Часть 1
13 апреля 2018 г. в 15:21
Он смотрит на меня с тоской и тревогой.
— Ты уверена? — его вопрос не имеет смысла, и он знает это. Мне слишком важно его присутствие в моей жизни, я не могу поступить иначе.
— Да, я готова.
Семь. На моём запястье всего семь шрамов. Тонких, ярко алых. Это число шансов найти своего соулмейта. Изначально их было десять, но три уже выцвели настолько, что их почти не видно. Десять меток — десять поцелуев. Если я найду своего соулмейта и поцелую его, эти шрамы исчезнут с кожи навсегда. Но если я ошибусь десять раз, то умру.
Трижды я ошибалась. Первым был Даркен Рал, молодой правитель крупного процветающего государства, у которого я служила. Я не верила в вечную любовь между нами, но решила рискнуть. Юношеский максимализм твердил мне, что десять попыток — это бесконечно много, лишь теперь я понимаю, что мне не стоило тратить первые три попытки. Когда шрам выцвел, я не ощутила разочарования, скорее — подъём — мир обещал мне массу возможностей и новых знакомств. Я покинула Даркена Рала без сожаления, отправилась колесить по Срединным Землям, искать свою судьбу.
Ричард Сайфер возник в моей жизни случайно. Обстоятельства забросили нас в закрытое пространство, откуда мы вместе искали выход. Ричард был мил и доброжелателен, и я решила попробовать попытать счастья с ним. Наш поцелуй вышел спонтанным, неловким, но он был очень даже приличным, вот только на моём теле выцвела очередная метка. Когда мы выбрались из неприятностей, я ушла.
Третьей моей попыткой стал Лео Дейн, странствующий кузнец. Он перебивался случайными заработками во встречных городах. Мы познакомились близ Грейсона, где моя лошадь захромала. Лео проходил мимо, когда я, склонившись над конём, пыталась разобрать, что случилось с копытом. Лео предложил свою помощь, сменил подкову и провёл меня до ближайшего города. Там у меня и случился поцелуй номер три, от которого третий шрам потерял свой цвет. Лео расстроился, потому что у него самого осталось только три метки, и он отчаялся найти свою судьбу. Мы простились, я вернулась к Даркену Ралу. Я не хотела больше никого искать и ничего пробовать, я просто осталась служить, исполнять приказы. Пока не встретила его.
Локи, трикстер из Асгарда, стал моей костью в горле. Он раздражал меня чаще, чем говорил, а говорил он много. Мы ссорились по десять раз на дню, но я вынуждена была терпеть эту компанию, потому что так было угодно моему лорду. А потом я начала узнавать Локи с другой стороны. Он стал мне близким, родным. Так что, да, я уверена — я хочу поцеловать его. Будь что будет.
— А ты уверен, что хочешь тратить на меня один шрам?
Он гладит меня по волосам, прижимает к себе. Его тело такое тёплое, привычное, словно я всю жизнь ждала его и, наконец, обрела. В том, что он мой соулмейт, я почти не сомневаюсь.
Он целует меня. Неистово, жадно, словно от этого зависит нечто большее, чем одна попытка — вся жизнь. Этот поцелуй совсем не похож на первые три, но когда я гляжу на запястье, то вижу, что на один выцвевший шрам стало больше.
— Теперь ты покинешь меня, да? — слышу я расстроенный голос, и мягкая ладонь гладит меня по щеке.
Шесть поцелуев. Это все, что у меня есть.
— Я не хочу уходить, — признаюсь я. — Эти шесть поцелуев с тобой лучше бесконечности других поцелуев, пусть и с моим соулмейтом. Я не хочу быть ни с кем другим. Но ты? Готов ли ты потратить шесть своих поцелуев на меня?
Локи выглядит растерянным, но радостным.
— У меня их ещё много. Шесть поцелуев для тебя одной мне не жалко. — Он крепче обнимает меня, зарываясь носом в мои волосы. — Поцеловал бы тебя сейчас, но предпочитаю сохранить их как подольше.
— То есть, несмотря на то, что я не твой соулмейт, ты хочешь быть со мной? — я не могу поверить в это, не каждый согласится на подобное, как бы много поцелуев у него ни было в запасе.
— Разумеется, ведь я люблю тебя.
Мы обнимаем друг друга, а я думаю о том, что шесть поцелуев — это не так и мало, если их правильно распределить.
***
Мы стоим у алтаря, на мне торжественное одеяние морд-сит: белая кожа, позолота, на плечи наброшен тонкий меховой плащ. Локи передо мной в своём зелёном облачении с привычным рогатым шлемом на голове. Мы обмениваемся клятвами, и он целует меня. Мы могли бы обойтись без поцелуя в этот миг, но Локи настоял, что мы должны это сделать. Торжество требует полного погружения. Поцелуй лёгкий, почти невесомый, мы практически не касаемся губами друг друга, но, взглянув на своё запястье, я замечаю, что на один шрам стало меньше.
— Ты как? — с беспокойством спрашивает муж, я улыбаюсь.
— Прекрасно, я счастлива.
Второй поцелуй мы дарим друг другу этой же ночью, всего один, хотя нам хочется намного большего. Очень сложно не целовать его, когда его руки такие ласковые, тело такое гибкое, а страсть такая жаркая. Я едва сдерживаюсь от этого, но понимаю, что больше поцелуев терять нельзя, у нас их всего четыре.
Их становится три, когда рождается наша дочь. Точная копия отца: черноволосая, голубоглазая. Она наш ангел, и чувства между нами такие сильные, что Локи целует меня, и я даже не гляжу на запястье. На одну метку меньше, я знаю это, но мне не страшно.
Наша дочь растёт смышлёной девочкой, радует нас своим задорным характером, своей жизнерадостностью. Рядом с ней не ощущается обречённость нашего существования, мы привыкли жить так, нежность мы научились проявлять через прикосновения, в них нас никто не ограничивает. И все же однажды ночью, бессознательно я целую его сквозь сон. Это моя ошибка, но Локи делает все, чтобы оправдать этот поцелуй. В ту ночь он настолько нежный и страстный, что мне совсем не грустно от того, что до моей смерти их остаётся всего два.
— Ты не боишься? — вопрос застаёт меня врасплох, когда я, сосредоточившись, пытаюсь испечь пирог на совершеннолетие нашей девочки. — Осталось так мало от вечности.
Сильные руки обнимают меня со спины, и я прижимаюсь к его скуле лбом, и мы просто стоим так некоторое время.
— Я не боюсь, — говорю я, — у нас хорошая жизнь.
Два несоулмейта, мы умудрились прожить долгую и счастливую жизнь вместе. Нас не понимают, на нас косятся. Никто не сможет постичь наши отношения, как бы сильно ни старался.
А потом я заболеваю. Это происходит не потому, что шрамов осталось так мало, просто подхватываю простуду, перерастающую в воспаление лёгких. Лекарства помогают, но я отчаянно нуждаюсь в близости.
— Поцелуй меня, — прошу я, сидя на краю постели. В глазах Локи я замечаю едва уловимую тоску.
— Ты действительно этого хочешь? Тогда останется всего один поцелуй.
Он обнимает меня, и я думаю, что он прав — можно и подождать.
— Ладно, — соглашаюсь я. — Сохраним их на потом. Растянем ещё на двадцать лет.
Он смеётся тихим рокотом и целует меня в лоб. Такие поцелуи вселенная в счёт не берёт, так что шрамов на запястье все ещё два.
***
Наша дочь плачет. Ей двадцать, и она истратила уже два своих поцелуя, но они мимо. Ещё у неё их двенадцать. Почему числа у всех такие разные, я не знаю, но в любом случае, если распорядиться ими с умом, и двух поцелуев хватит на долгую счастливую жизнь.
— Я не хочу искать соулмейта, — она вытирает слёзы. — Я хочу сама выбирать, кого любить, как вы с папой. Двенадцать — это ведь так много, правда?
— Правда, — Локи целует её в лоб. — На целую жизнь может хватить.
Она кивает, и в тот же вечер к нам приходит офицер из местного гарнизона, свататься. У него четырнадцать шрамов, и он готов двенадцать из них потратить на жизнь с нашей дочерью.
Сколько всего поцелуев у Локи, я не знаю, он уже более двадцати лет скрывает от меня своё запястье за широким кожаным браслетом. Я уважаю его желания, и не подсматриваю, даже когда он спит.
***
У нас рождается внук. Чудесное белокурое создание, у которого глаза матери. Глаза Локи.
— Ну что, дед, ты счастлив? — я ныряю в его объятья, и он гладит меня по спине. Все так же, как и двадцать пять лет назад.
Пятьдесят. Когда я принимала решение связать судьбу с несоулмейтом, то и не думала, что смогу прожить такую полную насыщенную жизнь. Шесть поцелуев — это очень много. Мы использовали только четыре из них, и у нас ещё столько времени впереди.
А потом мы заводим эту дурацкую лошадь. Кто ж знал, что мы пригрели змею на плече. Она бьёт меня копытами, когда я пытаюсь подсыпать ей сена в кормушку. Я сильно ударяюсь головой, и три дня провожу в постели. Локи все это время носится со мной, как с писаной торбой, пока я то просыпаюсь, то снова улетаю в забытьё.
— Поцелуешь? — прошу я однажды, когда в очередной раз прихожу в себя.
Он кивает. Я знаю, почему он соглашается — доктор считает, что шансов нет, я слышала. Что-то неправильно щелкнуло в моей голове, и очень скоро разум вообще погаснет. Два поцелуя, которые мы хранили на старость, могут и не пригодиться никогда.
Муж ложится в постель рядом со мной и, прошептав что любит меня, касается своими губами моих. Дыхание его резкое, тяжёлое, а лицо словно сереет немного.
— Что с тобой? — я встревоженно подаюсь ему навстречу, в ответ он срывает браслет со своей руки. Все шрамы его поблекли. Все.
Шесть поцелуев. Я считала, что именно шесть поцелуев есть у нас друг для друга. А выходит — их было пять? Локи соглашался не потратить на меня шесть поцелуев из многих, в тот день он отдал мне намного больше — все свои поцелуи, всю свою жизнь. И сейчас эта жизнь покидает его.
— Но… Почему… — мой голос дрожит, но Локи улыбается.
— Потому что я люблю тебя, — отвечает он. — И потому что все равно жить без тебя я не хочу.
— Я тоже не хочу жить без тебя, пусть и всего несколько лишних дней. — Я придвигаюсь к нему и отдаю свой последний поцелуй.
Последний шрам выгорает.
— Ты дала мне на поцелуй больше, чем у меня должно было быть, — Локи благодарно улыбается и крепче обнимает меня. И пока наши сердца бьются, мы целуем друг друга. Шесть раз, десять, столько, сколько судьба не собиралась нам давать. Больше, чем она нам выделила. И когда он затихает, а его сердце под моей ладонью перестаёт биться, я не плачу. Я благодарна ему за эту жизнь, за лучшую жизнь, которая только могла у нас быть.
— Я люблю тебя.
Мои слова и следующий за ними поцелуй он уже не ощущает. Какой по счёту — я сбилась. Я прикрываю глаза, прижимаясь к мужу сильнее. К моему несоулмейту, подарившему мне такое счастье, которого я и не ожидала получить, представляя себе свою жизнь в юности. Мы сделали правильный выбор.
В последний миг я думаю о нашей дочери. Мы верно научили её, и я верю, что наш внук также однажды послушает своё сердце. На его крошечной ручке шесть шрамов, но я-то знаю: шесть — это немало.