***
Тусклый свет умудряется неизвестным самому Всевышнему способом пробраться сквозь серого цвета шторы, плотно закрывающие огромное окно. Он мягко освещает неопрятную комнату, очеркивает и проходится по самым тёмным углам и закоулкам, открывая взору невероятную, даже невыносимую захламлённость комнаты. Неуместно расставленные по полкам, тумбочкам и столам пустые стаканы, тарелки и упаковки, грязные краски, разбросанные по полу невпопад карандаши. Бесконечное множество исчерканных листов, которые, кажется, лезут изо всех щелей, раскиданы кучами везде, где только можно раскидать. Но есть в комнате то, что гораздо сильней, чем беспорядок, бросается в глаза: стены, полностью обклеенные стикерами. Жёлтые клочки бумаги, на которых люди чаще всего записывают то, что они не должны забыть: какие-то важные дела, встреча с друзьями, поход в магазин. Однако что же написано на этих стикерах, коих тут так много? Обычный лучик света, к счастью или нет, понять и прочитать это не сможет никогда. Но зато лучик света нашёл виновника и этого беспорядка, и этих бумажек на стенах. Спал он, судя по всему, очень долгожданным и хрупким сном. Виднеется бледная, словно неживая, кожа, и большие мешки под глазами сине-фиолетового цвета. Свет не спеша приближается к парню, пропуская через себя его белоснежные волосы, а после останавливается на измученном лице. Особое внимание свет уделяет теперь уже подрагивающим ресницам, которые вот-вот сейчас раскроются. И парень открывает свои утомлённые глаза.
Он раздражённо ворочается, а через некоторое время, собравшись с силами, вылазит из-под плена, по-видимому, нескольких, порядка трёх, четырёх, а может и пяти одеял, присаживаясь на кровать. Он опускает голову то вверх, то вниз, после чего перекидывая её и влево, и вправо. К чему эти махинации он, скорее всего, и сам понятия не имеет. Потом, немного протрезвев ото сна, светловолосый приподнимает руку. А на ней — какой сюрприз — прилеплен один из того бесконечного множества клочок жёлтой бумаги. Сначала парень решает, что стикер как-то сам собой, совершенно случайно прилепился, пока он спал, ведь записка, как казалось, была пустой, но потом меняет своё мнение, заметив еле-еле заметные вмятины. Такие следы появляются на задней стороне листа, когда вы слишком сильно и упрямо жмёте ручкой на бумагу. Да, текст был написан сзади, на обратной стороне листа. На той, на которой нанесён клей, чтобы прилеплять стикер. Парень, сообразив, быстро отлепил листочек, переворачивая его нужной стороной.
«Моё и твоё имя — Мин Юнги. Пожалуйста, чёрт возьми, поменяй свою жизнь».
И парень, прочитав написанное, резко поник головой, а солнечный лучик света плавно мрачнел. Осознание пришло мгновенно: такую бумажку он пишет себе, прикрепляя на руку перед сном, на протяжении пяти лет. Иронично ведь, правда? Да настолько, что смеяться хочется. Только вот вместо смеха из горла жаждет вырваться надрывной, отчаянный вопль, смешивающийся с градом беспрерывных слёз. Но он, вообще-то, не плачет и не кричит. Лишь бездонным взглядом сверлит надпись. Он привык, что каждый день его жизни всего лишь простой повтор «Ctrl+C» да «Ctrl+V». Привык, что, крича от разочарования, в ответ лишь слышит громкое эхо. Но со временем Мин научился не обращать внимание на однообразие и серость, а боль, разъедающая изнутри, кажется уже не такой мучительной. По крайней мере, Юнги
хочет в это верить.
Будучи ребёнком, ты думаешь, что возможно всё, но теперь-то он видит: двадцатипятилетние рабочие, такие как он, боятся завтрашнего дня. Впереди у Юнги ещё длинный путь, но он топчется на одном месте, в надежде, что не придётся идти дальше. Мин уже и не верит, что завтрашний день будет отличаться от сегодняшнего. Однако жёлтая бумажка, лежащая в ладони Юнги, говорит об обратном. Говорит, но светловолосый не слушает, да и слушать не желает. Как может измениться его жизнь? Своей бесталанностью Юнги разрушил всё: рухнули не только мечты о карьере айдола из-за грандиозной неудачи на кастинге, но и мечты родителей о том, что он станет кем-то дельным. Госслужащим, юристом, врачом — кем угодно, но не тем, кем является сейчас. И понимание того, что родители, самые, казалось бы, близкие люди в, нём разочарованы, давит неимоверно. Прошло уже много времени с тех пор, как повседневная жизнь стала убивать его энтузиазм, и он стал сравнивать себя с другими. И, чёрт подери, почему на фоне всего мира он ощущает себя так отвратительно? Чем он хуже? Что не так? Неужели сама Судьба ненавидит его? И вы, конечно, можете сказать что-то вроде: «Терпение и труд — всё перетрут» или «Нужно просто перестать жалеть себя, перестать ныть, и всё получится!». Но за свою жизнь Юнги понял, что это не более чем детские сказки. Сколько труда он вложил, сколько сил, сколько терпения? А на всём сыграла воля случая, небольшая неудача и человек, который
в то время оказался немного лучше. И вы не подумайте, нет, Мин не сдался после первой же неудачи. Он пытался снова, снова, снова и снова, но с каждым разом его решительность неволей спадала на нет, а самооценка падает куда-то на дно вместе с ним же. Всё дошло до того, что теперь Юнги живёт в тесной съёмной квартире, еле сводя концы с концами и зарабатывая тем, что продаёт тексты песен, биты, даже портреты, время от времени хватаясь за какую-нибудь подработку. У родителей деньги он не берёт даже в самые трудные моменты — неловко. Как может он просить что-то у тех, кого огорчил? Как может смотреть в глаза людям, которые видят в нём лишь человека с мигающей табличкой на лбу «Не оправдавший надежд»?
Юнги, наконец, неуверенно встаёт с кровати, шатаясь из стороны в сторону и наступая на разбросанные вещи. Он чуть не упал, подскользнувшись на карандаше, и, кажется, к его ноге прилип лист с невысохшей краской, но он не обращает внимания, упрямо идя к своей цели, чтобы посмотреть время. На полке стоят часы, показывающие «5:22 AM». Как-то, наверное, рано, но Мину абсолютно всё равно. Он ведь уже привык смотреть в окно, не понимая, день сейчас или ночь, сегодня или завтра? Но в конце концов он оставляет этот вопрос позади, ведь по сути дела какая к чёрту для него разница: сегодня или завтра? Отличий не будет совершенно никаких. В квартире холодно до безумия и дрожи в коленках, но Юнги всё равно — он холодней. Глубоко вдохнув душный, но при этом свежий от холода воздух, Мин начал осматриваться вокруг. Парню никогда не надоест осматривать стены, которые, благодаря мерзким запискам, постоянно напоминают Юнги о его месте в этой жизни. Он, не пожалев сил, обклеил каждый миллиметр грёбаными стикерами, старательно записав на них каждый яркий момент из жизни и каждую мысль о себе же.
«Бездарность и вторичность» — её он написал после первого своего провала как исполнителя. После провала последовал творческий кризис, сопровождаемый жуткими кошмарами, бессонными ночами и полным разочарованием собой уже не только как исполнителем, но и как личностью — а это самое страшное.
«Глядя на страсть других людей, я понимаю, что моя угасла» — Чёрт, вы когда-нибудь сравнивали себя с другими? Что-то вроде: «Он делает это с таким энтузиазмом. В его глазах горит такой огонь. Во мне этого нет. А было ли когда-нибудь?». Мин сравнивал. Продолжает сравнивать. Осознаёт свои пустые старания.
«Душу нельзя продавать» — А он продал. Продал, блять, вместе со своими песнями по дешёвке!
«Что им от меня нужно?» — Родители, которым, кажется, делать нечего, кроме как лишний раз докучать ему с напоминаниями о том, как он смехотворен. Юнги словно смертельно ранен, истекает кровью, умирая, а родственники вместо помощи собственноручно впиваются ногтями и пальцами в эту рану, разрывая её ещё сильней. Они думают, что своими действиями, критикой и оскорблениями, делают как можно лучше, «стимулируют» самого Юнги к действию, но он мучается в нестерпимой агонии, неспособный сделать ничего.
«Я хочу стать счастливее и сильнее, так почему я становлюсь лишь слабее?» — Тот момент жизни, которому суждено было стать переломным, — так думал Юнги. И он стал переломным, но не в том направлении. Нашёл какую-никакую работу, познакомился с
милой девушкой. Переступая через себя старался наладить отношения с отцом и матерью, начал видеться со старыми друзьями. Бросил пить, бросил курить. Какое-то время он считал, что вот, наконец, жизнь. Но всё началось с той самой девушки — измена. Оказалось, что имея истинного, она параллельно встречалась с Юнги. Так не могло продолжаться долго — 2 месяца, и правду узнал сначала истинный, а после и сам Мин. Из-за этого она поссорилась с Хосоком — так его звали — и свалила свой провал на Юнги, обвиняя его во всём, не беря в расчёт свою неверность. Юнги успел полюбить её, полюбить по-настоящему и сильно, до последнего не веря в произошедшее. Но бесконечное количество оскорблений лилось в его сторону, задевая самые тонкие струны души. Душа — тонкий и хрупкий инструмент, трещины на котором либо залечиваются временем, либо не заживают никогда. Но самое болезненное, когда зажившие раны разрывают вновь. Мин стал рассеянным на работе — увольнение. Увольнение — стресс. Стресс нужно снимать — пьянство. Родители, закатив глаза и сказав «ничего нового», стали ещё менее контактны с ним. Юнги не может выдержать предательство, хочет, но не может. Ему было так, блять, плохо, страшно и больно. Когда ты чувствуешь себя ужасно, единственное, чего хочется — абстрагироваться от всех вокруг. Друзья пожимали плечами и говорили, мол, «А почему ты такой грустный? Давай веселиться с нами, дружище!» или «Забудь эту шлюху, она тебя недостойна!». Но это было совершенно не то, что ему нужно.
И перед ним открывается вид на десятки, нет, сотни ужаснейших моментов из своей жизни. Мин сказал бы, что, смотря на них и выбирая какую прочесть, чувствует себя как ребёнок в магазине игрушек. Или как взрослый среди кучи проблем.
И всё же Юнги думает, что стоит отвлечься от увлекательного осмотра «чудесных» воспоминаний, поэтому из своей спальни ступает босыми ногами по полу прямиком в ванну, сбивая на своём пути всё то, что до этого момента стояло на тумбочках, создавая в квартире ещё больший хаос. Дойдя до ванны, он опять видит, как это неудивительно, жуткий беспорядок, который сам же и устроил: по ледяному кафелю разлита вода, а на полу валяются разные таблетки — в основном снотворное и антидепрессанты. Но он — ведь уже привык к этому — не обращает внимание, первым делом смотря в зеркало и любуясь своей кислой миной. У Юнги очень мягкие и приятные черты лица, но теперь, по мнению парня, если он выйдет на улицу, бабушки на лавках заклеймят наркоманом и алкашом — мрамор кожи выглядит болезненно белым, а глаза то ли из-за вечного недосыпа, то ли наоборот, из-за того, что вечно спит слишком много, покраснели. Честно, если бы Юнги увидел себя ночью, тогда бы, несомненно, испугался и бежал изо всех сил. Бежать от себя парень всё-таки умеет профессионально, не поспоришь.
После того, как Мин почистил зубы, он решает принять душ, чтобы попытаться горячими потоками воды смыть с себя уныние. Хоть и знает заведомо, что не получится. Сняв с себя майку, парень вновь посмотрел в зеркало. Худощавое тело, а на правой ключице осторожно, курсивным чёрным шрифтом выведено имя его соулмейта. Родственная душа?.. Юнги бы и не отказался от такого человека, но как-то и не верится в это вовсе. Взрослые всегда рассказывали о соулмейтах: «Человек, который поймёт тебя», «Человек, который полюбит тебя», «Человек, с которым вы связаны самой Судьбой и душами». «Встретив его, ты сразу поймёшь, что это — он». Красивые истории, так ведь? Но разве может понять кто-то Юнги, если он не понимает себя? Может ли кто-то полюбить Юнги, если он презирает сам себя? Связаны Судьбой, связаны душами… Да Судьба, видимо, терпеть не может его, а душа уже давно гниёт в серости будней. Но осознание, что кто-то ждёт его и мечтает встретиться с ним, что у кого-то на ключице так же выбито имя
«Min Yoongi», просто невероятно. Правда Юнги, на самом деле, очень хочет извиниться перед этим парнем, как-никак не очень-то ему повезло с «родственной душой». И, да, именно перед
парнем. Имя
«Park Jimin» — далеко не женское.
Потратив в ванной около часа своей жизни, парень пошёл на кухню, но в холодильнике, увы, даже мыши дохлой не повесилось. Зато вполне вероятно, что там может повеситься Юнги. Но, к несчастью, не сегодня. Как всегда, у Мина есть на кухне лишь банка кофе. Целых три, если быть точней. Первая, чтобы пить кофе. Вторая для того, чтобы пить кофе даже тогда, когда закончится первая, а третья на случай, если он не захочет идти в магазин, но хочет пить кофе. Порой Юнги думает, что когда проделает канцелярским ножом рану от запястья и до локтя, вместо крови из его вен потечёт кофе. Самое «веселое», когда на часах два часа ночи, и нужно дописать песню или дорисовать портрет, а сил совсем нет. В такие моменты он заглядывает в нижнюю полку тумбочки и достаёт оттуда не только кофе, но и энергетик, смешивая их в один адский кофеиновый напиток. Наверное, Юнги не проживёт долго, даже если очень захочет, потому что сердце откажется работать. Но сейчас не об этом. После того, как он поставил чайник кипятиться, Мин уселся за небольшой круглый стол, положив на него руки, а на руки — голову. Он прикрывает глаза, слушая звук неторопливо кипятящейся воды, попутно обдумывая свою жизнь уже, наверное, в стотысячный раз. Заниматься бесполезными самокопаниями стало уже неотъемлемой частью его бесцветных будней. Казалось бы, что там копать, о чём там думать? Всё ведь уже давно написано на тех мерзких бумажках, но это не имеет значение. Даже зная все свои недостатки и ошибки, человек, несмотря ни на что, найдёт ещё больше.
Выпив кофе без сахара, Юнги опять посмотрел на часы. На этот раз они показывают «8:37 AM». Чёрт, Мин постоянно удивляется своей медлительности. Как он растянул кофе на два часа? А вот так вот. Думать об этом не очень хочется. Думать вообще не хочется. Думать — вредно. Сейчас Юнги срочно нужно найти среди апокалипсиса квартиры упаковку сигарет и выйти на улицу. Впрочем, Мин, конечно, мог бы курить и дома, но толстая женщина, сдающая квартиру, почувствует этот запах, даже если парень очень хорошо постарается выветрить его. Серьёзно. Ощущение, словно у неё особый нюх на ментоловые сигареты. Она просто ненавидит сигаретный дым и безжалостно орёт на него за это, забывая даже о дичайшем бардаке. Поверх белой футболки и чёрных штанов Юнги надевает совсем лёгкую ветровку чёрного цвета нараспашку. На улице сейчас осень, поэтому, в принципе, не так и холодно. Обув кроссовки и открыв дверь от квартиры, он вышел в подъезд, спустился с четвёртого этажа на первый, выходя из здания. Как он и ожидал, бабушки на скамейках возле дома, которые начинают свою деятельность с утра пораньше, начали обсуждать между собой его внешний вид, осуждая того, кажется, во всех смертных грехах, начиная с гнева и похоти и заканчивая гордыней с ленью.
Юнги решил немного пройтись до парка, который был совсем недалеко. Почему, собственно, и нет? Хоть какое-то разнообразие: курить не возле дома, а возле парка. Там он садится на самую далёкую и одинокую лавку, окружённую высокими деревьями. Кроны, окрашенные в красные, жёлтые и оранжевые цвета, колышет лёгкий прохладный ветер. Странно, но на улице теплей, чем в доме. Юнги откидывает голову назад, всецело отдаваясь сигаретному дыму, запаху ментола и осеннему ветру. Это приятно, очень расслабляет. Кажется, в таком состоянии Мин сможет заснуть впервые за долгое время сам, без снотворного и мерзких мыслей. В полудрёме он проводит около пяти, десяти, а может и пятнадцати минут, но из этого состояния его выводит высокий голос:
— Простите, можно здесь сесть? — Юнги не торопясь разлепил глаза, недовольно и пристально смотря на юношу. Тот от такого взгляда растерялся, после добавив: — Просто тут красиво…
Юнги раздражённо выдохнул, окинув парня хмурым взглядом, и кивнул, отодвигаясь немного в сторону, ближе к концу лавки. Парень присел, а Мин стал рассматривать его более детально. На вид ему, приблизительно, двадцать два, двадцать три года. Очень симпатичный: пухлые губы, милые щёки, глаза-щёлочки, ростом с самого Юнги и розовые волосы, под стать цвету лепестков сакуры. Парень, заметив на себе чужой взгляд, заметно смутился, переводя взор куда-то в ноги, а Мин лишь закрыл глаза, продолжая дремать. Царила идиллия для Юнги и неловкая тишина для юноши, прерываемая разве что шуршанием листьев. И, Господи, даже с закрытыми глазами Мин чувствует на этот раз уже на себе изучающий взгляд. И если первые пару минут это не волновало абсолютно, то теперь уже неимоверно бесит. Юнги открыл глаза, и собирался было заговорить, но его мгновенно перебивают, не давая начать:
— Как Вас зовут?
Юнги опешил и непонимающе посмотрел в глаза напротив — и это была плохая идея. Глаза у него тёпло-карие, просто бесподобные, смотрят на Юнги очень внимательно, заинтересованно.
— Какая тебе разница? — Юнги утратил все свои социальные и коммуникабельные навыки, потому что он совершенно точно не хотел грубить.
Но на лице парня не проскользнуло эмоций, говорящих об обиде, и он просто снова с большим воодушевлением спросил:
— Скажите, пожалуйста, как Вас зовут?
— Юнги. Мин Юнги, — хриплым голосом произнёс он безразлично, и даже слишком равнодушно, но лицо юноши меняется за считанные секунды. На его лице играет яркая, искренняя улыбка. И, чёрт, Юнги даёт палец наотрез, что эта улыбка — самое прекрасное, что он видел за последние пять лет, если не за всю жизнь. Розоволосый с энтузиазмом схватил своей маленькой ладошкой холодную руку Юнги. Мин хотел отпрянуть, словно от огня, но почувствовав всю нежность кожи, просто недоумевающе продолжал смотреть на парня.
— Я — Пак Чимин, — восторженно, практически визжа от радости, сказал Чимин, а Юнги в этот момент просто накрыло. Он застыл, невтупляюще глядя в эти глаза, горящие счастьем, — Наконец, я нашёл тебя!
И сейчас Мин как никогда понимает, что мир, чёрт тебя дери, невероятно тесен. Вышел, блять, прогуляться в парк. Нет, нет, нет. Юнги сейчас не до этого. Он не хочет портить этому светлому мальчишке жизнь своими тупыми загонами.
— Ч-что ты имеешь ввиду? — Мин постарался сделать максимально тупую интонацию, но голос, как не вовремя, предательски дрогнул, Чимин ухмыльнулся, а Юнги жестоко пожалел, что не застегнул ветровку. Потому Пак очень быстро, нагло и резко потянулся к небольшому вырезу футболки, мгновенно потянув его вправо вниз, оголяя ключицу с надписью
«Park Jimin».
— Вот это! Вот это я имею ввиду! — Чимин заулыбался ещё шире. Случилась бы такая ситуация с кем другим, Юнги без задних мыслей проехался бы по чужой физиономии, но не сейчас. Сейчас он, смутившись, закрывает лицо руками, слушая звонкий смех. Но почувствовав, что пальчики легонько дёргают его за волосы, Юнги убрал ладони от лица, переводя взор на Пака. Чимин, расстегнув куртку, оттягивает горловину свитера, показывая свою ключицу с именем
«Min Yoongi», и всё так же лучезарно улыбается. Мин замирает от изумления, ведь таких чувств не испытывал за всю жизнь. Что-то тёплое разливается в районе груди, руками не пошевелить, а изо рта не выдавить ни единого звука, но это всё и не надо, ведь Чимин просто вновь крепко берёт его за руку.
Интересно, как много людей встретили свою вторую половину так же… глупо? Спонтанно? Но, видимо, Судьба, что так невзлюбила Юнги, решила над ним сжалиться, подослав в подарок этот розовый комочек позитива по имени Пак Чимин. Они очень и очень долго просто сидели и разговаривали друг с другом, держась за руки. Сначала Чимин рассказывал о себе, говоря про университет, в котором учится, про семью, про младшего брата, про любовь к танцам, про ненависть к парню, дразнящего его из-за роста, а ещё многое и многое другое. И Юнги никогда не было так интересно слушать чьи-то россказни. Он сидел и вслушивался в каждое слово. Правда потом Чимин замолчал, сказав, что хочет, чтобы и Мин о себе рассказал, и к горлу подступил тяжёлый ком, но Пак смотрит так понимающе, держит его руку так крепко и говорит так успокаивающе. И Юнги открылся. Открылся, рассказав о всех своих неудачах и несчастьях, о всех своих мыслях и проблемах, о том как живёт, о том как устал. Парень сидел и молча слушал, но после того, как Юнги остановился, давая понять, что поведал всю историю жизни, Чимин просто крепко обнял его, и эти крепкие объятья были действительно тем, чего Юнги смертельно не хватало. Пак Чимин, практически незнакомый, но уже и не чужой и такой родной парень, прямо сейчас тепло обнимает, и Юнги обнимает Чимина в ответ.
Юнги в тот же день предложил ему встречаться, солумейты в конце концов, а тот, смущаясь, согласился, и с того дня Мин нашёл смысл в свой жизни. Юнги безумно рад, что встретил этого парня, ведь оказалось, что родственная душа — лучшее, что с ним могло произойти. Чимин, несмотря на все сомнения Мина, смог его понять и помог разобраться в себе. Смог сильно полюбить Юнги, а Юнги смог так же сильно полюбить Чимина в ответ. У них были и свидания, и мелкие ссоры, и неловкий первый поцелуй, после которого Пак был похож на щекастый помидор, из-за чего Юнги подшучивал над ним ещё долго, а тот злился, становясь всё краснее. Они вместе уже полгода, и шестой месяц подряд Мин радуется своей жизни спустя такое долгое время.
Самое яркое событие произошло спустя месяц после начала их отношений. Когда Чимин с помощью секретной техники «щенячьи глазки» напросился к Юнги домой, он увидел беспорядок. Тогда Чимин объявил, что они будут убирать его квартиру целый день, а Юнги хватило лишь на два протяжных слова, больше похожих на скуление: «Ну Чеме-е-е-ен». И этот день Мин запомнит на всю оставшуюся жизнь, ведь именно тогда Пак ворвался в логово тоски Юнги, в его комнату, сорвав со стен все те жёлтые бумажки, хранящие в себе самые гнусные воспоминания, и на чистую белую стену приклеил новую записку, на которой аккуратным почерком было написано:
«Мин Юнги, я люблю тебя»
Какого чёрта, думает Юнги, понимая, что сердце бешено колотится, вдалбливаясь в рёбра. Какого чёрта, думает Юнги, замечая своё сбитое дыхание. Ощущая тёплую и родную ладонь Чимина, утирающую его слёзы, Мин в мгновение притягивает Пака, вовлекая того в любящий поцелуй. В голове вертится лишь одна мысль о том, что прямо сейчас нет во всём мире человека, счастливее Мин Юнги.
