Protagonist

      Прошло около недели прежде чем родители Чонгука смогли заставить его не только позвонить Джеми, но еще и пригласить ее прогуляться. Ведь в скором времени должна начаться подготовка к их свадьбе, поэтому они были обязаны сблизиться. Чонгук такого порыва не разделял, но в то же время тщательно думал, что же для него важнее, в течении всех этих дней. Для начала он определил для себя, что для него важно, потом, какие ценности для него представляют родители, что в его жизни Ким Тэхен и насколько он необходим. Для всего в этой голове были свои выводы и они лишь подкреплялись или рушились на протяжении прожитых дней.       И вот сегодня он стоял возле огромного здания научно-популярной выставки и ожидал своего будущего спутника. Как и сказал родителям, он собрался идти сюда не один. Он сделал свой вывод, и пускай, он не смог посоветоваться даже с Тэхеном, знал, что тот его все равно поймет и поддержит.       — Чонгук-оппа? — уже быстро перешла Джеми с официального «Вы» на простое и близкое обращение сразу, как парень первый позвонил ей еще пару дней назад.       — Около двенадцати минут, — спокойно отвечает тот и кивает в сторону входа, закидывая руки за спину и скрещивая там их.       — Ах, ты такой прямолинейный, — суетливо говорит и поправляет растрепавшиеся кудри волос, хватая человека рядом за руку и улыбаясь на его удивленный взгляд. — Что? Ты станешь моим мужем, я могу пока хотя бы за руку подержать.       — Верно, — спокойно кивнул Чонгук и выдохнул. Он уже принял решение и нужно было идти до конца, поэтому он даже вышел из зоны комфорта и согнул руку в локте, отчего девушке держать его стало намного удобней. — Почему ты так вырядилась сегодня? Это даже не открытие.       Чонгука не сильно интересовал этот вопрос, но он вычитал как вести себя с девушками, и сейчас все правда работало. Видя заинтересованность в своей персоне, она тут же кокетливо расправила платье. А платье было из тех, которое обтягивало так сильно, что норовилось все время задраться повыше, открывая все самые интересные места. Ноги у девушки были худые и достаточно длинные, так что смотрелось это не просто мило, а по-настоящему страстно, словно она завлекала Чонгука не только подержать ее руку, в этом не сомневался никто вокруг. И только виновник такого наряда не замечал столь ярких намеков. Для него это была просто ухоженная девушка в коротком маленьком платье и в пальто, отчаянно виснущая на его руке, ибо все же приперлась на высоченных каблуках, которые точно усложняли ей жизнь.       В целом эта выставка ничуть не отличалась от похода в то место, куда он некогда таскался с подругой сестры. Оно даже чем-то было похоже, и он бы даже подумал, что все это замашки старшей, даже вся эта свадьба лишь бы огородить брата от того, что ей самой не угодно, но думать о таком не хотелось, и он лишь отмахивал эти мысли в сторону.       — Чем ты увлекаешься? — спокойно интересуется Чонгук, пытаясь создать впечатление полной заинтересованности, а сам и слушал-то вполуха ее болтовню, рассматривая картины на стенах и читая статьи текста возле.       — Мне нравится игра на скрипке, конечно же, я люблю писать колонки в интернете, знаешь, новости моды никогда не обходят меня стороной. Ты и сам мог заметить, все на мне из последней коллекции.       Сколько бы не пытался Гук не думать о Тэхене, но это совершенно не получалось. Например, сейчас он сразу сравнил, сколько раз за все время знакомства Ким вообще думал о последних коллекциях. Кажется, тому было совершенно все равно на все происходящее в этой стези человечества. Собственно, как и самому Чонгуку.       А когда она говорила о своих любимых блюдах, он думал не о том, что любит его парень, а о том сколько раз тот старательно выискивал рецепты и учился готовить все так, как готовили бы для Гука лучшие повара. И пускай у того получалось все еще не очень, он никогда не отступал и не терял надежды.       Впервые в жизни Чонгук ощутил грусть…       Грусть за то, что он не может быть спокойным с человеком, который ему настолько дорог и которому он важнее всего на свете. Это было слишком громко, нельзя говорить о себе в таком ключе, но ведь Тэхен каждый день их знакомства показывал именно это. А девушка возле Гука была красива, вызывала лишь восхищение у окружающих, но рядом с ней он не испытывал ровно ничего. Такая же пустота как и раньше, при виде других людей. Единственная эмоция, которая его одолевает — грусть — и вызвана она совершенно другим человеком.       Чонгук все время посматривал на часы, а потом снова на девушку. Как давно его жизнь стала такой сложной? Хотя это все без сомнений казалось крайне забавным.       — Думаю, нам стоит зайти перекусить. На первом этаже есть какое-то заведение, я там еще не был, но, по отзывам, там вполне неплохо…       — Да суки, заебали! Твари вы все опидарасенные. Я вашу мать найду и хуй ей вместо четок на руку намотаю. Гандоны недоношенные. Да чтобы у вас все томаты на поле сгнили, огурцы недоразвитые, — на одном дыхании быстрым темпом произнес Юнги и выдохнул, сильно ударив по столешнице рукой.       Янлин лишь ошалевше смотрела на разъяренного бармена, который уже дрожащей рукой наливал себе горячительный напиток и не в первый раз закидывал содержимое стакашки прямо в рот. Его щеки уже были красны от алкоголя, а от приветливого и доброго бармена остался только вечно озлобленный Мин Юнги, готовый убить и облаять каждого клиента.       — Юнги, тебе нужно пойти домой и отдохнуть! — Янлин суетилась вокруг.       Снова приходили те люди и снова сували документы в руки бармена, а потом поступали еще и угрозы, судя по тону разговора. Только упрямости Мина не занимать, и он напрочь отрицал все, что ему говорили. Янлин уже понимала, что дела тут идут странно и не чисто, что каждый раз несчастный парень просто рвал и метал от прихода столь нежданных гостей.       А вот когда бармен в очередной раз наливал себе сильнейший спиртной напиток, она схватила его за руку в надежде остановить.       — Да что происходит?       — Пошла на хуй, ебанутая! — рыкнул с такой силой Юнги, что гости обернулись в сторону назревающего конфликта.       Но Янлин понимала, поведение такое не со зла, а потому что его что-то беспокоило, поэтому отступать не собиралась.       — Пойдем, я отведу тебя домой. Ты много выпил, ты не можешь так работать. Смотри, как клиенты смотрят, — не унималась девушка.       — Да ты заебала меня, — рычит он. — Почти каждый день тут ошиваешься, тебе блять заняться нечем. Сука ты крашенная, иди на хуй. Добрую она тут строит, — рычит бармен, когда к ним уже подбегает перепуганный Хосок.       — Что происходит? Он же не материться обычно на все кафе!       — Опять приходили те люди, говорили что-то про деньги и теперь он напился. Помоги отвести его домой, Хосок-а! — ноюще повторяет Янлин.       — Понял, — кивает официант и, не скидывая фартука, забегает за барную стойку.       Юнги хоть и басит, матюгаясь как заядлый гопник, но сам по себе достаточно мелкий и слабый, от чего, подкованный в физических нагрузках, новый официант легко закидывает его на плечо и уходит в сторону запретной двери. Янлин же быстро спешит туда же, вводит подсмотренный ранее код и потом уже забегает внутрь следом за Хосоком, впервые поднимаясь по лестнице на второй этаж.       — Чарен придет только через полчаса, я не могу оставлять бар без присмотра, — поясняет Хосок, опуская начальника на коридорный пол.       — Все хорошо, я дальше сама, — с мягкой улыбкой говорит она, и бармен покидает их быстрым шагом.       — Блять, что за хуйня, — повторяет Юнги и пытается подняться, снова опускаясь по стене вниз.       — Юнги, успокойся, ты много выпил, — старается она утешить Мина, а тот только грубо отталкивает девушку, от чего та падает. Однако сдаваться Жу Янлин не будет так быстро, иначе бы давно отреклась от имени своего. Лишь поднимается и кое-как за грудки поднимает Юнги на ноги.       — А ну собрался и пошел домой!       — Собралась и съебала, — огрызается тот.       — Нет, как я тебя оставлю?       — Легко, ты же блять продажная сука, тебе денег дать, чтобы ты перестала тут ошиваться? Хотя подожди, напротив, таким блядям только их и надо, — не следя за языком, продолжал бармен. И хотя на глазах девушки уже наворачивались слезы, они были вовсе не из-за его слов, а потому что она видела в глазах Юнги нечто большее, чем нежелание видеть людей.       — Юнги-я, — ласково позвала она. — Успокойся, хорошо? — тихо прошептала, но парень снова ее оттолкнул.       Он, кое-как перебирая ногами, подошел к двери и открыл замок, набирая быстро шестизначный код. А Янлин лишь смотрела, как тот удерживал себя, стоя уперевшись головой в стену, как открывал дверь, и слезы как-то лились сами собой, потому что внутри обидно получать такие слова за свою попытку помочь. Но она же все понимает? Она знает, что это в нем говорит алкоголь. Никогда раньше ей не приходилось видеть его таким.       — Случилось что-то серьезное, — шепнула сама себе и успела попасть в квартиру раньше, чем та закрылась.       Когда Янлин оказалась в холостяцком гнезде, первым делом она обратила внимание на бардак. Вещи валялись в совершенно хаотичном порядке, а на полу в коридоре в столь же неясном расположении лежал уже и Юнги, мирно посапывая носом в пол. Тут было мало вещей и явно ничего не напоминало и не говорило об уюте. Комната была проста, вещей минимум, только в центре огромная кровать, привлекающая к себе все внимания. Даже мебель кухни или дверь в душевую не были так очевидны.       — Юнги, вставай и ложись на кровать.       Но в ответ лишь сопение.       — Юнги.       Снова ничего.       — Юнги ж твою на лево, — раздался раздраженный китайский говор.       Разувшись, Янлин пришлось даже рукава закатать, чтобы приподнять это сонное тело и пнуть его в сторону кровати, а потом еще и еще раз, пока из последних сил его голова не очутилась на мягкой поверхности. Казалось, с нее сошло семь потов, прежде чем она смогла поднять на кровать тело хотя бы наполовину, и какое же было счастье, когда ноги забросились туда сами.       — Дурак, — ругается та на родном языке и хочет уйти, но останавливается.       На полу в углу комнаты валяется папка, и в голове сразу всплывает, как именно эти бумаги ему настоятельно рекомендовали подписать те нехорошие люди. Любопытство двигало в ней сильнее чувства справедливости, и за считанные секунды она уже подлетела к документам, открывая их и читая.       Она лишь поняла, что это договор, что касательно земли и кафе, но знаний корейского не хватало, чтобы перевести столь официальные бумаги. Набравшись мужества, она вернулась к постели.       — Юнги, что те мужчины хотели от тебя?       Юнги снова молчит, но его губы сжимаются и разжимаются в порыве произнести нужные слова.       — Ясно, ты не хочешь со мной говорить, — строго произнесла она и снова открыла бумаги, делая фотографии на телефон, чтобы позже разобраться с переводчиком.       — Они хотят выкупить бар… — послышалось тихое ворчание с постели.       Оживление со стороны бармена тут же обратило на себя внимание, и Янлин обернулась. Юнги уже сидел, весь со взъерошенными волосами, мятой рубашкой, расстегнутой до груди, и сжимающий фартук в руках. Совсем не такой как обычно: ухоженный и с недоброжелательным взглядом. Обычный, просто, домашний и такой… одинокий? Янлин никогда не понимала, откуда в ее голове брались такие мысли. Когда Юнги свирепо смотрел на друзей и слал их, она видела в этом заботу. Когда Юнги говорил, как его бесит очередной его официант и он готов оплатить ему выходной лишь бы на глаза не появлялся, она слышала в этом просьбу отдохнуть. Юнги всегда казался ей каким-то не таким как другие, в нем было что-то большее, чем в любом другом. И видеть этот взгляд полный тревог было действительно больно.       Осторожно опустив бумаги на пол, она подошла к большой постели и присела на ее край, Юнги не повел даже взглядом, лишь тяжело вздохнул.       — Они хотят построить на этой земле торговый центр и говорят, что оплатят мне все расходы. Но мне ведь не нужны деньги, бар — это мое все, — совершенно искренне, без мата или злости говорит Юнги.       Янлин сейчас видит его таким, каким, как ей кажется, видят его редко. Он открыт. Алкоголь сотворил с ним то, что с обычными людьми твориться всегда: Юнги готов впустить в свою жизнь кого-то еще, и кто знает, чему такая причина. Но Мин заваливается назад, и Янлин, видя, как голова вот-вот ударится о железный прут, подставляет туда свою руку, удерживая блондинистую макушку с трудом на ней, потом подползает и подставляет плечо, не в силах достать подушку. Лежать так неудобно, и она хочет скорее переложить его, но… тело на ее плечо резко смягчается и Юнги ложится немного удобней.       Она забывает что хотела, когда на ее плече теперь ровное дыхание.       — Когда я приехал в Сеул, у меня ничего не было, — почти шепотом говорил Юнги. От алкоголя язык практически заплетался, и китаянке пришлось приложить все усилия, чтобы сейчас понимать эту корейскую речь. — Я работал то тут, то там… побирался как мог, жил почти на улице. Я столько раз хотел убиться в этом чертовом городе, но потом подвернулась возможность, попал к одному мужику, он научил меня многому, и благодаря ему я смог найти это место, потом подкопил денег и выкупил… Так почему я теперь должен его продавать? Здесь вся моя жизнь.       Янлин поджала губы, ей казалось, что скажи она хоть слово, и этот человек снова закроется в себе. А всем нужно время от времени выговариваться, и пускай она понимала не все, не могла разобрать длинных предложений с заплетающимся языком Юнги, но лишь гладила его по голове.       — Я вообще еще в школе пытался вскрыться. Батя каждый раз вытаскивал с того света. Я ни черта не понимаю, зачем мне жить, никогда не понимал. Просто думал о том, что хочу узнать, что по ту сторону, потому что в этом дерьме мне уже всего хватило… Сначала руки резал, потом уже вскрываться начал. Дурак был, делал неправильно, потому все еще живой.       Янлин, слыша это, осторожно дотянулась до чужой руки на своей талии и перевернула ее, расстегивая манжет и закатывая рукав. Из-за того, что руки этого человека всегда были в белоснежно чистой рубашке, она не видела, как рукава скрывали его боль. Рука была изрезана, и парой раз тут явно не обходилось. Огромные шрамы рассекали все, и он не удалял их, словно напоминал себе о том, что сотворил. Она могла лишь провести большим пальцем по старым отпечаткам боли и снова опустить чужую руку.       — Я ненавижу женщин, — видимо почувствовав, что его кто-то слушает, Юнги хотел скорее успеть высказать все, что у него так долго копилось. — Ни одна ничего не делает для кого-то другого. Все говорят «мать будет той, кто сделает все для своего ребенка». Моя же была шлюхой… знаешь, все думают, что я шучу и говорю это со злости, но это не так. Она спала с моим отцом за деньги. Она действительно просто продажная шлюха и подкинула меня отцу. Бывают нежеланные дети у родителей? Тогда какой я? Я результат вовремя не выпитых таблеток, генетическая ошибка… между ними и любви-то не было, хах, поэтому она забрала свои деньги и ушла. Почему она не могла сделать аборт?       Янлин прикрыла глаза. Его голос звучал так болезненно и с нотками уже не опьянения, а слез, когда голос дрожит и слышатся шмыганья. Юнги всегда казался ей примером настоящего мужчины: знающий свои цели, умеющий держать подчиненных, внимательный, смелый, рассудительный… Но это был все еще никем нелюбимый ребенок. Она не заметила, как от его дрожащего голоса на глазах наворачивались слезы. С каждым новым словом, приходилось сдавливать свой рот, чтобы не нарушить эту тишину.       — Я их ненавижу. В школе они называли меня уродом, они смеялись надо мной, пока меня били. Потому что мой отец бедный, потому что я бедный. Я понял, что, чтобы тебя уважали, нужно заставить делать это… Поэтому этот бар - это все, что у меня есть, чтобы доказать миру, что я не пустое место. Когда он появился, знаешь что сразу началось? Я сразу стал объектом внимания. Они вешались на меня, они давали мне секс, потому что я мог их обеспечить. Но каждая была такой же шлюхой, как моя мать…       Янлин отвернулась даже, ощущая как мокнет на ней одежда в районе плеча. Юнги был действительно сильным человеком. Она восторгалась им тогда, она хотела помочь ему, но не думала, что он действительно был так одинок. Ей казалось, что у него есть Тэхен, Чимин, Соен и Чонгук. Но сам Юнги ощущал себя единственным во всем этом мире. Это она ощущала в каждой дрожащей фразе, отпущенной его ртом.       — Так почему я должен продавать это место? Мне правда не нужны деньги? Этот бар — это я. Это единственная причина почему я могу жить. Тогда почему я должен продавать его? Почему они не могут просто построить здание, не разрушая его? — а теперь простые слезы вылились в секундную истерику с моментальным расслаблением, после чего голова парня потяжелела и полностью легла на чужое плечо.       Юнги уснул, и это Янлин поняла очень быстро, только вот все, что было в душе от его слов, нельзя было описать так просто. Она плакала, потому что действительно не думала о том, как ему тяжело. Даже не так, она сама до конца не понимала, почему плакала и почему эти слова о его жизни отдавались ей так сильно.       Когда зазвонил номер, и в комнате раздалась знакомая мелодия, она перепугалась, что Юнги проснется, поэтому подскочила так быстро, как могла, почти откидывая на кровати спавшее тело. Схватила свой телефон и подняла трубку.       — Янлин? Ты куда пропала? — мягкий мужской голос на том конце.       — Оппа, все в порядке, я уже иду домой.       — Ты плакала?       — Нет, что ты, смеялась, — пытается шутливо говорить она. Но она же актриса, подвох заметить не так то и легко.       — Хорошо, жду тебя дома.       — Да, дорогой, я уже иду к метро!       Чонгук вышагивал по длинному коридору, краем уха все еще слушая свою невесту. Да, стоит отдать ей должное, что хотя бы голос был мягкий и бархатистый. Хотя от той скромной девушки, о первом впечатлении давно уже не осталось и следа. Она была воспитана и интеллигентна, на деле Гук реально осознавал насколько это замечательная девушка по всем стандартам. Он не мог придраться ни к чему, ведь лицом хороша, достаточно умна, она даже умудрилась рассказывать ему какие-то вещи, о которых он еще не знал, разбиралась в политике и музыке, увлекалась флористикой и часто посещала театры. Она была настоящим ограненным бриллиантом в мире золотой молодежи.       Гук отодвинул стул своей девушке и после этого присел только сам, открывая принесенное изысканное меню.       — Что ты будешь? — спокойно спросил, уже даже немного привыкнув к ее обществу.       Девушка же тоже радовалась таким быстрым изменениям в их взаимоотношениях, ведь отец говорил, как нелюдим ее будущий муж. И сначала это сильно пугало, но пообщавшись с ним сегодня она поняла, что он вовсе обычный человек, только со своими причудами.       И вот заказ был сделан, а Джеми лишь посмеялась с того, как Чонгук много себе закал, приняв, что он попросту был крайне голодным. Гук же это комментировать не собирался.       Тэхен был на репетиции, когда на его телефон пришло сообщение от Чонгука. Оно было краткое и сухое, как и всегда от Чона, сообщало лишь место и время. Поэтому освободиться парню пришлось немного раньше обычного, отпрашиваясь у преподавателей. Так как никаких совместных выходов у них запланировано было, уставший Тэ даже не особо запаривался о собственном внешнем виде. И, как оказалось позже, очень зря.       По указанному адресу таксист завез его в Каннам, да еще к очень элитному зданию. Давно Тэхен не удивлялся причудам своего парня, однако немного был разочарован, что он снова в мятой одежде и с мешками под глазами. Однако все же прошел внутрь. Совсем презренным взглядом его встретили уже на входе, но указав фамилию и имя Чон Чонгука, быстро повели в нужном направлении, предпочитая лишних вопросов уже не задавать.       Волнение наступило еще в момент, когда, издалека завидев своего парня, он приметил и девушку сидящую напротив, со всем изяществом употребляющую какой-то легкий обеденный салатик. Гук же в это время не ел, смотрел в окно и, по всей видимости, снова игнорировал существование людей вокруг. Удивительно, что даму это не смущало, кажется, она была даже довольна едой в тишине.       — Чонгук? — подойдя к столу, Тэхен не знал даже стоит ли ему садиться. — Здравствуйте, — обратился он к девушке.       — Добрый вечер, — мягко поприветствовала та и скорее опустила палочки, вытирая рот салфеткой. — Чонгук, это твой друг?       — Очевидно же, — спокойно добавил тот, пока Тэхен все же присел возле них. — Ешь, — кивнул он ему на одну из порций. Очевидно было, что его приход тот планировал с самого начала. — Думаю, раз так сложились обстоятельства, вам нужно познакомиться, — холодно произнес Чонгук.       — Тэхен, это И Джеми, невеста для меня, найденная моими родителями.       Тэхен не успел и куска мяса отрезать, как все выпало из рук с громким звуком, благо не привлекающе лишнего внимания.       — И Джеми, — Чонгук обернулся к девушке и холодно посмотрел на нее. — Это Ким Тэхен. Мой парень сейчас и мой любовник после нашей свадьбы, — совершенно откровенно заявляет младший.