Вас запомнят.

Первым из его жизни ушла мать. Сначала казалось, будто после потери Фригг жизнь, до недавней поры вращавшаяся вокруг него со скоростью молний, резко потеряла своё стремительное течение и остановилась на одной точке во времени, не имея больше своего конца. Было больно. Было до спазмов в горле больно, больно настолько, что порой было трудно дышать и сдерживать горькие слёзы, потому что он — будущий царь, а царям плакать нельзя. Не положено. Помог ему Локи. Помог одной лишь холодно брошенной фразой в серых пустынях Свартальфхейма. Помог так, что после этого заживо выжигающая душу боль сына по матери начала постепенно притупляться. — Все мы кого-то теряли, Тор. В твоей жизни ещё есть те, кого ты можешь считать своим смыслом. — А в твоей? — тихо спросил его об этом Тор, чуть взглянув на пытавшуюся выбраться из разбившегося корабля Джейн. Локи как-то странно посмотрел на него тогда и усмехнулся — устало, одними краешками губ, точно храня в себе всю невысказанную тоску и боль тысячелетий по пройденному им тернистому пути. — В моей уже нет. Локи помог ему и погиб, приняв вместо брата на себя удар обозлённого эльфа. Погиб так жестоко, так безжалостно, погиб на руках Тора, на его глазах задыхаясь и покрываясь смертельным серым пеплом. Тор потерял тогда двух самых близких ему людей. Потерял без возможности вернуть их обратно, потерял, впоследствии долго сбивая кулаки на чём бы то ни было — на проклятых эльфах, на Малеките, на чёртовых асгардских стенах, которые резко окружили его и сомкнулись над головой высокими сводами, превратившись в его личную золотую клетку. Из некогда счастливой семьи у него остался лишь отец, немощный, стареющий с каждым днём отец, так и не оправившийся от потери любимой жены и сына, который всё же был для него родным. Уже позже Тор узнал, что Локи Один любил так же сильно, как его самого — так в чём же заключалась вина отца, презиравшего приёмного сына, приёмыша? Брат всё же вернулся — и Тору сперва хотелось свернуть ему шею за то, что заставил волноваться, заставил считать себя убийцей, заставил содрогаться ночами в конвульсиях из-за невозможности выплакаться в подушку, а позже утром просыпаться с опухшими, покрасневшими от дикого количества невыплаканных слёз глазами. Локи вернулся, и Тор боялся признаться ему в том, что он до безумия любил его и любит до сих пор. В глазах брата — дьявольски зелёных, недоступных, равнодушно отстранённых — Тор читал робкое желание хоть раз услышать то, что он, преступник, убийца, обманщик, нужен, нужен ему, Тору, нужен, как утопающему необходим глоток живительного воздуха. Но Тор так и не сказал то, что Локи хотел слышать, и за своё безрассудное решение винил себя потом всю свою жизнь. Кто знал, что тогда его шанс будет последним? Локи вернулся, и словно в обмен на его возвращение мать забрала жизнь отца. Тору казалось, будто это всё происходит не с ним, будто терять всех родных, переживать их смерти и день ото дня замыкаться в себе, думая о том, что он сказал, а что не успел, суждено не ему, а кому-то другому. Локи помогал ему и тогда. Помогал, когда остался, помогал, когда спас Асгард, до конца желая услышать про свою надобность, помогал, когда ценой собственных снов молча охранял ночь Тора, не пуская в его каюту страх и боль прошедших дней. Тор продолжал молчать. Закричал он только тогда, когда Локи не стало. Тору казалось, будто кошмар из свартальфхеймских пустынь повторяется вновь — он держал на руках холодное тело брата, погибшего по-настоящему, склонялся к бледному лицу и беспорядочно касался пальцами тонкой кожи, изуродованной многочисленными выстрелами тёмной материи. Вокруг него стояли, радостно смеясь, приспешники Таноса, а Тор плакал, не в силах остановить рвущуюся из груди острую звериную боль, говорил, что Локи был нужен, нужен до сих пор, просил не разыгрывать и остановиться, ругал, обвинял во всём, клялся в вечной ненависти к изворотливому трикстеру, всегда находившему выход из любых положений, а сейчас почему-то не отыскавшему, вспоминал, как тонкие пальцы сжимали Тессеракт, как Локи протягивал Таносу камень и свою жизнь в обмен на спасение брата, как в ярко вспыхнувших за секунду до гибели глазах отразилось нечто небесное, детское и виноватое. Тор хотел всё вернуть. Тор хотел вернуть всё на одну минуту и сказать, что Локи был чертовски нужен ему. Но не мог. Остался ли у него ещё хоть кто-нибудь, кого он мог называть своим смыслом?

***

Все знали, что за спиной Тони Старка стоит кто-то более могущественный, чем сама смерть. Все знали, что руками гения управляют те, кто сокрыт за его плечами. Все знали, что Железный человек много лет назад пережил болезненное расставание, но никто не знал, что его оберегают не один и даже не два погибших. — Не совершай опрометчивых поступков, Тони, — мягко шепчет ему на ухо Мария, и Тони вздрагивает, когда слышит за спиной шелест, похожий на голос матери, — и так ты никогда не окажешься одинок. Железный человек, который на поверку оказывается отнюдь не железным, видит, как Танос сжимает в своих огромных руках хрупкое тело Питера, видит, как Паркер отчаянно извивается, беспорядочно скользя пальцами по обитым золотыми поручами предплечьям безумного титана, видит, как его воспитанник теряет драгоценные секунды медленно уходящей от него жизни, и бросается в бой, стреляет из репульсоров по спине Таноса, бесстрашно приближаясь к нему сзади и отвлекая на себя его внимание. Говард говорит ему, что так и надо, что он поступает правильно, и Тони слушается его, принимая удар Таноса на себя. Он слышит голос Джарвиса, мягко успокаивающего его, когда Танос вбивает Тони в землю, разрывает на нём костюм и поднимает высоко в воздух только для того, чтобы потом обрушить его снова. Краем глаза Тони замечает Питера, отчаянно пытающегося раззадорить Таноса и обратить его внимание на себя, улыбается краешками окровавленных губ и успевает прошептать только: — Скажи Стиву. Танос вдавливает Железного человека в землю, и Тони, чувствуя, как разом ломается в нём абсолютно всё, с усилием прикрывает глаза. На фоне он ещё слышит безысходный крик Питера, но убаюкивающий голос матери зовёт к себе, и Тони отдаётся ему целиком и полностью.

***

— Капитан. — Тор в почтении склоняет перед Стивом голову, но Роджерс слабой улыбкой прерывает его формальность. Тор отмечает, что Стив словно постарел — хоть и зная, что такое в принципе невозможно, он продолжает наблюдать за ним и видит морщины в уголках глаз и плескавшуюся в глубине зрачков боль. Боль настолько резкую, что от одного его вида впору завыть. Локи бы деликатно промолчал, но Тор им не был. — Кого-то потерял, Стив? Стив удивлённо поднимает на него глаза, и Тор вздрагивает от удивления, когда видит, как этот сильный человек едва держится, чтобы не закричать от раздирающей его боли. — Тони... погиб, — наконец выдавливает он, и Тор живо вспоминает блестевший азартом взгляд Железного человека, и от этого воспоминания становится не по себе. — Питер передал мне. Человек-Паук. Я не успел спасти его. Я не успел признаться. — У меня брата убили, — после долгого молчания делится Тор, и Стив печально поджимает губы. — Он пожертвовал ради меня всем, что имел, а я за всю жизнь не смог сказать ему три важные для нашего существования слова. Тор прерывается, когда чувствует, что в горле клокочут сухие рыдания и что ещё немного — и он позорно захлебнётся слезами. Слишком остро стоит в памяти момент гибели Локи, слишком страшно вспоминать это. — Все мы кого-то хоронили, Тор, — тихо говорит Стив, и Тору кажется, будто он уже это слышал. — Надо стараться привыкнуть к потерям. Как жить, если принимать всё близко к сердцу? Как жить? Стив отворачивается, и Тор успевает заметить, что ему до безумия больно говорить это — точно так же, как и ему, Тору, принимать.

***

— Береги себя, — тихо шепчет на ухо Локи, и Тор бездумно следует его словам, отступая от яростных действий настроенного воинственно монстра. — Береги себя, и так ты никогда не останешься одинок. — Я не могу, — сдаваясь, отвечает Тор и поворачивает голову, в надежде увидеть брата, но всё безуспешно. Жестокий мираж рассеивает его мечты. — Ты мне нужен, Локи. Вернись. Пожалуйста, вернись, Локи... Тихий шелест в голове, точно смех брата, служит ему ответом. Питер Квилл отбивает направленный на Тора удар и что-то злобно кричит неуклюжему богу, и Тор только сейчас понимает, что вокруг него кипит битва. В глазах Питера он читает ту же бессердечную боль, что преследует и его, и впервые позволяет себе отдаться неутихающему горю, запрокинуть к небу голову и смотреть, как его постепенно затягивают чёрные, блещущие молниями и рокочущие громом тучи. Ледяной дождь обрушивается на него, и Тору кажется, будто Локи смывает с его лица холодными мокрыми пальцами всю ту грязь, на какую он себя обрёк. За спиной Питера отчаянно кричит Гамора, уводя растерянного лорда от места его возможного падения, и Квилл, сколько ни пытается, не может уцепиться пальцами за ускользающий призрак погибшей подруги. — Все мы с кем-то прощались, Квилл, — безумно улыбается Тор, и Питер смотрит на него с неприкрытой ненавистью. — Что ты об этом знаешь? — шипит он, пытаясь яростью прикрыть сквозящую в голосе тоску. Тор подставляет лицо каплям воды, стирающим с кожи кровавые следы, и чувствует, как холодный дождь смешивается с горячими слезами — Поверь мне, я знаю.