Вечер Трудного Дня

Последние лучи заходящего солнца заглядывали в окна. Кто-то садился ужинать, детей укладывали в постели, а молодой художник все еще склонился над холстом. Мастерская была залита алым светом, тени причудливо сплетались на стенах, в воздухе терпко пахло смолой. Грустно вздохнув, что подходящий к концу день не позволяет ему закончить работу, Леонардо разогнулся и тут же вернулся в исходное положение из-за щемящей боли в спине. "Merdo! Еще не хватало весь вечер и завтрашний день провести в постели," - прошипел Да Винчи, ковыляя к кровати. Вряд ли пребывание в теплой постели ему бы помогло, но веру в магические свойства сна невозможно потерять. Эцио сидел на крыше одного из зданий Венеции и смотрел, как город потихоньку успокаивается и готовится принять свой ночной облик. Юный Аудиторе не имел ни малейшего желания присоединиться к ночному танцу города каналов, устав от дневных дел. В Венеции Эцио знал только одного человека, который оставлял для него дверь всегда открытой. И ассасин устремился столь привычным для него маршрутом. Леонардо уже почти отошел в царство Морфея, как в дверь постучали. Этот стук был слишком знакомым и иногда, казалось, даже родным. Вечный вторженец в его жизнь, наивный и прямой, как чертежная линия, итальянец. В другой день художник бы уже бежал к двери, чтобы отворить ее, но сейчас он тихо ругаясь под нос медленно пошел к входу. Пред взором Эцио появился всклокоченный и несколько сердитый Леонардо, который выглядел не особо приветливо. Но слова Аудиторе и тактичность никогда не стоят в одном предложении, только если это не относится к дамам, но это явно был не тот случай. Поэтому Эцио, бросив на ходу "привет", незамедлительно прошмыгнул мимо опешившего Леонардо. Изобретатель застал своего друга над попыткой потрогать свеженаписанную картину. На миг Да Винчи даже забыл о боли в спине, резким рывком подскочив к ассасину и схватив его за руку. -Не трожь, оно же еще не высохло! Ты мог испортить работу всего этого месяца! Леонардо немного кривил душой, ведь масло несложно переписать, но ему хотелось предотвратить последующие попытки флорентийца разгромить его мастерскую. -Леонардо, скажи, у тебя есть какая-нибудь еда? Я чертовски устал и голоден, - сказал Эцио, хищно оглядываясь по сторонам в поисках натюрмортов. -Нет, друг мой, как ты видишь, я даже хожу с трудом, и собирался поспать, пока некоторые не приняли мою мастерскую за общественную столовую. Да Винчи был зол, хоть это чувство и было непривычно для него, но сегодня был день, когда ему хотелось побыть одному, а Эцио явно не собирался уходить, более того, по его крайне задумчивому взгляду было видно, что сейчас он совершит очередную глупость. Или скажет. Все абсолютно в стиле Эцио Аудиторе да Фиренце. Но нет, у ассасина вдруг стал крайне виноватый вид. Леонардо даже испугался, потому что это было довольно... необычно. -Эй, Леонардо! Я кое-что придумал, сядь ка на тот стул, - сказал Аудиторе и убежал в направлении кухни. Леонардо вздохнул, откинув голову на стул и слушая, как флорентиец роняет посуду и хлопает дверцами. Легкая улыбка скользнула по лицу Да Винчи, эта ситуация была столь домашней и внезапной, что сил злиться у него уже не осталось. Эцио вернулся с кухней с пузырьком сандалового масла, которое чуть не разбил, споткнувшись об половицу. Второй рукой он тащил стул. -Мой друг, что же ты задумал? - с неприкрытым любопытством спросил Леонардо. -Сейчас увидишь, снимай рубашку, - пробубнил Эцио, вытаскивая зубами пробку. Леонардо медленно стал расстегивать пуговицы, косясь на своего гостя и все еще не имея малейшего понятия, что происходит и зачем ему избавляться от одежды. Аудиторе тем временем щедро полил свои руки маслом и поправил тыльной стороной ладони прядь волос. -Знаешь, когда мы с братом сорвали спины, лазая по деревьям, мама нас быстро вылечила. Я уверен, что это поможет, хотя сомневаюсь в собственных способностях, - произнес Эцио, кладя руки на плечи Леонардо. Руки Аудиторе, несмотря на кажущуюся грубость и всю свою силу, были довольно нежны и чутки. Он водил ими по плечам, спине и рукам Леонардо, сжимая и сминая его мышцы, оставляя красные пятна на светлой коже. Художник периодически выгибался и негромко стонал - чувствительности ему было не занимать, чего скрывать. Удивительно, но этот непрофессиональный и грубый массаж помогал, Леонардо теперь вполне мог разогнуться, да и боль приутихла. И несмотря на недавнее желание выставить Эцио за порог, сейчас дыхание Да Винчи замирало, чтобы случайным вздохом не остановить процесс. Впрочем, Аудиторе не собирался останавливаться. Руки невзначай да и скользнут ниже, к талии, прикосновения же становились все более... воздушными? Если раньше это был скульптор, превращающий грубый кусок мрамора в свою Галатею, то сейчас это была тонкая работа мастера, лепящего тонкое личико юной девушки. Эцио провел руками по ключицам, спускаясь ниже, к ребрам, слегка нажимая на белую кожу. Вернувшись к спине, он водил пальцами по выпирающему позвоночнику, словно задумавшись о чем-то. Тонкая шея, изогнувшаяся от прикосновения ладоней, плечи с россыпью веснушек, выпирающие кости из-за чрезмерной худобы, прилипшие к лбу волосы... Все это походило на танец, гипнотизирующий и странный, и ни у кого не хватало силы воли, чтобы прервать его. Леонардо подумал о том, что провести так всю ночь неплохая перспектива, и тут же устыдился этой мысли, и последующей, и другой тоже. И тому, что теплое и мягкое чувство разливалось внизу живота, и слишком учащенному дыхания. Щеки и уши заалели, он прикусил губу практически до крови. "Это же твой друг, а не очередной мальчик-модель, не тот, кого можно забыть на следующее утро. Все неправильно." Легкий укус мочки уха. Леонардо подумал, что ему показалось, но в этот раз зубы сжали кожу сильнее, оставив и на без того красных ушах след. -Эцио, что ты делаешь? - эти слова должны были звучать, но лишь остались в мыслях, погребенные под поцелуями, рисующими узоры на плечах и спине, жарким дыханием, опаляющим кожу, подобно полуденному итальянскому солнцу. Взять себя в руки и прекратить сейчас же. Повернуться, заглянуть в эти нагловатые глаза, и быть заткнутым поцелуем. Дерзким, как сам Эцио. Непередаваемое желание забыться и раствориться во всей это ситуации, заглушить голос совести пустыми отговорками, что он начал первый. Руки скользят ниже, отодвигая грубую ткань штанов, и вот она, точка невозврата. -Хватит! - Леонардо резко встает и уходит на кухню, оставляя сконфуженного Эцио сидеть, облокотившись на спинку стула. В таких ситуациях людям свойственно делать вещи, которые слишком обыденны, и оттого выглядят фантасмагорическими. Может быть именно поэтому следующий час художник провел на кухне, занимаясь готовкой, сопряженной с кусанием губ и звучащей в голове мантрой "возьми себя в руки, возьми себя в руки". Это был самый молчаливый ужин на двоих, который когда либо был у Эцио. Он даже не знал, как все так получилось, почему его лучший друг манил также, как когда-то Кристина. Почему он всегда, даже в самые сложные дни находил минутку, чтобы просто посидеть в мастерской и молча уйти, всегда с неосуществленным желанием попросить остаться. -Спасибо, я наверное пойду, - Эцио старался сделать вид, что ничего не произошло, он не знал, что можно сказать на все это и дверь была единственным выходом во всех смыслах. Свежий ночной воздух должен был вернуть разум, опьяненный запахом мастерской, волос, тела, это виделось асассину единственно верным решением. Закрывая дверь, Леонардо окинул взглядом мастерскую, которая опять имела свой прежней вид, картины никто не трогал, на столе стояла недопитое вино и тени плясали на стенах. Все как всегда, можно переписать этот эскиз, покрыть его другим слоем краски, и никто не увидит, какая картина была вначале. Но кто знает, какой шедевр был уничтожен? Ночной воздух ворвался через открытое окно, Леонардо высунулся по пояс и посмотрел наверх. Силуэт луны перечеркивался знакомой фигурой, сидящей на краю крыши и по ребячьи мотая ногой. -Знаешь, я тут подумал, можешь остаться на ночь. Ночь обещает быть холодной, а тебе как раз не хватает простуды, ведь больные ассасины на большем счету. Правда я не знаю, где тебя положить, мой дом не рассчитан на гостей. Голова Эцио свесилась перед глазами Леонардо. -Знаешь, я вполне могу подвинуться, что бы мы оба поместились на твоей. -Знаешь, это вообще-то мой дом, и распоряжаюсь тут... Да Винчи обнаружил себя лежащим на полу с гордо восседающим Аудиторе на нем. -Но я же сильней, - привел самый нелепый из всех нелепейших аргументов Эцио и, закинув смеющегося Леонардо на плечо, пошагал к спальне.