And You And I

Из окон апарт-отеля, принадлежащего Иоанну, открывается чудный вид на ещё не застроенные поля белых цветов. Однако не они интересуют его, ни сейчас, ни вообще. Глядя на растения, он не смотрит на них, пропуская их мимо взора. Отчасти Иоанн думает о цветах: о том, как они пусты, как их взгляды обращены к миру и как мир закрывает на них глаза, ведь цветы ничего не стоят. Так же и со всем остальным. И всё же его разум занят другим; он отыскивает в пейзаже и землях за его горизонтом причины, приведшие бытие к настоящей секунде. Возможно, вот она, цель, окончание пути, а может, продолжается ещё движение, желанное живыми. Звуки из номера, соседнего тому, в котором он находится, помогают Иоанну получить ответ на свои вопросы, заданные больше пространству нежели кому-то конкретному. «Да», его любимое маленькое слово, повторяемое им, стоящее в названии отеля, относится к обоим утверждениям. Да, планета вертится, описывая круги на своей орбите, а Иоанн, Иаков и Вера крутятся рядом с Иосифом, словно спутники, пока тот оборачивается вокруг Бога. Да, его движение закончилось рядом с Иаковым, здесь, посреди пустых объектов. Приглушённый голос в песне, слышащейся из-за стены, уверяет в единственной уникальности, превозносит, и Иоанн знает — так о нём думает Иаков, но сам твёрдо убеждён в том, что важны они вместе и чувство между ними. Вскоре музыка прерывается, а затем к нему входит Иаков. В руках у него нож, всё ещё запятнанный кровью, которую он стирает какой-то тряпкой. Испытания проходят с переменным успехом. Иоанн улыбается ему, не находя ответа на свой жест, однако и не ища его. Скоро всё непременно получится, апарт-отель YE'S — место для гипноэкспериментов над постояльцами — увидит свет, а его увидят люди, и тогда время и место будет для всего, что угодно. Но в данный момент Иаков зол, хотя это не так заметно, и Иоанн не может заставить себя приблизиться к нему, пусть этого и хочется. Сложилось так, что в жизни его били, а Иаков, напротив, не дожидался удара, поэтому Иоанну вовсе нежелательно попадаться под руку сейчас. Он чувствует: если Иаков ударит его, всё будет кончено. Рассыплются в прах семена жизни, заботливо посаженные ими, в мучениях исчезнут всходы. Проходят минуты, и Иаков успокаивается, методично оттирая лезвие. Иоанн подходит к нему, прижимаясь к широкой спине, и страх пропадает. Сила не грозит ему, она всё ещё на его стороне, он под её защитой. Уверенность Иакова передаётся Иоанну, и теперь тот снова не сомневается ни в чём. Всё быстрее становится темп движения, а они будто пустили корни, завершив свой путь, приблизившись к Солнцу. Пустые, мёртвые объекты окружают их, такими же станут и будущие постояльцы, однако всю длящуюся жизнь секунду не распадается эта связь. Иаков поворачивается к Иоанну, видя в нём и только в нём, — ни в себе, ни в Иосифе, ни в Вере, — желанный свет, и целует его так, как лучи полудня прикасаются к белым цветам. С жаром, присущим ему, но потухающим в изгибах лепестков и становящимся теплом раннего заката. Он понимает, каким представляется Иоанну, потому это один из немногих способов доказать ему его защищённость от самого Иакова. В синеве взгляда смотрящего на него Иоанна вспыхивают искры, складываясь в короткое слово, отвечающее на все тревожащие вопросы. Какими бы они ни являлись, ответом будет «да», ведь и он, и Иаков вместе вращаются в своём застывшем движении.