Проблемы привязанности

Хиномия приоткрыл глаза, когда на линии горизонта только-только занимался рассвет. Энди пытался понять, почему судорожно прервался его сон. И, машинально посмотрев вокруг, наткнулся взглядом на Кёске, спавшего рядом. Всё еще сонное тело реагировало вяло. Это помешало Хиномии подскочить и выхватить пистолет, что он непременно сделал бы после того, как обнаружил в своей кровати столь незваного гостя. «Что за ерунда?» – Хиномия чуть приподнялся на локтях, в растерянности ероша рукой свои волосы. Глава Пандры спал. В его кровати. Прекрасно, прямо мечта всей жизни – узреть главу мафиозной группировки эсперов в своей постели. «Разбудить его, что ли?» Но от возни Хёбу уже сам проснулся и взглянул на Хиномию. Энди, будучи не в состоянии придумать хоть одно связное возражение спросонья, не решился нарушить молчание. Когда же удалось хоть как-то сформулировать свое недовольство, момент был безнадежно упущен. – Заткнись и спи, – подсказал Хёбу и, повернувшись на другой бок, накрылся одеялом с головой. Энди, все еще думая, вставать ему или нет, раздраженно посмотрел в его сторону. – Ты что здесь забыл? Хёбу резко сел, повернулся к Хиномии и хмуро отвесил ему щелбан. – Что ты, блять, творишь?! – от неожиданности Энди даже заорал. – Заткнись и просто спи, – Хёбу попытался влепить второй щелбан, но Хиномия поймал его руку за локоть. – Сдурел? «Что за хрень вообще происходит?» – Энди уже готов был поверить, что всё происходящее – сон, другого объяснения он просто не находил. Вдруг Хёбу, уже почти вывернувшийся из хватки Хиномии, судорожно вздохнул. В глазах Кёске Энди увидел отражение тупой боли, едва не заставившей его сложиться пополам. Хиномия сам вздрогнул от взгляда Хёбу. Энди даже представить было страшно, какая сила воли и привычка нужны для того, чтобы выдавать такую адскую боль лишь взглядом. Секундой позже он почувствовал, как по руке Хёбу прошла судорога. Энди снова растерялся, не зная, что и как сказать, и отпустил руку побледневшего Кёске. – Хёбу? «Что «Хёбу»-то? Я мозгом, что ли, повредился, раз ничего другого в голову не лезет?» – тут же сам себя одернул Хиномия. – Выключи ограничитель, – хрипло шепнул тот, тяжело дыша. На лбу Кёске выступила испарина. Хиномия негнущимися пальцами искал ограничитель, придерживая Хёбу за плечо свободной рукой. Он не понимал, откуда эта тревога. Зачем, с чего вдруг ему волноваться за Кёске? Что с этим делать? Щелкнул какой-то опасный переключатель в его психике, наличие которого он объяснить не мог. Наконец найдя ограничитель, Энди резко крутанул его, не понимая, чем это может помочь Хёбу. Находясь в странном оцепенении и преодолевая ощутимое сопротивление, он положил руки на плечи Кёске и слегка встряхнул его. Кисти Энди свело мучительной судорогой, но это ощущение быстро пропало. Он что-то хотел спросить, но голосовые связки больше не подчинялись ему. Дыхание перехватило, словно он поперхнулся воздухом. Хёбу, преодолевая то же, что и Хиномия, обнял его. Насколько этот неловкий вымученный жест – безмолвную просьбу о помощи – можно вообще назвать объятием. «Почему я так хочу помочь? Почему же я, блять, не знаю, как?» Энди, уже не ощущая толком собственного тела, прижал Хёбу к себе и увлек его вниз. Не думать ни о чем, просто выключить голову – тут не размышлять нужно. Не тогда, когда происходит то, что ни один из них толком объяснить не может. Кёске пришел к Энди за помощью не потому, что хотел прийти, а потому что ему было некуда идти. Потому что никто кроме Хиномии не смог бы поглотить столько внезапно вышедшей из-под контроля энергии. Энди же пытался помочь не потому, что хотел – он не мог иначе. Это странная привязанность появилась заранее, при первой встрече, и противиться уже поздно. В какой-то момент ощущения начали понемногу возвращаться. Хиномия уже слышал своё дыхание и дрожащие на выходе вздохи Хёбу. Ладонями Энди чувствовал прикосновение к худым плечам эспера, который буквально вцепился в Хиномию. – Что это было? – голос Хиномии чуть дрогнул. Хёбу, утыкаясь в его шею, нервно рассмеялся, прерываясь, чтобы судорожно вздыхать. – Что это было, ха? – Кёске взглянул лежащему Энди в глаза, притягивая его к себе неприлично близко. – Моё время почти истекло, вот что это было. Чувствуя зашкаливающий пульс Хёбу, Энди, поддаваясь влечению, приблизился к его губам, намереваясь поцеловать. Но в последний момент остановился, встретившись с ним взглядом. – Ты думаешь о смерти, а, Хиномия? Полуприкрытые глаза и этот ехидный голос, тепло дыхания, которое заставляло Энди вздрагивать от каждого выдоха… – Замолчи, прошу. Перед глазами так и маячили губы Кёске, и Энди мучала жажда близости, которая с каждым словом, сказанным Хёбу и отдававшимся жаром на губах и в паху, всё возрастала. – Я хотел бы прожить нормальную жизнь, – легкий шепот, который так мучительно растравливал Энди. По спине Хиномии побежали мурашки. Хриплый голос Хёбу, тяжесть его тела, слегка затекшие конечности самого Энди после произошедшего – в сочетании это было слишком. – Только ты мог остановить этот неконтролируемый удар. Держа руки на пояснице Кёске, Энди проник руками под пиджак, поглаживая спину Хёбу. «Только ты» – этого много. Настолько много, что не хочется сопротивляться желанию. «Я не могу выбрать твою сторону», – пытался на языке извиняющихся поцелуев сказать Хиномия, стягивая с Хёбу пиджак. «Даже если и так, мне всё равно повезет, не может не повезти», – подаваясь навстречу его рукам, отвечал Кёске, стаскивая с Энди безрукавку. Когда Хиномия уже опрокинул Хёбу, бесстыдно лапая его, появилось осознание происходящего. – Я не могу, – отстранился Энди, пытаясь глядеть в сторону. Смотреть на Хёбу было совсем уж невыносимо. – Можешь, – Кёске шепнул ему на ухо, проведя языком по мочке. Стоп-сигналов у Энди уже не осталось, в душе всё сжалось в один ком. – Зачем тебе это? «Я хочу почувствовать себя живым», – одними губами, не используя голос. В голове Хиномии опасно замкнуло, и он понимал, что уже не остановится. Болезненно бледное худое тело, шрамы Хёбу, его издевательски-дразнящие поцелуи… Энди забирал все чувства без остатка, стараясь не открывать глаза, чтобы не видеть лица Кёске. Ориентируясь только по ощущениям, получить нервное, смазанное наслаждение. «Я не могу ему сопротивляться», – и никто не смог бы. «Ты всё равно забудешь всё. Я не буду нянчиться с тобой и твоими комплексами», – когда Энди уснёт, Хёбу сотрет ему память. Нельзя, чтобы в США знали о его проблемах раньше времени. Оно, время, есть. Как и шанс. А смерть – что смерть? Это еще не конец вовсе.