Когда-то Марк Джефферсон был счастлив.

Мало кто знает, как Марк Джефферсон был очарован Рейчел Эмбер. Он не чувствовал возраста, когда она шла рядом, почти летящая, бросая веселые взгляды на их сплетенные руки. Он не чувствовал грусти, когда она предлагала ему свое мороженое, а затем, когда он приближал лицо к посыпанному карамелью розовому рожку, она пачкала им его нос и очки. Марк корчил наигранно-возмущенную гримасу, а Рейчел смеялась, пока ее волосы разметались в разные стороны из-за свежего весеннего ветра в парке. -Давай, я вытру. –Смеялась она, он приближал лицо ближе и его карие глаза встречались с ее горящими карими. Они любили гулять в парке вдвоем. Он всегда брал свою камеру и фотографировал ее, но больше всего он восхищался ее лицом. Все еще детским, но глаза, ее глаза были такими переменчивыми, с некой долей мудрости и понимания в их темном блеске. Она была самым переменчивым человеком, которого он когда-либо видел, хотя видал он их немало. На каждой фотосессии люди строили что-то из себя, выдумывая образы, а Рейчел вытаскивала все новые и новые подробности своего характера, как только видела камеру и ему оставалось только удивляться по ту сторону ее граням. То наивный взгляд, будто она подстреленный олененок, то взгляд полный разврата, а затем и вовсе мудрый, будто все она уже успела повидать в этой жизни. А в парке она сидела с ним рядом на скамейке, совершенно настоящая, счастливая и веселая, но затем его взгляд цеплялся за знакомый силуэт в на другой скамейке. Дана, его ученица из академии, тоже решила отдохнуть здесь этим утром. Она завязывала кроссовки, опустив голову, а Рейчел взволнованно хватала Марка за руку. -Бежим или притворимся, что семейная пара? -Как хочешь. –Улыбался он, представляя, как ласково приобнимает Рейчел, пряча как большая птица под крылом ее маленькое, хрупкое тело, а Дана проходит мимо с выражением удивления написанном на ее лице. Тогда бы он не чувствовал стыда. Естественно, он чувствовал угрызения совести. Он так сильно полюбил свою собственную ученицу. -Бежим! –Вскрикнула она и потянула его за руку, подол длинной клетчатой рубашки взвился в воздухе, и они рванули на газон, все дальше и дальше от Даны. «Чертов педофил» -Говорили бы люди. А он больше не хотел боятся того, что любит эту птичку. Живую, с ярким оперением, звонким голосом и доброй душой. * * * Еще он любил их утра, проведенные вдвоем. Это превращалось в своеобразную игру «Кто проснется первым, тот готовит завтрак.» Иногда она просыпалась раньше, тихо выскальзывая из его обьятий и шла на первый этаж его дома в ярко-красную кухню с ощущением счастья и замиранием души, надевая по пути его большую черную футболку. Она пахла дорогим терпким парфюмом. В этом был весь Марк Джефферсон. Вафли или яичница? Тихо-тихо она включала телевизор, чтобы не было так одиноко и начинала готовить. А если он просыпался первым, то долго рассматривал Рейчел, что лежала рядом с ним. На красных простынях белая фарфоровая кожа смотрелась как бархат, матовый и прекрасный, а русые волосы, которые разметались по подушке были похожи на лучи утреннего солнца, которое сейчас было прикрыто плотными шторами. Ее укрытая бархатным скользящим одеялом грудь мирно опускалась и поднималась, когда он прижимался губами к ее плечу, а затем еще не надев очков тянулся к фотоаппарату. И снимал ее спящую, прекрасную, будто эфемерную. Затем она открывала глаза и эти снимки были еще прекрасней, наивность и легкость была в этом взгляде. Он любил ее. Он любил фотографировать. Он любил эту жизнь.