Шаг во тьму. Безвозвратно.

Сожаления уже не было. Было скорее неприятие факта. Самого этого грёбаного факта. Как? Нелепо… Быть не может. Эльза, глупая, ты посмотри на себя: лицо опухло как у пьяницы в подворотне. И глаза красные. Но ведь не от слёз же? Нет, она не плакала. Не вышло. И сожаления тоже не было. То ли так его и не появилось, то ли до того хреново было на душе, что прошло оно незамеченным. Ты что? Разве не знаешь, что Тёмная сторона затягивает? Ведь не отпустит. Раз ступил — и всё. ВСЁ! Ну и где ты, «хорошая девочка для всех»?! Что, замарала ручки-то? Как это ты ещё и перчаточки свои снять осмелилась? Не побрезговала. Одна теперь? Одна, да?! Прячься-прячься, а от грехов своих, от воплей, что всё ещё стоят в ушах, не убежать, не скрыться. Но… Грехи были. И было что-то, что приводило к самой границе отчаяния. Щекой прижимало к ледяной панике. Раскаяние. Оно всё росло. Да, лёд… Эльза хотела закрыться, спрятаться от льда. Зачем он ей?! На что, что был дан ей этот… дар? Не было бы его, тогда бы и… …"и" что? Королева усмехалась, распрямляя спину. Не было, нет, никак не было. Не жгло сознания желанное сожаление. Боже, такое желанное. Что? Убила сестру? О ком же, о чём же печалиться? О ней, о королевстве, о народе, о семьях, о людях, о… родителях? Раскаиваться, молить у них прощения? Пытаться исправить как-то ситуацию? Нет… она теперь — зло. Её сила обрела форму, её мысль могла убить. Убить… Она ведь не плакала после смерти… той. Врачи говорили, как опасно, что она не плачет. Что просто ходит, просто почти не ест, просто почти работает, просто «съедает» себя — это видно, потому что она всё время шепчет себе что-то под нос. И хмурится. И врачи, и психиатры просили её заплакать. Зайтись, наконец, в истерике. Говорили дать волю голосу, выплакаться. Всё говорили, пока вдруг не замолчали. Раз — и больше ни одного докучливого слова. Замолчали так же, в точности так же, как Анна. Анна, милая, глупая, идиотка Анна! Но зачем ты сунулась, зачем не ушла, зачем вмешалась, зачем?.. Ведь ты не нужна была здесь. За что, сестра?! А ты? Голос внутри. Неотвратимый. Ты её так зачем? Ведь своими руками, ведь не сдержалась же, ведь… убила же сестру. Как Каин Авеля. Только подлее. Как сволочь. А переступить черту оказалось так просто. Оп — и ты по ту, по тёмную сторону. Разве же здесь хуже? Нет. Только голос дрожит и болят всё время связки. Только руки мыть всё время хочется, хотя на бледной коже — ни капли крови. Ни капли осязаемой, видимой крови. Она же не резала… их. Она замораживала. И монологи с собою здесь длиннее. Да и ты здесь — не ты. А собственный собеседник. Верно, Эльза? Убедилась уже? А так — всё прекрасно! Мир теней, эффект вечной тьмы и пустоты в сердце просто «one love»! Лучше этого и жизни никогда не было. Другое дело, что и это — не жизнь. Глупость какая-то, бесполезность. Даже не бесцельное существование. Нет, не было сожаления. Как будто так вот всё и должно было быть. Как будто для того рождалась на свет маленькая Анна, чтобы умереть. Чтобы замёрзнуть. Точно, точно ради этого. Как будто весь мир не противился, не кричал во всю глотку о неправильности произошедшего. Происходящего. Выглянуть в окно? Не хотелось. Вниз, на пол, съехать бездушной куклой по стене. Души, наверное, и правда не осталось. Зато была боль. Не заглушить её, не снять, не исправить. Больно. Но отчего-то не жалко. Только в ушах пела, словно это была песнь всего Эльзиного существа, кровь о полной нелепости. Нелепости всего. И прошедшей жизни в особенности. Почему? Да потому, блин! Что же это, зачем родители столько лет?!.. Раздельно держали, не давали взглядам встретиться, рукам соприкоснуться. Видимо, не зря боялись? Раз уж их старшенькая убила, уничтожила их девочку, едва только вышла из комнаты? А даже если и так, то был ли всё равно смысл разлучать сестёр? Нет, наверное. Нет, не наверное. А точно. Эльзе сцена эта снилась уже. В кошмарах. Ночами. Всю жизнь. Самый большой страх был. Что всё повторится, а Анна… Анна тогда… И сны сбылись. Страшно и слишком уж буднично. Сожаления не было. Пусто было в душе, её выскребли как матку во время аборта. Тоже ведь убийство. Такого же неповинного ребёнка. И голове бездна. Как будто стояла убийца над обрывом. Иуда тоже повесился над обрывом, над бездной. Чтобы уж точно, наверняка. А она вот не искала себе ни верёвки, ни топора. У неё были руки. Нет уж. Умирать рано. Умирают другие, не Эльза. Теперь так всегда. «Бесполезно» — звучит в голове, и Эльза горько усмехается. Вокруг дворца буран, снег словно сломить гору пытается. Не сломит. Добьёт город. Королева позаботится. — Бессмысленно! — кричит она пустым залам и на секунду успокаивается. Плечи дрожат. Глаза щипет, хочется рыдать по погребённой жизни — чужой и своей. Но слёз нет. «Бессмысленно…» — подхватывает эхо и уносит это слово в бездну. Бездну коридоров, пустых комнат, стен и лестниц. Бездну её глухого сознания. Внизу, далеко, тоже пустынно. Никого. Только они. Жители города. Мёртвые. Ушли, не пролив ни крупицы крови. Не вскрикнули даже, и последний выдох застыл в их лёгких. Вмёрзли в ледяную круговерть. Красивейшая композиция. Довольна?! Молодец, умница! Убивец! Счастливы, Ваше Величество?! Нет. Но сожаление так и не пришло. Тёмная сторона не разбрасывается слугами. Она теперь не отпустит. КОНЕЦ