоняя металл, убиралась прочь — молния не может противиться притяжению металла. Со временем я научился управляться с молниями с помощью этих шаров. Теперь они бьют в стальные шесты, не как придется, а в те, на которые я указываю, метнув шарик. Так я планирую свой сад. Я непременно покажу тебе — это завораживающее зрелище, хотя и жутковатое. Возвращайся поскорее от Королевы — я о многом хочу с тобой говорить. Мне все о тебе интересно. — А мне интересно, что будет с Героем?.. Его на самом деле… убьют? — Увы… Да. Герой обречен. И Королева уже послала гонцов во все уголки мира, оповестить Одиуса о своей победе. — Одиуса?! Колдуна?.. — Александрия знала историю Злого Мага, но считала, что это сказка — страшная, но выдумка, настолько злы были дела колдуна, что верить в них не хотелось. — …И правителя этого края. Но он давно покинул свои владения, оставив их на попечение супруги, Королевы — ты видишь, чем они стали. Кругом пустыня и смерть. Смерть ждет и Героя — Последнего Героя. Потому что остальных Королева давно сделала своими рабами — безвольными, бессердечными слугами, беспрекословными исполнителями ее воли. Все из-за пророчества, в котором было предречено Одиусу умереть в своем замке от руки героя. Король сбежал, а Королева поклялась извести всякого храбреца. Покоряя мужчин своей красотой, она требовала от них Клятву в Верности и в залог брала сердца храбрецов — так росла армия ее рабов. Тех же, кто бунтовал или хотел уйти, или не жаждал любви Владычицы Пустынь Королева отпускала после Испытания. Прошедший получал свободу, проигравший — смерть. Еще никто не вышел за пределы дворца свободным человеком. Задача, которую дает Королева — невыполнима. — Что же мы сидим! Скорее, нужно спасти его! — Александрия, подхватив свою коробку, сорвалась с места и побежала со всех ног к входу во Дворец. За ней несся верный лисенок. Конь, понурив голову, выполнял приказ своего хозяина — Герой запретил ему идти за собой. Печаль в глазах Мальчика была печалью солдата, привыкшего подчиняться командиру, даже когда сердце требовало иного. Свою печаль Лао-Цзы не мог ни описать словами, ни проникнуть пониманием, как и слезы, зависшие на кончиках ресниц. Это не были привычные слезы одинокой беспомощной грусти, к которой он привык — глаза жгло что-то иное, непривычное, но яркое, требующее немедленного выхода. Принц переживал полнейшее смятение, однако, разбираться в чувствах и отыскивать им четкие определения у него сейчас не было времени. Было ощущение, что он теряет, едва приобретя — тепло участия, доброе расположение, понимание, сопричастность — он теряет друга. Ведь Королева… Тетя… Она разгневается — она всегда гневается, когда кто-то мешает ее развлечениям, а уж тем более пытается расстроить ее замыслы. Александрия как раз это и собирается сделать, и дверь замка уже захлопнулась за ее столь хрупкой, маленькой спиной. Нельзя допустить этого! Нужно остановить её! Скорее же! Пока не случилось непоправимое!       Зрелище огромного зала ошеломило, и Александрия застыла, завороженно рассматривая полуразрушенные колонны, уходящие под самые небеса, где туча, черно-лиловая птица с огненным оперением, искрилась сотнями молний и тяжело подрагивала, распростерши крылья над тронным залом. Туча, очевидно, служила куполом и одновременно несла стражу по охране дворца. Ибо внутри было пусто — ни единой живой души. Никто не задержал и даже не окликнул девочку в обветшалом комбинезоне и лисенка, обнюхивающего воздух с опаской животного, впервые оказавшегося в замкнутом пространстве стен. И лишь это устрашающее существо, чуть спустившись, приблизилось к путникам, будто пытаясь разглядеть, и отступило, угрожающе рокоча, цепляясь молниями за барельефы стен и колонн, рассыпая искры. Да еще ручейки песка, шурша, стекали по свежим бороздам на пол. За спиной сомкнулись створки дверей, лязгнув металлическим недобрым звуком, заставив вздрогнуть и очнуться.       Королева обернулась на звук закрывшихся врат — кто явился докучать ей своими мелкими бедами так некстати? Никаких героев не осталось! Её белоснежная ладонь не оцарапана — ни одного пореза, хоть сколько-нибудь ощутимого укола! Рубиновые осколки ласкали перебиравшие их пальцы бархатом предчувствия Должного Свершиться, не сопротивляясь, вот уже третий день. Кто же этот Пришедший-без-Знака? Кто преодолел Путь? Обошел ловушки и выжил вопреки всему? Едва успевшее зародиться любопытство в глазах Владычицы сменилось досадливым равнодушием: на пороге стояла маленькая странница — девочка лет восьми-девяти с дурацкой коробкой под мышкой, с тощим лисенком, прячущимся за ее глупыми изношенными сапогами — не о чем беспокоится — случайного везения еще никто не исключал. — Подойди. Голос прозвучал тихо, будто совсем рядом. Спокойный, уставший, надтреснутый его звук оцарапал каждый нерв и вспыхнул, затихнув, обдав напоследок жаром вдоль позвоночника. Лицо Александрии горело, а сердце трепыхалось, как мотылек в паутине. Шерстка на холке лиса поднялась дыбом, но Феня храбро сделал шаг вперед — Александрия подхватила его и привычно сунула за пазуху, оставив мордочку и передние лапки зверька на свободе. Теперь у нее в груди билось два сердца — это придало смелости, и девочка, немного успокоившись, осмотрелась более внимательно. Прямо перед ней, примерно шагах в пятидесяти, невесть откуда налетевший порыв ветра, всколыхнул, поднял и раздвинул ряд шелковых полотен цвета пламени, расшитых причудливыми пейзажами и невиданными животными, которые перед тем Александрия посчитала обивкой стен. Но нет. За удивительным занавесом открылся еще один зал. Ноги Александрии послушно пошли в направлении ступенчатого возвышения, где на троне восседала Хозяйки Пустыни — неземной красоты миниатюрная молодая женщина в роскошных одеждах и драгоценных украшениях — камни в них сверкали особенным блеском, что больно слепил глаза. Александрия шла, не видя, куда ступает, но не могла отвести взгляда от глаз Королевы — они гипнотизировали, прожигали насквозь, воскрешая воспоминания о последнем урагане, об исчезнувшем отце, о погибших, наверняка, роднике и гранатовом дереве, о доме, которого у Александрии теперь нет, о дороге в пустыне, полной опасностей и тягот, об одиночестве и страхе маленькой беззащитной девочки. Боль пережитого вернулась и навалилась на Александрию вся сразу, и выступившие слезы заставили ее остановиться. Она распрямила согнувшиеся спину и плечи, и устояла на ногах, уже готовая пасть на колени и молить Владычицу Песков о милости, за миг до этого. За миг до того, как Феня больно ущипнул ее за обнимавшую обувную коробку руку, выведя свою подругу из-под колдовских чар Королевы — молодец лисенок! Да! Александрия здесь не для того, чтобы жалеть себя! И не для того, чтобы умолять! — Я преодолела Путь — у меня к тебе Вопрос, о, Знающая Все Ответы! И что с того, что голос Александрии был нетверд, срывался и немного дрожал — ее сердце не испытывало и капли страха — за ее спиной незримо стояли все, кого она любила, то, что было дорого ее сердцу, за что она готова отдать всё, что у нее есть — все сокровища обувной коробки и свою жизнь. Королева не отвечала. Она посмотрела на свою гостью чуть внимательнее, даже с некоторым любопытством, и вспоминала бедный оазис посреди пустыни и маленькую замарашку в грязном сарае: «Ну надо же, я была уверена, что в тот раз никто не уцелел».       Вдруг Королева коротко вскрикнула и посмотрела на свою руку — тоненькая струйка темно-гранатовой крови змеилась по белому мрамору ее кожи, обвивая палец. От неожиданности Александрия отшатнулась и, не удержав равновесия, сделала несколько торопливых хаотичных шагов в сторону. — Моя работа! Пожалуйста, не наступи на нее. Время утекает — я не успеваю…       Молодой мужчина стоял на коленях у подножия трона, чуть пошатываясь, словно был пьян или никак не мог проснуться. Он рассматривал дело своих рук — мозаику из мелких осколков, похожих на капли застывшей крови, силясь подобрать несколько подходящих по размеру и форме, чтобы слово, которое он выкладывал на мраморных плитах пола, слилось в алый росчерк без единого просвета. Все же он оторвался от своего занятия, поднял лицо и посмотрел на Александрию. Он хотел улыбнуться, но его пересохшие губы лишь едва шевельнулись болезненно, а глаза… его глаза были точь-в-точь, как у отца в ту ночь, когда мама ушла от них с богатым караванщиком, и такие же, как у папы — зеленые… — Подойди ближе, девочка. Еще… Я слушаю тебя, — нотки нетерпения в голосе выдавали подступавшее раздражение: в ее прекрасный план впутываются ненужные сюжеты. Время Назначенного Часа приближается неумолимо и неизбежно — необходимо поскорее избавиться от девчонки и ее дурно пахнущего звереныша. А этот порез — на удивление болезненный и такой некстати — всего лишь царапина и не может быть ничем, кроме неосторожной оплошности.       Лао Цзы понимал чувства Королевы и ее досаду — Врата впустили принца во Дворец, по обыкновению, бесшумно, а небольшая сумятица у трона ослабила внимание присутствующих в Зале: Александрия, Герой и Владычица не заметили его появления. Лишь маленький лисенок забеспокоился внутри куртки, но никто не обратил внимания на эту возню. Александрия молчала, и Королева потребовала повторить Вопрос. — Или ты задашь его, или уйдешь ни с чем — ну же, быстрее! Даже у Отыскавшего Путь нет поблажек — получи свой Ответ и уходи. — Прошу, выслушай меня, Королева! Мой отец… он ушел в Пустыню во время урагана и пропал. Я хотела спросить тебя о нем… но… но… я передумала. Я хочу обменять свой вопрос на просьбу… — Говори, в конце концов, чего ты желаешь, — красивое лицо теряло свое притягательное очарование, его черты искажались едва скрываемым гневом, но Александрия не могла позволить себе испугаться или отступить. — Я хочу обменять свой Вопрос на жизнь другого — отдай мне Героя.       Королева засмеялась. Она веселилась, и туча опустилась ниже, хищно светясь венами молний и клокоча сдерживаемыми раскатами. — Поменять мертвеца на мертвеца — это я могу! Твой отец не выжил — никто не выжил в тот раз, а героев не существует! Их больше нет — ни одного не осталось! Ты поняла меня, девочка? Твоя просьба выполнена, хотя ты и осталась ни с чем. Ничто на ничто — равноценный обмен. Сделка состоялась — можешь уходить! Убирайся!       Александрия дрожала и плакала, ей не было страшно или обидно: она впервые испытала гнев — Королева всё врет, и ее отец жив! И Герой тоже жив! И нужно что-то сделать, и не дать Хозяйке Пустыни погубить этого парня с печальной улыбкой, пусть он и не Герой. Такого несчастного и грустного. С глазами, как у папы… — У меня есть сокровище, а у тебя то, что хочу я. Давай еще раз сыграем, Королева Зноя? — — Что ж, становится по настоящему весело — предлагай.       Александрия поставила у ног коробку и, присев на колени, сняла с нее крышку. Плод граната — ее надежда на восстановление родного сада и благополучие ее дома, ее благосостояние и сама ее жизнь были сокрыты под кожурой цвета засохшей крови. Девочка подержала его в руках, шероховатая корочка была теплой, а сам гранат — тяжелым, вызревшим. Поразмыслив секунду, Александрия достала перочинный нож и, сделав два надреза, разломила его пополам — струйки брызнувшего сока прочертили тоненькие темно-красные ручейки на детских руках. — У меня есть это — Сердце Оазиса — последние зерна граната. Каждое зернышко может пробудить жизнь в пустыне, и она отзовется песней птиц, что отдыхают в тени листьев молодого сада, шелестом изумрудной травы, что прорастет под кроной дерева, голосами караванщиков, которые в благодарность за приют подарят шелка нежнее лепестка гранатового дерева, а после расскажут, что нашли благословленный богами приют…  — Довольно! Я могу повелевать молниями, стихиями! Неужели я стану возиться с десятком жалких кустов? Ради чего? Бесхитростного чириканья каких-то птичек? Что мне горстка людишек и их восторги? Ради куска шелка? Мне достаточно заманить их миражом, а скорпионы и змеи сделают так, что все их богатства будут моими. Их страх, куда приятнее их благодарности. Твою наивность прощают твои малые года. Я же давно не наивна. Повторяю — убирайся, пока еще я отпускаю тебя, пока я не передумала! — А что же будет с ним? Что ты сделаешь, когда я уйду? Ты погубишь его, как всех, кто был до него? Обманешь? — О, я поступлю с ним справедливо, даже не сомневайся. Взрослые имеют привычку заключать сделки. Ты уже попробовала и знаешь, что проигравший должен смириться с поражением. Несколько минут осталось до моей победы над Героем. Что ж… Должна ведь и ты хоть что-то получить — урок еще никому не был помехой… Останься же и посмотри на мой триумф, раз уж ты так любопытна, но не путайся у меня под ногами, иначе, я и тебя не пощажу! Слезы снова предательски потекли из глаз девочки — она, наконец, дала выход слезам, опустившись на колени. Александрии стало по-настоящему страшно, и боялась она не того, что Королева не отпустит ее, или сделает с ней что-то ужасное, нет. Александрия плакала от невозможности придумать что-либо еще или сделать. Желание помочь человеку на полу, что был так близко от нее, совсем рядом, до боли сжимало ее сердце.       Девочка машинально стала отделять по одному гранатовые зернышки от половинки плода и добавлять их в пустоты собираемого героем слова. Сочные зерна точь-в-точь совпадали по цвету с рубиновыми осколками и подходили по размеру. — Кто ты? — зеленые глаза смотрели с тоской и болью. — Меня зовут Александрия. Я ищу своего папу. — У меня нет дочери. А тебе нужно было уйти — здесь не место маленькой девочке. — Мне уже почти девять. Нам нужно подумать, как спастись. — Нет никого, кто нас спасет. — Придумай что-нибудь, ведь ты — Герой. — Уже нет. Прости.       Герой отвел глаза.       Взгляды двух пар глаз, Бывшего Героя и Королевы, сошлись в одной точке и неотрывно следили за тем, как последняя песчинка просочилась сквозь узенький перешеек стеклянной колбы и бесшумно упала на аккуратную горку песка в нижнем резервуаре больших, высотой в половину колонны, часов.       В это мгновение Александрия положила последнее зернышко в мозаику.       В это мгновение возле трона, взявшись из ниоткуда, завертелся песчаный вихрь и вдруг осыпался под ноги явившемуся таким образом Хозяину Дворца — Одиус прибыл по зову своей супруги.       Время вытекло из Часов Испытания и застыло в недоумении — впервые Невыполнимое Задание оказалось исполненным — впервые сложилось Слово. Еще никогда Дворцовые Песочные Часы не отсчитывали Жизнь, лишь Смерть. И вот колба не перевернулась. Часы встали.       Действующие лица странного спектакля застыли в немой сцене, стоя в оцепенении, словно шахматные фигуры на доске мудреца перед решающим ходом.       В застывшей тишине все слышали, как капля гранатового сока упала на пол, сорвавшись с кончика пальца Александрии. Но никто не видел, что капля растеклась среди красных осколков, перетекая от одного к другому, оживляя их и приводя в движение.       Да еще солнечный луч, невесть откуда взявшийся в сумрачном зале, бесшумно приближался к трону, двигаясь от колонны к колонне, вспыхивая быстрым янтарным бликом шелковых одежд.       И тут же — тонкий, подобный пению хрустального бокала, нарастающий звук появился над Словом, лишь только оно сложилось, будто это пели сами кусочки мозаики. Звук «пения» становился все выше и выше, беря все известные верхние ноты, и вскоре перешел в запредельный свистковый регистр, режущий слух, как самое острое лезвие рассекает плоть. Звенящая терзающая пытка, заставившая всех закрыть уши, взорвала песочные часы — и стихла, оборванная звуком разбившегося стекла. И все разом завертелось, ускоренно и хаотично, как в сломанном механизме: фигуры начали двигаться, будто повторяя круговорот поднявшихся с пола и вертящихся багряных стекляшек. — Любимая, ты не убила его? — Великий Злой Маг ухмыльнулся и тростью с золотым набалдашником указал на Героя. Затмевая бриллиантовый блеск булавки в галстуке, на узких, тонко очерченных губах змеилась сладко-приторная улыбка уверенного в своей красоте и могуществе мужчины. Одиус приблизился к стройной и напряженной, как натянутая тетива, своей жене. — Не превратила в насекомое или ползучего гада? — вложил слова вкрадчивым шепотом в ушко красавицы, обнимая за тонкий стан, не выпустив, однако, трости из холеной руки.  — Оставила мне ответным свадебным подарком его смерть? — поднял изогнутую смоляную бровь — смотрел оценивающе, недоверчиво. — Ты ведь и раньше не могла его убить — лишь пленила его сердце… Неужели, все еще испытываешь к нему… жалость?       Одиус взял точеный подбородок Королевы в цепкий захват тонких «паучьих» пальцев. Мгновение он пристально вглядывался в ее глаза, пытаясь разглядеть в непроницаемой их черноте остаток чувства, о котором говорил. Но глаза Королевы отражали лишь огонь — вспышки молний на теле чудовищной птицы, вновь спустившейся в Тронный Зал со своего поста под сводом. Узнал — этот огонь был тем же, что и в день их встречи — жадный, поглощающий, ненасытный. Супруги слились в объятии и рассмеялись. И не было в том смехе радости, а лишь зловещее предвкушение. Долгим страстным поцелуем двое отметили воссоединение и конец разлуки. — Жалость? Я жалею лишь, что не успела «прибраться» к твоему возвращению, — Хозяйка Дворца, наконец, ожила. Её голос звучал уверенно, в нем сквозила нескрываемая издевка к презренной парочке на полу, у ее ног — парочке жалких проигравших неудачников. — О, моя Эвелин! Ты всегда умела бесхитростной шуткой поднять мне настроение, — Одиус стал кружить Королеву в вальсе, не сводя с Героя насмешливого взгляда победившего соперника. — Эвелин?.. Эвелин?! — пелена спала с глаз Героя, он узнал в красавице свою похищенную много лет назад возлюбленную, за чью невинность и честь он жаждал смерти злодею Одиусу, но лишь потерял свое сердце и свою волю, попав в ловушку в очередной раз, — Как же это?.. За что, Эвелин?       Герой поднялся. Он был высок, его широкие плечи поникли, он пошатывался — ноги совсем не слушались, взгляд блуждал — остатки мужества покидали его. Он держался, только бы понять причину предательства. Но каждое слово бывшей возлюбленной било наотмашь, вышибая из него остатки гордости и достоинства, оголяя душу Героя, лишая ее последней защиты. — Очень просто, Рой, — Королева высвободилась из объятий мужа, и ее чеканная речь резала душу без промаха, не хуже кинжала, — Я не терплю неудачников и глупцов — а ты именно такой. Хочешь знать «за что»? За то, что ты наивен — меня не прельщали твои смешные маленькие мечты и твой рай в шалаше. Разве ты мог дать мне то, что я имею сейчас? Одиус сделал это — он дал мне богатство и власть, чтобы повелевать этим миром. Он — единственный, кого я люблю.Ты никогда ничего не значил для меня, мне было нужно лишь твое сердце, и я использовала тебя. Я играла тобой тогда и играю сейчас, но всякой забаве приходит конец! Сейчас ты полностью в моей власти — ты принес клятву верности согласись, я ловко обвела тебя вокруг пальца: ты выполнил задание, сложив Слово из осколков своего сердца, и отныне ты становишься моим рабом навсегда — я могу казнить тебя и миловать. Ты хотел свободы — ты получишь ее — Смерть освободит тебя! Таким, как ты, Рой, нет места на земле — и мне ты не нужен больше: ты отработанный материал, и сейчас ты умрешь! И еще, ты слышишь, ты жалок, мне смешны и ты, и твоя любовь! Любовь неудачника — что может быть более смехотворным!       Она смеялась, от ее бездушного смеха веяло ледяным холодом, от ее ликования мороз пробирал душу насквозь. — Как ты смеешь смеяться над любящим сердцем, как ты смеешь смеяться над слезами разбитого сердца!!! — Александрия больше не плакала, ее силы вернулись — их оживили воспоминания об отце, ни разу не проронившем ни одной слезинки после предательства мамы.       Ах, если бы папа мог плакать. Александрия знала по своему опыту, что поплачь он немного, и его печаль прошла бы быстрее — так всегда бывало с ней. Ведь слезы — это не признак слабости — так говорит душа. Слезы делают сильного сильнее, чистого чище, а верному возвращают веру. Вот и сейчас так: слезы высохли, а храбрость никогда и не покидала Александрию — храбрости просто был нужен перерыв. Да-да, даже храбрость иногда устает, но всегда возвращается вовремя, разве вы не знали?       Вот только теперь сил и храбрости нужно вдохнуть в совсем отчаявшегося Героя. — Очнись, Рой! Слышишь, не смей сдаваться! Открой глаза, открой же! Видишь ее? Она лгунья — она и сейчас лжет! Ты не смешон, и любовь — это прекрасно! Просто ты полюбил не ту! Ты не умрешь — просто сражайся! Сражайся, Рой! — Это бесполезно, прости, малышка, Эвелин пленила мое сердце — я больше не хочу жить. Я так устал. — Нет, не умирай! «Ты приносишь ей сердце, а женщине нужен лишь твой кошелёк. Женщина только и ждет, чтобы променять тебя на богача», — так говорили папе о моей маме, ты тоже не знал этого? Зло существует — плохие люди живут среди хороших. Тебя предали, так накажи зло, ты ведь Герой! Борись!       Александрия изо всех сил пыталась докричаться, но кажется, обманутый любовник не слышал ее слов. Он стоял, все так же прикрыв глаза, безвольно опустив руки, не пытаясь атаковать или хотя бы защищаться. Одиус, до этого с высокомерной ухмылкой лишь наблюдавший за происходящим, вдруг сделал резкий выпад в сторону Роя и выхватил из трости длинный острый стилет! Занеся его высоко над головой, прицелился нанести своему сопернику смертельный удар в грудь. Перед этим Великий Колдун сильно оттолкнул Александрию — она потеряла равновесие во второй раз за сегодняшний день и, не удержавшись, влетела в танцующий хоровод осколков. А те будто ждали, чтобы их коснулись. Красные камушки, роясь, стали собираться в ее ладошках, которые девочка выставила вперед, защищаясь от острых граней маленьких камней. И вскоре в руках Александрии сложилось красивое, хрустальное, сверкающее, но живое, пульсирующее и теплое, сердце Героя, и вот ему-то прямо сейчас грозила нешуточная опасность! Александрия же стояла, не смея шелохнуться или заговорить, опасаясь, что хрупкая драгоценность в ее руках при малейшем движении может выпасть и разбиться вновь.              Сильнее, чем послеполуденное солнце голову Коня жег вопрос: оставаться послушным слугой своему господину-Герою или быть другом и мчаться на выручку Роя в эти огромные двери вслед за Александрией и Фенем? Конь то в нерешительности делал несколько шагов по направлению к вратам, то снова замирал на несколько мгновений. Как вдруг его терзания прервал серебряный едва слышный голос из-под земли: — Мальчик — правильно? Вас зовут Мальчик и Вы друг Александрии? Не могли бы Вы перестать ходить туда-сюда и отвести меня к ней? Я — Родник из ее Оазиса. Я все время следовал за ней под землей, где мог просачиваясь на поверхность, чтобы напоить в пути и утешить тихой песней ее сон. Но сейчас я потерял её. Подземная скала задержала меня, мне пришлось сделать большую петлю, за это время звук шагов вашей троицы пропал. Я уже отчаялся отыскать свою подругу, как вдруг услышал Ваш топот. Мне кажется, нам нужно поспешить и догнать её — она совсем еще дитя — нельзя оставлять такую крошку одну надолго. — Я рад знакомству — друзья Александрии мои друзья. Вперед же! — конь призывно заржал, радуясь тому, что его мучительные сомнения разрешились именно так — как подсказывало сердце, и помчался во Дворец. За ним, не отставая ни на шаг, никем не видимый, окрепший в путешествии, прокладывал себе дорогу стремительный подземный ручей.       Королева не могла оторвать глаз от ожившего сердца Героя. Оно так прекрасно! И это ее трофей! Это только ее сердце! Она никому не отдаст его!!! Хищный оскал исказил красивое лицо и застыл на нем безобразной маской. Королева изготовилась к прыжку — в три стремительных шага она оказалась возле Александрии. Выбросив вперед руку с растопыренными пальцами, подобно атакующей кобре, Королева схватила… воздух над ладонями девочки! Куда подевалось сердце?! Оно только что алело в руках замарашки?! А! вот значит как! Маленький заморыш, выпрыгнув из-за полы комбинезона, успел в самую последнюю секунду отнять её добычу и сейчас улепетывал со всех лап прочь из дворца! Врет, не уйдет! Щелкнув пальцами, Королева подала знак своему стражу — от тучи отделился густой клок тяжелого тумана и устремился к ногам хозяйки. Она вскочила на черное облако и пустилась вдогонку за Феней, уносящим в зубах сердце Героя. Он держал его крепко и в то же время бережно, наловчившись этому приему, таская яйца из чужих гнезд на обед для себя и Александрии. Но сейчас нужно было уносить ноги не от песчаной черепахи и даже не от птицы. За ним охотилась сама Ведьма Пустыни, посылая вдогонку молнии, одну за другой. Искра, отлетевшая от последней, подожгла шерстку на спинке лиса — запахло дымом. Уворачиваться от огненных змей стало труднее. Фень начал уставать. Он уже и дышит с трудом. И лапы отяжелели. И спину припекает все сильнее. Похоже, в этот раз ему и в самом деле не убежать.       Одиус наслаждался своим превосходством! Женщина любила его и предавала ради него снова! Она была его сообщницей и в этой схватке с судьбой, принеся Героя «на блюдечке». Да только какой он герой! Жалкий трус! Выскочка и болтун! — Посмотри в глаза своей смерти, Трус! Ты — ничтожество! Права была Эвелин, выбрав меня! Умри же, «Герой»! — Король Тьмы ликовал, его пьянила власть над соперником, он не мог удержаться от насмешки и унижения того, кто уже обречен. Таковы злодеи — они обожают мучить и издеваться! И все же, пора заканчивать спектакль!       Крик застыл на губах Александрии, когда Одиус еще выше поднял свой клинок. Очень удобная позиция: Лао-Цзы знал, что попадет, теперь же был в этом уверен. Так и случилось — металлический шарик звонко стукнулся о кончик стилета… Несколько десятков молний вырвались из чрева тучи под куполом и, привычно погнавшись за приманкой, ударили разом.       Дверь Замка впустила сегодня слишком много посетителей. Но в этот раз она едва успела распахнуться — разгоряченный жеребец, раздувая ноздри, мчал таким галопом, что рисковал разбиться сам или снести с петель десятиметровые врата. Мальчик успел: Феня горел в самом прямом смысле этого слова и вертелся волчком от боли, тихонько повизгивая не то от страха, не то бранясь, а злая тетка пыталась схватить его за хвост. Встав на задние ноги, Конь с размаху ударил передними копытами об пол — мраморная плитка треснула — и Родник прорвался в Зал Дворца стремительным фонтаном, гася горящую шерстку лиса. Конь же, не останавливаясь, грозно фыркая, пошел в атаку на Королеву. Хватая зубами от тучи клоки тумана, Мальчик бил копытами и наступал. Королева поспешила ретироваться к трону. И в самое время, чтобы увидеть, как ее супруг превратился в горстку пепла. — Жалкое зрелище… Жалкая горсть пыли… Не густо же…       Королева рассматривала то, что осталось от Величайшего Мага — Великого Одиуса.  — Хмм… что-то новенькое… пепел, значит… невесомая трепетная пыль…       Королева прикоснулась к пеплу: «как пыльца с крыльев бабочки…», слизала с кончиков пальцев сажу, задумчиво обвела взглядом присутствующих. Кто же Герой? Крикливая девчонка, оживившая почти мертвое сердце Роя? Рой, не ставший бежать от смерти? Лао-Дзы, бедный родственник, посмевший ослушаться? Кто из них? Кому она отомстит первому? Решая, Эвелин подняла руку вверх, намереваясь указать своему стражу на жертву, первую из трех — никто не уйдет сегодня живым — самое верное решение. Туча спустилась низко-низко в предвкушении расправы, зловещая и темная, как мысли её хозяйки.       В глазах Александрии все еще блестели слезы страха за Роя.       Рой, казалось, сбросил, наконец, путы оцепенения и теперь смотрел на все вокруг, словно припоминая подробности недавнего сна.       Лао, стоявший до этого не дыша, сделал глубокий выдох и, выровняв дыхание, перекатил ганьтань в ладони — шарики стукнулись друг о друга коротко и глухо. — Ты не посмеешь, — сестра Эвелин посмотрела в глаза своего воспитанника, не будучи уверенной в своих словах. Золотистые тигриные глаза мальчика светились огнем недетской ярости — о! Королева Пустыни знала этот взгляд — так смотрел её далекий Император, преданный ею так давно, что уже можно и не вспоминать, но существуют в мире вещи, которые забыть невозможно. А Принц вырос (как быстро он стал мужчиной!), стоило только появиться тем, кого нужно защитить… Весь в отца! — Ты не посмеешь, ты обязан мне жизнью, ты — мой должник, не забывай этого, Лао-Дзы, — она смогла вничью свести их первую схватку взглядов, и её голос, кажется, прозвучал достаточно надменно и повелевающе, как и должно. В этот раз. Но уже сейчас, Королева понимала, с каждым следующим разом ей будет все сложнее делать это. И однажды она проиграет. Не бывать! В груди заныло, свело сосущей тягучей болью — справляться с этой невыносимой пустотой всегда и быстро помогали злость и гнев, но сейчас Королева в положении крайне невыгодном, чтобы позволить их себе. Ей нужно быть осторожной и хитрой, как змея, чтобы выжить. Просто выжить. Пока… — Рой! Рой, ты помнишь свою Эвелин? Помнишь… нас? Нашу любовь? Мы были молоды и наивны, помнишь? Давай, забудем плохое и снова будем счастливы… Как тогда — начнем сначала?       Эвелин попыталась обнять бывшего любовника, но Рой отстранил ее, не взглянув на ту, любовь к которой вела его долгие годы дорогой мести и отчаянья, сделала разбойником, героем и жертвой. Он был подавлен жестоким открытием, и его чувства к утраченной возлюбленной умирали, кроя душу острыми кинжалами прозрения. Видя, что еще не все чувства к ней мертвы в сердце несчастного, Королева повторила попытку с большим жаром, почти веря своим словам — что-то похожее на слезы появилось в ее глазах, придав красивому лицу живость и словам достоверность. Да, Эвелин была хороша, прекрасна, убедительна! Сердце влюбленного мужчины должно было дрогнуть: — Думаешь, я пленила тебя? На самом деле, ты мой спаситель. Я была птицей в золотой клетке. Освободив меня, ты пленил моё сердце. — Сердце? — Рой очнулся, чары Королевы и тени застарелых грез покинули его и не имели больше над ним власти, — Сердце, Эвелин? Его никогда не было у тебя — оттого ты крала чужие. Сердце. Эвелин, тебе стоит вспомнить, когда ты его потеряла и где — отыщи то место в уголках своей холодной расчетливой души — времени у тебя достаточно. Начни с самого начала. Так поступают те, кто преисполнен сожалений. Я же дорожу своими ошибками — они всё, что есть у меня сейчас, они — мой путь. И мы с тобой выбрали свои дороги давно, пути наши разошлись и лежат в разных мирах. Мы с друзьями уходим — нам пора идти дальше.       Рой протянул руку Александрии, которая стояла все это время рядом, шепча, молясь «Не верь, не верь ей, Рой — она лгунья, она врет, она плохая, она притворяется…», не смея прервать Героя громким возгласом, понимая — он сам должен принять решение — это его битва за свое сердце.       Сопровождаемые Юным Хозяином Пустыни, Рой и Александрия уходили из Дворца, не оглядываясь. У выхода их ждали Конь, Лис и Родник. Получив обратно свое сердце, Рой поднес его к своей груди, и оно тонкой алой струйкой, до последней капли, перетекло в Незаживающую Рану, стянув напоследок ее края едва заметным швом — увидеть его мог только тот, кто знал о его существовании. Что же касается боли, снедавшей Героя долгие годы, то она вряд ли когда-нибудь утихнет, но уже никогда не будет вырываться наружу и уж точно не будет выжигать изнутри — отныне сердце будет хранить ее, как умеет это делать лишь оно одно. — Я слышал об англичанине, который в бурю потерял память и не может отыскать дорогу домой. Но он ищет, он возвращается. А по пути он находит воду в пустыне и люди строят колодцы, а вокруг них маленькие оазисы. Много-много оазисов. — Это папа! Это мой папочка! Он идет домой, нам нужно скорее вернуться и тогда он сможет нас найти. — Ты права, малышка. Мы идем домой. Лао? Ты с нами? — Я? Нет, я останусь здесь — я обещал Александрии вырастить гранатовый сад, чтобы птица над барханом, смогла отыскать путь домой. Но я приеду навестить вас, когда созреют плоды — обещаю. Проводив друзей до конца сада фульгуритовых цветов, Лао-Дзы, обнял своих друзей на прощание и еще долго-долго махал им вслед, пока очередной бархан не скрыл их фигуры из виду.       Сейчас Лао не думал о тетушке. Он впервые в жизни строил планы на будущее. Он еще не знал, что Королева останется сидеть на троне застывшим изваянием, пребывая в вечном страхе, что однажды осколки чужих жизней, отнятых ею когда-то, оживут, подобно сердцу Роя и покинут ее. Став стражем разбитых сердец, Королева не сможет отныне сделать и шагу дальше границы Зала-с-Канделябрами: она не сойдет со своего поста, она позволит каким-то там героям приходить и отнимать у нее принадлежащие ей сокровища — итог ее жизни, подтверждение ее былого могущества — она не допустит подобного! Но очень скоро история ожившего сердца станет известна в самых глухих уголках Пустыни, и тогда никто не удержит новых храбрецов от новых попыток отыскать и вернуть своих любимых. Хозяйке Коллекции Разбитых Сердец уготована долгая череда дней, состоящих из страха потерять и ожидания потерь. Отныне, удел Королевы — терять — это будет происходить снова и снова, ведь еще никому не удавалось остановить настоящего героя. Как часто бывает, злодеи сами попадают в свои ловушки и сами строят свои тюрьмы — это и произошло с Владычицей Песков, утратившей в один миг свою любовь, королевство, власть и рассудок. — Что же ты остановился, Фень? Устал, малыш, ну же — прыгай в запазушку, — Александрия присела возле лисенка, поглаживая его обгоревшие бочка. Выразительное тявканье и глаза-бусинки передали послание: — Я останусь с Лао, он совсем-совсем один, а пустыня и мой дом тоже — я хочу видеть ее возрождение. А ты мой друг, который навсегда в моем сердце — я буду скучать, но никогда не буду без тебя. И без Мальчика… И… я верю… знаю — мы обязательно еще увидимся и будем вместе. Обещаю.       Лао все не уходил. Он смотрел на линию горизонта, на то, как длинные тени от барханов ползут по пустыне, предвещая скорую ночь — первую ночь его взрослой жизни. Ответственной. И одинокой.       Но, что это там движется? Белой быстрой молнией по желтому песку? Фень?! Встревоженный Лао побежал навстречу лису. Подхватил его на руки, прижал к груди. — Фень, дружок, что случилось? Всё в порядке? — Теперь да, — малыш ткнулся носом в щеку принца и, свернувшись удобнее, уснул.       Пустыню накрыла ночь. Первая ночь новой жизни. Теперь ничего не будет прежним в жизни наших героев. Будет новый день. Так всегда случается — новый день всегда приходит вслед за ночью. Даже в пустыне.