Настройка роялей — вещь непростая

      Я уже не старалась играть, просто сбивала пальцы и расстраивала рояль, совершенно не жалея соседей за стеной. Люди немалые деньги отдают, чтобы попасть на вечер классической музыки, прикоснуться к гениальному и прекрасному, но когда им предоставляется возможность послушать такое же совершенство дома и задаром — они начинают долбить по батарее ломом с мольбами прекратить этот перфоманс.       Дверь неуверенно скрипнула, отвлекая меня от неправильного арпеджио и негодования соседей за стеной. Удивительно, что они ещё не решили наведаться к нам домой для серьёзного выяснения отношений.       Возможно, это было невербальное приглашение поиграть в ансамбле и так сосед демонстрировал свой талант и способности барабанщика, которые, к сожалению, я не оценила. — Это ты так с чувством играешь? — в дверях образовался уставший Евгеша, следя за моим мастерским наклоном назад и шаманскими колебаниями. — Нет, просто руки неприятно воняют мазью, — беззаботно ответила я, прекращая играть. — Вениамин немного расстроился, — чтобы меня правильно поняли, я ткнула пальцем в рояль, делая вид, что это было не так уж и больно. — Интересно, почему, — буркнул себе под нос горе-настройщик, начиная копаться во внутренностях Вениамина.       Рояль-то старый, но сносный. Ни единой царапины, блестит и сверкает, только вот звук сильно ухо режет, если сравнивать с каким-нибудь новеньким и нетронутым пианино. Даже как-то обидно, ведь в рояле главное не внешний вид, а внутренняя гармония, как у людей. — Тебе помочь? — спросила я, поднимаясь и захлопывая пианино.       Получилось очень громко и небрежно, заставляя хозяина этого самого инструмента кинуть ещё один гневный взгляд в мою сторону. Хлопнуть крышкой рояля при преподавателе — грех несоизмеримых размеров, тем более, если этот рояль не твой.       Но он истомно улыбнулся и, потрепав мне волосы, продолжил рассматривать внутреннее состояние непутёвого Вениамина, умирающего от моих неаккуратных пальцев. — Тут всё не так плохо, просто два молоточка доходили не до конца, — выныривая из деревянной конструкции, сказал Женя. — Будешь долбить так по клавишам — накажу. — И как?       Он захлопнул этот музыкальный гроб, ехидно улыбаясь и смотря на меня. Видимо, идея для наказания пришла сразу же, едва я успела задать вопрос. — Заставлю настраивать его самостоятельно, — возбуждающе-тихим голосом ответил мне Евгеша.       На свой страх и риск, я подошла ближе, а моя рука легла ему на волосы, пальцы нещадно болели от длительного занятия за роялем, но я всё равно плавно перебирала его волосы, иногда проводя ладонью по его измученному лицу. После минуты такой близости Женя сдался, целуя шею и придерживая меня за талию.       Он навис надо мной, нагло просовывая свою руку под футболку, начиная гладить живот и грудь. Хочу его поцеловать, но он занят другим, развратно проводя языком по венам и изгибам на шее, поэтому приходится довольствоваться малым — запустить пальцы в его волосы опять.       Один взмах рукой — и все ноты попадали на пол, безучастно скользя по холодному и скользкому линолеуму. Казалось бы, спальня в нескольких шагах отсюда, но возбуждение и страсть нагло игнорируют этот факт, навязывая свои правила игры. Где вспыхнул огонь вожделения — там он и должен погаснуть.       Следом за нотами на пол полетела и моя футболка, а сама я плавно опустилась на крышку рояля, чувствуя, как спина соприкасается с холодной и пыльной поверхностью. Закашлялась.       Свою футболку он положил рядом со мной, принимаясь стягивать с меня последний элемент одежды — трусы. Именно в такие моменты я понимаю, насколько сильно желание и как сложно его подавить на таком томительном этапе.       Холодный и влажный поцелуй, от которого можно сойти с ума. Его язык и губы опускаются всё ниже и ниже, к самой чувствительной и уязвимой точке, а я неловко закидываю ноги ему на плечи, стараясь не напрягаться. Вот так действительно удобно, а ощущения ещё пронзительней и острее.       При первом же прикосновении непроизвольно выгибаюсь, чувствуя его холодный язык в себе. Ощущаю эту глубину, но всё равно хочу большего, особенно, когда он отстраняется, чтобы поцеловать и провести ещё одну мокрую дорожку вдоль тела, к самому низу. Всегда не хватает чужих ласк и прикосновений, но сейчас я в них нуждаюсь как никогда раньше.       Его рука легла мне на грудь, сначала неуверенно и мягко, а потом более настойчиво. Плавно рисует узоры пальцами, приятно сжимая время от времени. Лишь бы не растаять и не расплыться лужицей на этом огромном рояле от его пальцев и касаний. Плавно скользнул обратно к моей ноге, поднимая её чуть выше и заботливо придерживая, потому что телом я сейчас совершенно не владела.       Через мгновение он сжал их ещё крепче, я даже почувствовала жар его тела, движение каждой мышцы и эту невообразимую нежность. Он просунул язык глубже, и я забыла, как дышать, резко выгибаясь и безвольно падая обратно, чтобы отдышаться. Даже не верится, что это всё реальность, что эти все ощущения на самом деле одолевают меня сейчас, что именно эйфория затуманивает мой взгляд и из-за неё у меня пересохло в горле.       Нет сил, чтобы глаза открыть, не то что подняться и встать. Нащупала его футболку, судорожно притягивая и прижимая к себе. Мягкая и тёплая.       Щёки коснулись холодные пальцы, приводя в чувство и заставляя выдохнуть последний и тихий стон. Это ведь не все, чувствую по его таким же развратным прикосновениям, по сбитому дыханию и улыбке сквозь поцелуй. — Презервативы в спальне, может, переберёмся туда? — целуя мои пальцы, спросил Женя.       Удивительно, что за стеной всё затихло, а бедную батарею больше не мучил горе-барабанщик с ломом. И всё-таки я была уверена, что так он предлагал поиграть в скверном дуэте.       Меня неуверенно подхватили на руки, но я сразу же запротестовала, не давая этого сделать. Ухватилась руками за его плечи и притянула ближе к себе, целуя в краешек носа. — Нет, — улыбнувшись, ответила я. — Ну ладно, — он расстегнул ремень и ещё раз поцеловал меня, медленно отстраняясь.       Потому что где вспыхнул огонь вожделения — там он и должен погаснуть.