Too far

После работы Лиам совсем не устал. По офисным меркам день закончился слишком рано, но с недавнего времени Лиам заменял босса вместо своих прямых обязанностей, а шеф никогда не обременял себя лишней работой. Так, на день у него было назначено всего три посетителя, а в плане были четко указаны два обеденных перерыва, которые Пейн успешно проигнорировал. Босс уже ранее намекнул, что Лиам может готовиться занять его кресло на регулярной основе после отпуска, и Пейн подумал, что не грех будет отдохнуть вечерком и все хорошенько обдумать. Неподалеку от офиса находился неплохой бар. Достаточно недорогой, чтобы не жалеть о потраченных деньгах, но и не совсем дешевый, чтобы столкнуться вдруг с кем попало. Вокруг было много симпатичных парней, многие из них уже подмигивали, а Лиам давно подумывал о том, что стоит снять напряжение, но никто так и не показался Пейну подходящим вариантом. Пары коктейлей было недостаточно, чтобы Лиам решил увести кого-то к себе. В одиннадцатом часу Лиам, закончив беседовать с симпатичным парнишкой у барной стойки на отвлеченные темы, покинул бар и направился к своей машине. Наверное, следовало вызвать такси, но Пейн не чувствовал себя пьяным, да и до дома было рукой подать. Ночь казалась светлой и прохладной. Пахло сырым асфальтом — видимо, пока он сидел в баре, прошел легкий дождь. Даже захотелось пройтись пешком, но не настолько сильно, чтобы отказаться от идеи с комфортом поехать на машине. Видимо, алкоголь все-таки немного подействовал. Сосредоточенно отыскивая в кармане ключ, Лиам не заметил, как не пойми откуда возник парень, явно не глядящий вперед себя, и красочно столкнулся с ним. Пейн, только вытащивший ключ с брелоком из глубокого кармана, уронил его под ноги, но сам остался в равновесии. – Упс, – странно хихикнул парень и весьма грациозно наклонился за ключами от машины, зачем-то задерживаясь лицом напротив его ширинки буквально на долю секунды. – Я всегда такой неуклюжий... Лиам? У Пейна расширились глаза. – Зейн? – спросил он, хотя, конечно, сразу его узнал. Да и как не узнать свою безответную школьную любовь и по совместительству самую большую занозу в заднице на свете? Учитывая, что Зейн Малик даже не изменился, Лиам удивился, что сразу не признал в этой расхлябанной походке школьную звезду. И насмешливые глаза, и манера говорить нараспев остались абсолютно прежними. Зейн будто не взрослел, не старел и вообще остановился вне времени. Сердце предательски заколотилось, как у смущенного подростка. У Лиама сразу же пронеслись перед глазами школьные годы и Зейн в конце коридора в компании глуповато-задиристых друзей из спортивной команды, подбрасывающий баскетбольный мяч через равные промежутки времени, словно по привычке. У него выходило машинально и грациозно — в этом он был хорош, привлекал внимание с первого взгляда. Лиам сразу влюбился в него до тупой боли, хотя Зейн был не его полета. Им удалось нормально поговорить лишь несколько раз, но Лиам всегда считал это за большую удачу. Как и все подростки в его возрасте, Пейн слишком много мечтал о том, что сможет каким-то образом впечатлить объект своего обожания, и все кардинально изменится. Но Зейн обычно обращался с ним снисходительно, будто его вообще удивляло умение Лиама говорить. Однажды он даже мимоходом задел Лиама, но Пейн оказался настолько шокирован, что еле услышал его слова. Зейн, скорее всего, как-то узнал про ориентацию Лиама, потому что вдруг подошел к нему и, посмеявшись, что-то двусмысленно предложил. Это было так неприятно, что Пейн даже довольно грубо послал его, а потом очень долго жалел, что просто не отшутился на щекотливую тему. Говорили, у Зейна очень бурная сексуальная жизнь, полное отсутствие тормозов и подружка из колледжа с большой грудью, но Лиама это совсем не смущало, несмотря на то, что он терпеть не мог эти качества в других людях. Лиам был очень влюблен, той самой болезненной первой любовью, от которой не существует никакого спасения, и все, что делал Зейн, казалось ему правильным. По прошествии лет Лиам, к счастью, понял, что Зейн был не самым умным парнем на свете, судя по его отметкам и, следовало признать, поверхностным разговорам с приятелями. Но он всегда казался чертовски горячим. По сути, Лиам почти ничего не знал о Зейне, кроме того, что он был очень красивым и популярным. Правда, однажды, когда они остались в пустом классе во время дежурства, Зейн, помимо всего прочего, оказался довольно милым. Лиам был уверен, что он попытается стряхнуть на него всю работу и смыться к друзьям, но Зейн очень ответственно подошел к уборке. Он даже спросил у Лиама про занятия в гуманитарном классе и — о, чудо! — похвалил его выступление на школьном конкурсе литературы. – Ты изменился, – глаза Зейна скользнули по нему с заметным восхищением. Лиаму не понравилось, как отреагировало его тело: кровь тут же начала циркулировать вдвое быстрее, будто Пейн и не взрослел. – Подкачался, машину себе завел. И пиджак дорогой, – добавил он, странно улыбнувшись. – Зато ты совсем не изменился, – ответил Лиам, и слова дались неожиданно легко, хотя было удивительно так запросто разговаривать с Зейном и слышать, как он произносит его имя. В школе Малик звал его только по фамилии, если вообще утруждал себя обращением. – Все также берешь от жизни все? – А как же, – отозвался Зейн, каким-то образом уже прощупывая его внушительную мускулатуру. – Вау. Девчонки без ума, да? – поинтересовался он, с каким-то странным удовлетворением дотрагиваясь. – Не интересуют, – спокойно ответил Лиам, позволяя Зейну исследовать свои руки. Что-то не давало ему покоя. И поза, с которой Зейн поднял ключи, и то, с каким интересом он оглядел его, прежде чем прикоснуться. Да и не дотрагивались так обычно другие люди, если не имели определенных намерений. Коллега по работе однажды тоже оценил его мускулатуру, но лишь слегка ткнул в бицепс, никак не акцентируя внимание на подробностях. А Зейн рассматривал его тело так, будто Лиам забыл одеться. – Не хочешь поехать к тебе? – поинтересовался Зейн, продолжая бесстыже блуждать по нему руками. Лиам и сам не заметил, как Зейн начал массировать его предплечья, странно улыбаясь. – Ух ты, – фыркнул Лиам, начиная понимать, что происходит. – То есть, пока я был неудачником, можно было не звать меня по имени и просто игнорировать мое существование. Но теперь, когда я выгляжу лучше и неплохо зарабатываю, ты решил со мной переспать? – поинтересовался он насмешливо. Это казалось такой наглостью, что становилось смешно. – Так ты хочешь? – повторил Зейн, словно не слыша его колкую реплику. Было удивительно, что он до сих пор вел себя, как школьная звезда, хотя явно находился не в том положении. Лиам искренне задумался. Мстительной натурой Пейн никогда не был, хотя ему доставляла удовольствие мысль, что он добился куда больше своих обидчиков. Не так давно Лиам узнал, что почти у всех школьных знаменитостей жизнь так сахаром и не стала. Те, кто упорно трудился, конечно, оказались в выигрышном положении, но они никогда не звали других неудачниками. И Пейн никогда не слышал насмешки в свой адрес от них. И еще его отпустило, и Лиам не был страстно влюблен в Зейна, чтобы сразу же «бросаться» на эту возможность. В последнее время он почти не вспоминал его. Первое время это походило на болезнь — Лиам искренне не понимал, почему не может забыть Зейна, хотя его и помнить было не за что. Лишь недавно Лиам заметил, что вспоминает первую любовь не так часто и почти не сравнивает других парней с ним. Нет, иногда воспоминания были яркими, как вспышки фар проезжающих мимо автомобилей. Когда Лиам выныривал из работы и оставался наедине со своими мыслями, он понимал, что есть внутри что-то, связанное с Зейном, смутно тревожащее, как незакрытый гештальт. Но ему удалось убедить себя, что это никак не связано с любовью. Скорее всего, ему было просто досадно, что Зейн так и не обратил на него внимания, хотя он стоил того. У него появилась отличная возможность поставить Зейна на место и сообщить, что он не заинтересован в его персоне. В конце концов, пусть медленно, но Лиам все-таки избавился от глупого щенячьего восторга к его персоне и вырос над собой. С другой стороны, было глупо отказываться от хорошей ночи. Зейн все еще фору давал любому красавчику, и, хотя Лиам не хотел этого признавать, его внимание невероятно льстило самолюбию. Не так уж и плохо, наконец, узнать, каково спать с Зейном Маликом. Лиам пользовался расположением многих красавчиков, некоторые были даже также образованы и самодостаточны, но все они и рядом не стояли с Зейном в ином ключе. Его смуглая кожа, худые ноги, большие глаза, лохматые волосы вкупе давали такой эффект, о котором эти холеные парни со смазливыми мордашками и мечтать не могли. – Согласен, – кивнул Лиам, предвкушая хорошую ночь. – Долго думал, – заметил Зейн, прищурившись. Он больше не гладил его, но все еще продолжал держаться цепкими пальцами за плечи. – Не хочешь меня? Вопрос искренне удивил Лиама. Из того, что он знал и помнил о Зейне, ясно следовало, что подобные мысли не должны были даже косвенно посещать его прекрасную головку, не омраченную высоким интеллектом. Впрочем, если сам Лиам изменился, ничего не мешало и Зейну что-то изменить в своей жизни. Кроме токсичного окружения. – Очевидно, хочу, если я все-таки согласился. Зейн не ответил, лишь невесомо коснулся прохладной пряжки его ремня. Он повел бы руку и дальше, если бы Лиам вдруг не схватил его за запястье. Нет, Малик остался таким же, как был. И если прежний Лиам позволил бы ему провернуть все эти фокусы, свести себя с ума таким простым способом, теперешний не собирался поддаваться. Настоящий Лиам давно был мужчиной. – Поехали, – сказал Лиам, чувствуя, что совсем протрезвел, если смог вот так запросто отказаться от секса в подворотне. Сегодня вечером они слишком много ходили вокруг да около. Безразлично пожав плечами, Зейн проворно забрался на заднее сиденье и позволил себя увезти. По его лицу невозможно было ничего прочитать. Как он видел это? Был ли это в его глазах просто удачный секс, потому что не нужно было искать папочку на эту ночь, или ему действительно было любопытно переспать с тем, на кого он в школьные годы даже смотреть не хотел? Малик, как всегда, оставил свое истинное мнение при себе. Наверное, его жизнь пошла по наклонной. Зейн был одет в узкие джинсы, сидящие на бедрах, черную футболку и легкую кожаную куртку поверх. Не было похоже, что он шел с работы. Да и до бара Зейн добирался пешком, а судя по тому, как наклонился за ключами, явно искал спонсора на вечер. Было сложно поверить, что объект всеобщего школьного обожания мог докатиться до такого. Впрочем, Лиам всегда был слишком ослеплен любовью, чтобы заметить, что Зейн изначально был таким. О его похождениях ходили легенды. Лиам в свое время знал их наизусть, как стихотворения из школьной программы. Он мог назвать каждую девушку, с которой Зейн провел ночь, по версии подпольного школьного блога. Это причиняло страшную боль, но Пейн не мог перестать интересоваться личной жизнью Малика. Как мазохист бередил эти раны, пытаясь узнать все о подружках Зейна. Но теперь выяснялись более интересные подробности — Зейн Малик все-таки больше любил члены. В себе. – Так и скажи, что я шлюха, нечего так презрительно смотреть в зеркало, – внезапно проговорил Зейн, положив ногу на ногу. – Я ничего такого не думал, – соврал Лиам, спокойно выдерживая взгляд Зейна. Зейн странно улыбнулся. Должно быть, не поверил ни слову. Лиам вдруг почувствовал себя неловко, будто они волшебным образом вернулись в прошлое и этот парень, представляющий из себя целое ничего, снова стал центром его небольшой вселенной. Он прекрасно осознавал, что Зейн — один из многих, найти парня вроде него — очень просто, но один взгляд... и внутренности снова скручены в клубок, и дышать снова тяжело, как будто легкие набило мелкими речными камушками. Проклятая первая любовь никогда не отпускает до конца, сколь бы много времени ни прошло. Она идеализируется и восхваляется подобно божеству, какую бы боль ни причиняла. Если же любовь безответная, если идеал недостижимый, ситуация становится только хуже. Обычно её вышибают клином — чем-то другим, непохожим, но сильным. Да только как Лиам ни старался, никто не поселялся в его голове так прочно и сильно, как Зейн Малик. В этом он был абсолютно особенным. На самом деле, Лиам почти жалел, что они поехали к нему. Захотелось увидеть жилище Зейна, понять, что произошло в его жизни и как он так переменился в ориентации, но сдавать назад было поздно. Да и Малик бы посмеялся над ним, а Пейн больше никому не собирался позволять издеваться над собой. Он стал хозяином жизни. Он больше не был худеньким скромным мальчишкой, которого легко можно было обидеть вскользь брошенной фразой. В тот раз он посмеялся над его ориентацией, в этот раз Зейн сам захотел его. Так жизнь расставляет все по местам. К съемной квартире Лиама Зейн не проявил никакого интереса, хотя Пейн потратил довольно много времени, чтобы сделать её комфортной и удобной для проживания. В чужих домах, похоже, Зейн чувствовал себя раскованно. Сразу же скинул куртку и по-хозяйски прошел внутрь, не обращая внимания на темноту. Лиам щелкнул переключателем, создавая приятную атмосферу света и тени. В уютном полумраке Зейн выглядел соблазнительно, так что Лиаму моментально стало тесно в штанах. Как будто и не взрослел — всегда было тяжело находиться рядом с Зейном, держать себя при этом в руках. Его лицо, фигура, запах... Лиам никогда не мог точно сказать, что именно так манит к себе, но сопротивляться этому чувству было невозможно. Ему всегда нужно было несколько секунд, чтобы поймать немного мускусно-пряного воздуха, который оставался после Зейна даже после того, как он покидал помещение. Малик плюхнулся на диван. Ему стояк, похоже, совсем не мешал. Лиам увидел его через джинсы и несколько секунд рассматривал, пытаясь представить, как может выглядеть член Зейна. Наверное, так же идеально, как и он сам. То, что Малик был возбужден из-за него, приятно радовало, хотя Пейн попытался сразу себе напомнить, что ему от Зейна не нужно ничего, кроме секса. Пожалуй, лучше воспринимать это, как реванш. – Выпить есть? – спросил Зейн, словно не замечая, что воздух в комнате стал катастрофически тяжелым и мешал так же сильно, как одежда и пустые слова на общие темы. Им больше ничего не нужно было обсуждать. Лиам знал, что не услышит, как эти губы произносят что-то удивительно-прекрасное, как ему могло показаться раньше. Сейчас он прекрасно осознавал, на что способен интеллект Зейна, но, к его собственному недовольству, это даже никак не отталкивало. Тянуло съязвить, но Лиам только кивнул, наконец, отрывая взгляд от привлекательных изгибов его тела. – Виски или... – Не важно, – ответил Зейн, красноречиво махнув рукой. Волнение началось только на кухне, когда Лиам наполнял Зейну стакан. Накатывала паника — глупая, как в школе, когда проектор сломался и его доклад оказался под угрозой срыва. Тогда от волнения язык прилип к небу и никак не хотел двигаться, словно ленивая гусеница. Это он что же, действительно собирался спать с Зейном? С тем самым Зейном, о котором мечтали все одноклассницы и он сам? Сумасшествие. Безумие. Абсурд. Пейн почти сорвался с места, чтобы проверить, точно ли Зейн сидит на диване или он все-таки помешался, но вовремя остался на месте. Детство закончилось. Больше никто и никогда не будет над ним смеяться. Больше никому он не позволит смотреть на себя свысока. Больше его сердце не сделает глупое сальто, когда Зейн посмотрит ему в глаза. В последнем Лиам был не очень уверен, поэтому, подумав, он налил алкоголя и себе. Вернувшись в гостиную, Лиам невольно замер. На минуту снова показалось, будто нет всех этих прожитых лет, и Зейн вдруг зашел после школы, потому что родители уехали. Впрочем, раньше Зейн бы и рядом с ним не встал. Это немного отрезвило. – За тебя, – Зейн без предупреждения смахнул полстакана и едва заметно поморщился, смакуя вкус на языке. – Вот что ты за человек? – спросил он с досадой. – У тебя и виски дорогой. – Ну прости, – фыркнул Лиам, пригубив немного, но Зейн мгновенно вырвал стакан у него из рук и поставил на журнальный столик. – Ты чего творишь? – Тебе уже хватит, – сказал Зейн и неожиданно мягко взял его руки в свои. По коже пробежал приятный холодок. Ладони Зейна были мягкими, как розовые лепестки, их прикосновения казались невесомыми, как легкое касание дождевых капель. – Спальня ведь там? – он неопределенно мотнул головой куда-то за спину, но путь был лишь один. – Пойдем, там нам будет удобнее. Он пошел спиной вперед, продолжая игриво тянуть Лиама за собой, и ожидаемо стукался обо все на своем пути, заставляя их сталкиваться, как бильярдные шары. Это казалось глупым, почти наивным, будто они действительно были подростками. Чем-то происходящее напоминало Лиаму старую фантазию об их первом свидании, и от этого сердце тоскливо щемило. Этого так и не случилось. Случилась странная встреча, спустя долгие годы, и отчего-то естественное общение, будто между ними все-таки что-то было. Дверь в спальню оказалась закрыта, и Лиам по-инерции придавил к ней Зейна, когда они наткнулись на нее. Раньше, чем Пейн успел наклониться за поцелуем, Малик нащупал дверную ручку и затащил его в спальню. Лиам успел щелкнуть светом, прежде чем на пути у них выросла кровать. Это стало неожиданностью даже для Пейна, который не мог отвести взгляда от расслабленно-вдохновленного лица Малика. Зейн упал на спину, увлекая Лиама за собой, и не дал ему отстраниться, шаловливо поглаживая волосы на затылке. Сосредоточенный, словно даже заинтересованный в нем, Зейн прижимал его к себе слишком крепко. – Что ты делаешь? – спросил Лиам, с волнением чувствуя, как его обняли ногами. Он никогда не видел, чтобы Зейн смотрел так на кого-то еще. – Хочу запомнить эту ночь, не мешай, – сосредоточенно отозвался Зейн, пробежавшись пальцами по его щеке. Лиам почувствовал, как место прикосновения начало полыхать, будто Зейн кончиками пальцев зажег на его коже настоящий костер. Он хотел было спросить, что это значит, но именно молчание и значило «не мешай». Возможно, это также значило «не думай», но не думать было сложно. Именно к этому Лиам привык, наблюдая за Зейном еще во время учебы, — без конца думать обо всем, что происходило вокруг. С ним. С ними. Лиам смотрел в его глаза, пытался понять, что видит Зейн, но его выражение ускользало. Что-то кроме желания, непонятное и чарующее, прямо во взгляде, в глубокой и таинственной пропасти двух идентичных радужек. Зейн вывел его из транса легким касанием, игриво пробежался рукой по шее Лиама и совершенно внезапно улыбнулся. – Хочу тебя очень, – проникновенно шепнул он и снова повел рукой по его лицу. Пальцы мазнули по коже легко, как крылья бабочки, и это шло вразрез со словами Зейна, потому что Лиам чувствовал в его голосе неуловимую нежность, которой не должно было быть. Лиам вдруг подумал, сколько парней до него, должно быть, слышали эту фразу и видели Зейна под собой, беззащитного и возбужденного. Интересно, как дошло до того, что покоритель женских сердец столь ловко переквалифицировался на члены? – Лиам, прошу тебя, – в его голосе проскользнула едва различимая мольба, тонкая, как лунный луч в туманную ночь. – Не думай об этом, – шепнул он, невесомо опустив руку на его плечо. – Не закрывайся от меня сейчас, – добавил Малик проникновенным до щемящей боли голосом. – Если хочешь сказать мне это, скажи. Они никогда не общались настолько близко, чтобы Зейн мог так четко различать его мысли только по выражению лица. И им также незачем было откровенничать перед сексом на один раз. И Зейну незачем было звать его по имени. Оно все-таки звучало привычно и мягко, будто Зейн произносил его не в первый раз. Возможно, у него был другой знакомый с таким же именем. Лиам качнул головой, пытаясь вытряхнуть абсолютно все ненужные мысли, изучающе повел рукой вдоль его груди, игнорируя внутренний трепет узнавания, невесомо коснулся плоского живота через футболку и, наконец, ослабил Зейну ремень. Зейн крепче обнял его за шею, потянулся к нему губами, еле заметно лаская теплым дыханием. Всего секунда отделяла Лиама от того, о чем он мечтал еще со школы. От того, чего ему хотелось сейчас больше жизни. Эти губы со вкусом виски были созданы для него. Аромат незнакомых восточных пряностей ласково защекотал ноздри, когда он приблизил лицо. Этот же тонкий шлейф Лиам всегда чувствовал, когда Зейн проходил мимо. Прикосновение расплавило их кожу жидким шелком, сладкое тепло шального языка Зейна вскружило голову. Малик не отказал себе в удовольствии подразнить Пейна коленом. Влажные алкогольные губы кружили вокруг его губ, а Зейн так и продолжал тереться об его стояк своей ногой. Ни черта он не выветрился из головы. Лиам чувствовал это вместе с нарастающим нетерпением и волнующим жжением в груди и каждой клеточке распухшего тела. Шаловливый язык завел с ним какую-то удивительную игру, и Лиам сам не заметил, как смуглые пальцы расстегнули ему пуговицы, оглаживая горячую кожу. Зейн ловко проник ладонью под его брюки, невесомо погладил затвердевший член и стал яростно двигать рукой, не прерывая поцелуй. Между ними совсем не осталось воздуха. И, кажется, даже пульс в это мгновение стал общим. Продолжая заигрывать с его языком и умело возбуждая его член, Зейн заставил Лиама перекатиться, и вот Лиам уже оказался на спине с расстегнутыми брюками и болтающейся на руках рубашкой. Во рту было жарко, Лиам едва различал, где заканчивается его язык и начинается язык Зейна. Тихо порыкивая в его рот, Зейн сосредоточенно терся об него пахом, остервенело целуя. Его пальцы бродили по коже Лиама, как по минному полю, и каждое прикосновение отзывалось взрывом в теле Пейна, словно Малик подрывал одну взрывчатку за другой. Он уже начал ерзать на нем, хотя они все еще были в одежде, и Лиам с неохотой отстранил Зейна от себя, чтобы стянуть с него футболку. Член снова оказался отчетливо заметен через джинсы, и Лиам не смог отказать себе в удовольствии сжать этот крепкий бугорок в кулаке. Тонкая ткань джинсов уже была чуть влажной — Зейн будто весь состоял из смазки и возбуждения. Со стоном толкнувшись в его ладонь, Малик торопливо занялся своей ширинкой, стянул штаны негнущимися от волнения пальцами и отправил их на пол. Лиам ограничился тем, что приспустил штаны до колен. Колени Зейна оказались по обе стороны от его бедер. Глазам Лиама предстало самое красивое зрелище на свете: бронзовая кожа словно светилась, упругие ягодицы, разведенные руками, крепко стоящий член, бегущие по нему капли смазки и легкая испарина — Зейн выглядел развратно-прекрасно. Лишь у него получалось быть таким возбуждающим и чистым одновременно. – Лубрикант, – начал было Лиам, но Зейн резко опустился на него и ожидаемо вскрикнул, вздрагивая худым, хрупким телом, как от боли. Его голос повис в воздухе возбуждающим пламенем. Господи, это было смертельно. У Лиама моментально закатились глаза. На кончиках пальцев образовался бушующий ураган, если не тайфун. Член словно воспылал, в нем сосредоточилось все, что Лиам когда-либо чувствовал, и Зейн оказался вокруг него, тесно обхватил бархатом своих пылающих стенок. Он сделал рывок, еще один, словно пытался привыкнуть к размеру, и это далось ему с трудом, хотя тело жадно приняло Лиама целиком. Его член сразу заполнил Зейна полностью, разрывая на части смесью боли и удовольствия. Горячая волна пробежала от бедер до коленей по худым голеням до самых пальцев, сжавшихся до колющей судороги, волна щекочущих мурашек взметнулась вверх до корней волос, заставляя их шевелиться. Лиам положил руки на его талию, распространяя новую бурю по грациозно изогнувшемуся телу Зейна, и в этот момент Малик насадился еще сильнее, растягивая себя его членом. Голова Лиама отказалась работать. Все смешалось — терпкий вкус виски на губах после их поцелуя, пряный запах Зейна, его смазки и пота, а также разрывающее наслаждение в каждом уголке внутренностей. Малик скакал на нем, как лихой наездник, бормоча что-то в полубреду, будто молитву. В этом бесконечном звуке — жадных шлепков их тел друг о друга, собственном тяжелом дыхании и прерывающимся сердцебиении — Лиам услышал свое имя вперемешку со сбивчивыми стонами. – Зейн, – выдохнул Лиам, явственно чувствуя, что Малик слишком узкий, чтобы двигаться так быстро. – Зейн, ты порвешь себя... Зейн не отозвался. Он стал двигаться еще быстрее, с наскоком, выть, как собака, дрожа от удовольствия. Его член почти коснулся живота, но он не дал Лиаму помочь себе, накрыв руки, сомкнувшиеся на его талии, сверху. Своевольный засранец. Удовольствие снесло голову. Горячие волны все еще накатывали одна за другой от одного тела к другому. Зейн напоминал вечный двигатель, у него не было ни начала, ни конца. Особенно сильный толчок чуть не разломил его тело пополам жаркой эйфорией, но он продолжил двигаться по-инерции, словно не мог насытиться, и они все еще трахались — оба в сперме и поту. Все стихло постепенно. Медленно, затухая на коже, как закат. Лиам помог дрожащему Зейну слезть и устроиться рядом, а сам расслабленно закрыл глаза, чувствуя, что тело еще лихорадит от полученного удовольствия. Он прикрыл глаза всего на минуту, но она длилась целую вечность. Осталось только спокойствие и странное, плохо объяснимое счастье, не желающее затихать. Возможно, все это было частью одного сна. Он проснулся, потому что почувствовал быстрые поцелуи на своем лице. Невесомые, но вместе с тем контрастно жадные, и от них почему-то стало больно, как будто под кожу запустили рыболовные крючки. Сквозь полуприкрытые веки Лиам увидел Зейна. Уже в одежде, с влажными после душа волосами — и как он все успел? — и почему-то глазами, как если бы что-то очень его расстроило. – Что ты творишь? – сонно спросил Лиам и неохотно разлепил глаза. Его раздели, обтерли влажным полотенцем и заботливо укрыли покрывалом. Зейн даже приоткрыл окно, чтобы проветрить спальню. – Спи, – мягко проговорил Зейн, поправив покрывало. – Я пойду. Это было вполне естественно. Он мог уйти и сразу, и под утро, но его слезы, его поцелуи совсем не вязались с происходящим. Как не вязался и его взгляд, нежно-трогательный, словно детское прикосновение, как не вязалось то, что произошло между ними. Будто они не сексом занялись, а лю... – Стой, объяснись, черт возьми, – Лиам схватил Зейна за запястье и заставил сесть на кровать рядом с собой. Ему нужно было узнать. Необходимо, иначе все произошло напрасно. – Ты целовал меня. Зейн странно взглянул на него, улыбнулся совершенно необыкновенным образом, словно в любой момент мог умереть от тоски, и Лиаму пришлось встряхнуть его руку, как куклу. Запястье Зейна было слишком хрупким в его сильной ладони. – Целовал тебя, потому что люблю, – сказал Зейн прерывисто и вдруг зарделся, словно удивился сказанному. – Давно люблю, сильно люблю. До боли люблю, – добавил Малик, на мгновение прикрыв влажные глаза, и его тело конвульсивно содрогнулось. – Бесконечно люблю. Тебя одного люблю. Всю жизнь люблю, – шепнул он, накрыв его ладонь свободной рукой. Лиам не услышал. После первого «люблю» в ушах уже шумел океан. Но он все равно чувствовал каждое слово — они проникали внутрь, как смертельная инфекция. Она уже начала свое черное дело, заставляя Пейна разлагаться: сердце застучало, ладони стали влажными, смутный восторг, о котором он забыл, вернулся, вынуждая дышать часто-часто, как после тренировки по бегу. Но Зейн не мог его любить. Он ничего о нем не знал. – Это похоже на бред, – пересохшим голосом проговорил Лиам. Так и было. Зейн вполне мог издеваться в своей привычной манере, думая, что это смешно или забавно. Школьная звезда, местная знаменитость. Это было так похоже на него. Король глупых шуток, Зейн Малик. Почему он думал, что это сработает? И почему это работало? – Никакой это не бред, – ответил Зейн, зарываясь пальцами в волосы, словно пытаясь расшевелить воспоминания. – Я все про тебя знал. Каждый день у тебя были факультативы в гуманитарном классе, – поделился он с грустью в голосе. – В понедельник ты занимался бегом, во вторник — боксом, в среду ты всегда долго сидел в классе английского, в четверг у тебя снова был бег, а в пятницу — бокс. По субботам ты тоже приходил в школу, но уже в музыкальный класс, – к удивлению Лиама заявил Зейн. Сам он давно об этом забыл. – У тебя был галстук-бабочка на четверги. Четные четверги — черный. Нечетные — синий, – добавил Малик со странной улыбкой. У Лиама вытянулось лицо. – А в выпускном классе, восьмого октября, ты проиграл на соревнованиях по бегу, стал пропускать тренировки, целый месяц приходил сидеть под трибунами. А потом стал тренироваться еще больше и в апреле взял первое место, – Зейн странно улыбнулся своим мыслям. – Медаль у тебя была на синей ленточке. Ты хорошо сдал экзамены, но у тебя была шпаргалка по естественным наукам. Спроси все, что хочешь, – внезапно предложил он, мельком взглянув на него сверху вниз. – Любую мелочь. Я смотрел на тебя так много, что запомнил абсолютно все. Он не мог знать ничего. Только Лиам знал свое расписание так хорошо. Только Лиам знал про свое грустное сидение под трибунами, потому что он всегда дожидался, пока все покинут стадион. Только Лиам раскладывал свою одежду так, чтобы в четверг обязательно появиться с особой бабочкой, и никто никогда этого не замечал. Это была его маленькая тайна. Только Лиам знал про музыкальный класс, потому что иначе его могли прозвать поющей девчонкой. Это был просто глупый сон. Очередная фантазия, где Зейн тоже был в него влюблен. Потому что его до сих пор не отпустило, как бы он себя ни обманывал. – Что... что у меня было прикреплено к дверце шкафчика? – вырвалось у Пейна. – Это просто, – грустно улыбнулся Зейн, постучав пальцами по своему колену. – Расписание занятий на весь семестр со звездочками напротив физкультуры, билеты на твой первый бейсбольный матч и фотография горы Эль-Капитан. Я так и не выяснил, почему именно этой горы, – добавил Зейн с сожалением. – Она была вставлена в рамку, когда я её купил, – зачем-то ответил Лиам, но все уже перемешалось, встало с ног на голову. Это сон или бред, или видение. Это никак не могло быть по настоящему. – Почему ты никогда не говорил мне? Но ответ уже возник в голове сам. Возможно, это было выживанием. Может быть, говорить о таком было больно. Лиам тоже ему не сказал. Ни разу не показал, хотя все внутри тянулось к нему. Но Зейн произнес это вслух сейчас. А слова Лиама до сих пор были запечатаны на губах, словно находились под замком. – О, так ты забыл, – протянул Малик будто бы беззаботно. – Я сказал. От нервов хихикал, как дурак. И ты посоветовал мне поиздеваться над кем-нибудь другим. А потом послал меня, – Зейн улыбнулся в очередной раз, но улыбка была совсем не веселая. В этот момент Лиам ясно услышал звон бьющегося стекла, как будто кто-то с размаху швырнул в окно обломок кирпича. Вот так ломаются люди. Разбивают друг друга, словно чашки. Зейн Лиама. Лиам Зейна. Стирают друг друга словно паркет, пока танцуют в одиночестве. – У тебя была девушка из колледжа, – зачем-то сказал Лиам. Зейн рассмеялся. В этом болезненном смехе было что-то красивое, особенно когда он наклонился вперед, чуть-чуть обнимая себя внизу живота. Музыкальный звук, растаявший в сквозняке. И пряный запах снова щекотнул Лиама по ноздрям. – Не было, – с легкостью ответил Зейн. – Я просто наврал ребятам, чтобы они не посчитали меня неудачником, – уже серьезно добавил он и горько усмехнулся. – Они все с кем-то встречались, и я попросил кузину мне подыграть один раз, чтобы не... – Малик с болью посмотрел в его глаза. – Ну, не мог я им сказать, что я гей. Мне было... страшно, – Зейн зачем-то коснулся своих глаз. – Подозреваю, что во многом они тоже были со мной не очень честны, но тогда я так боялся, что они вышвырнут меня из компании. Я был дураком, – добавил он с горечью. – Я был таким дураком, Лиам. Так вот почему его имя звучало так естественно на губах Зейна. – Мы были детьми, – проговорил Лиам. – Глупо получилось. Он хотел сказать другое. Что-то вроде: «я тебя тоже любил», но слова застряли в горле. Все, о чем он думал все эти годы, было ложным. Его чувства, которые он не мог выразить и пытался подавить. Чувства Зейна, о которых Лиам не ведал все время, что они провели неподалеку. Их чувства, в конце концов. Взгляд, который Лиам считал презрительным, оказался нежным. Разговор, который он счел за издевательство, являлся признанием. Это было... сложно. – Помнишь, ты принес на школьные танцы диск с музыкой, но его так и не поставили? – спросил вдруг Зейн. От удивления Лиам не смог даже кивнуть, поэтому просто моргнул. – Ты положил его на стол, рядом с диджеем. Сказал, что оставляешь до конца вечера, и кто-то украл его, – с легкой улыбкой проговорил Зейн. Каждая его улыбка по-прежнему выглядела прекрасно. И грустно-насмешливая, и болезненно-разрывающая, и такая счастливо-тоскливая. Они все были невероятными, в каждой Лиам чувствовал что-то особенное. Как будто любое движение спелых губ было именно для него. – Это был ты? – ошеломленно переспросил он. – Это всегда был я, – Зейн развел руками. – Твои школьные тесты, карандаши... Вот такой вот я жалкий. И до сих пор влюбленный в тебя. Зейн прислонился щекой к своему плечу, мечтательно повел пальцами по колену. О чем он мог думать с таким болезненно-умиротворенным видом? Словно в агонии бился его пульс — Лиам видел бьющуюся жилку на шее. Но его пульс колотился также скоро, разрывая вены эксплозиями. – Все... в порядке, – наконец, проговорил Лиам. Зейн взглянул на него удивленно. Надежды в глазах не было, но нежность... нежность осталась. Та самая, что он заметил еще в начале вечера. Это было именно то, что он так долго не мог интерпретировать. Прекрасные блики, как вспышки на солнце. Может, за них он когда-то и полюбил Зейна? – С твоими чувствами ко мне все в порядке, – добавил он к удивлению Малика. – Я тебя тоже... то есть мне так кажется, – произнес Пейн. Зейн непонимающе коснулся его руки и легко погладил тыльную сторону ладони. – Я любил тебя очень сильно, – объяснил Лиам и вдруг почувствовал, как сердце Зейна ухнуло вниз. – Нет, ты не понял. Мне казалось, что я тебя забыл, но тебя невозможно забыть. Мы... мы, наверное, слишком сильно любили друг друга, чтобы это чувство исчезло просто так. – Ты меня жалеешь, – Лиам почувствовал в его голосе слезы. О, боже! Он никогда не думал, что Зейн Малик будет всерьез плакать из-за него. Настоящий Зейн Малик, не пресловутая школьная знаменитость и не парень, опустившийся за его ключами, пошло вильнув задницей. Истинный Зейн Малик. Лучший Зейн Малик из всех, что могут существовать. – Нет, не жалею, – искренне ответил Пейн. – Я тебя люблю. До сих пор. Иди сюда, – Лиам протянул руки и пустил Зейна в свои объятия. Малик нырнул в его руки сразу, словно ждал этого всю свою жизнь. – Вот так, успокойся, – шепнул Лиам, наслаждаясь дрожащим теплом. – Я думал, это меня нужно будет утешать, – нервно хихикнул он. – Я тебе не подхожу, – пробормотал Зейн ему в шею, но его пальцы уже самозабвенно зарывались в волосы Лиама. – Я не состоялся, как ты. Все, что ты думал про меня, правда, – он даже шмыгнуть носом умудрился очаровательно. – Я неудачник. – Ты не неудачник, – Лиам погладил его по голове, чуть-чуть перебирая пряди. – Ты просто зациклен на том, что ты не можешь, вместо того, чтобы думать о том, что ты можешь. Ты можешь все, – уверенно проговорил Пейн. – Можешь, например, мне утром завтрак приготовить. Это вырвалось раньше, чем он подумал, что Зейн обидится на его глупую шутку. Но он не обиделся. Возможно, когда любишь, не замечаешь очевидных недостатков, пока не заставишь себя. Последние годы Лиам упорно заставлял себя видеть недостатки Зейна, поэтому знал их все, и они все равно никак не влияли на его чувства. – Если ты до сих пор питаешься, как раньше, мне не составит труда засунуть хлеб в тостер и сделать хашбраун, – шепот Зейна звучал горячо, даже когда он говорил о завтраке. – Ты и это знаешь, – вырвалось у Лиама. Он мягко коснулся губами его макушки. – А у меня, признаться, до последнего момента были сомнения. Все внутри свернулось в спокойный клубок, как маленький пушистый котенок. Так и должно было быть. Изначально. Лиам чувствовал это всегда, но ему казалось, это лишь грезы. Такое схожее чувство, не фантазия, но предчувствие. Не мечта, а истина. Они боялись. Пусть разного, пусть глупого, но был страх, и он чуть все не уничтожил. Он и уничтожил, только их любовь была слишком упрямой и смогла возродиться из пепла. Лиам видел, как она старается, как барахтается сквозь обломки — их связь, их нежность. То, что Зейн хранил, а он чуть не похоронил. То, что Лиам смог донести в одной руке, а Зейн чуть не уронил по пути. – Думаешь, я решил повеселиться за твой счет? – спросил Зейн, подняв голову. – Можем переехать ко мне, я не против, чтобы мы все время натыкались друг на друга. – Да нет, я не... ты хочешь съехаться? – удивленно переспросил Лиам. Так странно. Так правильно. Так естественно. Встретить друг друга спустя столько лет, переспать так, будто от этого зависела их жизнь, признаться лишь после этого и теперь пожелать съехаться. Вот так запросто. Так... прекрасно. – Я думал, что потерял тебя, Лиам, – Зейн снова отчаянно прижался горячим лицом к его шее. – Больше такого не будет, – уверенно проговорил он. – Либо ты ко мне, либо я к тебе, но теперь всегда вместе. Я больше без тебя не выдержу. – Ух ты, – Лиам снова зарылся пальцами в его волосы. Он чувствовал, это обязательно войдет в привычку. – Да, давай попробуем, – легко сорвалось с его губ. – Ты любишь меня, я люблю тебя. У нас все получится, – увереннее добавил Лиам. – Хотя это слишком быстро и слишком медленно одновременно. Давай попробуем, – повторил он. Лиам знал, что Зейн улыбнулся ему, раньше, чем увидел. Малик опустился щекой на его плечо, еле заметно погладил по широкой грудной клетке, под пальцами звучали размеренные стуки. Спокойствие. Тишина. Умиротворение. Лиаму давно не было так хорошо. У него было чувство, о котором он так долго пытался забыть. У него был человек, которого, оказалось, так приятно любить. У него был целый мир в руках прямо сейчас. Но еще больший мир был в руках обнимавшего его Зейна.