Разлюби

— Ты знаешь, что я чувствую… А что чувствуешь ты? Скажи, у меня есть шанс? — произносит Ваня неуверенно, а в его глазах видна абсолютно ничем неприкрытая надежда, и у меня замирает сердце. Да, я люблю его, но вовсе не так, как ему бы хотелось. Он для меня брат, лучший друг, но уж никак не любимый, и это никогда не изменится, но… Есть одно большое но, из-за которого я отвечаю согласием, счастливо, но абсолютно притворно улыбаюсь и отвечаю на нежный поцелуй, у которого вкус банановой жвачки, ментоловых сигарет и отчаяния. Да, Ваня неплох, у нас много общего, он хороший, хоть и скрывает это под слоями плохого юмора и бахвальства, но мое сердце никогда не будет принадлежать ему, как бы нам двоим не хотелось. Этот орган уже давно в руках девушки, что пахнет сиренью, улыбается так ярко, что может поспорить с солнцем, тепло обнимает Даню, пьет зелёный мятный чай, прикусывает нижнюю губу, когда задумывается и абсолютно точно, бесповоротно меня не любит. Знание этих фактов разрушает меня так же, как и желание быть на месте Дани, чтобы иметь возможность касаться ее, говорить с ней, как с другом, целовать до сбитого дыхания и опухших губ, прямо как тогда, раньше, до разговора и арктического льда в ее голосе и отвращения в глазах. До того, как меня выбросили на свалку ненужных людей, наигравшись в любовь и чувства, которые, оказывается, были лишь у меня одной. — Да, шанс есть, — все же произношу я, смотря вовсе не на Ваню, а в сторону сцены, на которой стояли Яна и Данил. Они самозабвенно целовались, не обращая внимания ни на удивлённые голоса, ни на громкий голос Лиды, который, казалось, мог заглушить даже звук сотни взорвавшихся бомб. Я крепко обнимаю шатена, комкаю ткань кипельно белой рубашки и говорю: — Думаю, мы будем счастливы. Я уже счастлива. Ваня ярко улыбается и чрезвычайно неуверенно для себя самого целует. Я отвечаю, не переставая думать о Яне, которой я была нужна лишь в качестве эксперимента. До чего же талантливо я во всём проебалась. Может, Ваня поможет забыть? Может, я всё-таки справлюсь с вирусом, что чрезвычайно давно терзает каждую клеточку моего тела?

***

Через пару дней, на двойном свидании, в боулинге, я думала о том, что Климовой пора перестать быть центром моей Вселенной. Все. Я должна разлюбить ее. Обязана. Я ей абсолютно точно не нужна, никогда не была и не буду необходима. — Нет, этого больше никогда не будет, Ариэль, — с холодом в голосе произнесла Яна, застегивая блузку. — Я люблю Данилу, а все это было лишь экспериментом, который я считаю ошибкой и хочу забыть. — Будь умницей и сделай тоже самое, — в голосе Яны не было никакого тепла, один лишь сплошной Арктический холод от которого хотелось убежать как можно дальше, лишь бы спастись. — Ты так просто сможешь все забыть? — спросила я, обхватив ладонями плечи и с силой с сжав их. — Уже забыла, — резко говорит она, и это куда больнее, чем мне могло бы показаться. — А я ведь люблю тебя, — выдыхаю я с сожалением, стараясь не смотреть на теперь уже не мою девочку. Хотя, будем честными, она ею никогда и не была. — Советую разлюбить, — произносит она, усмехнувшись, и уходит, тихо закрыв за собой дверь. — Я больше тебя не люблю, — шепчу я, смаргивая слезы. — Ты что-то сказала? — спрашивает Ваня. — Нет, ничего. Ваня целует меня в макушку и говорит: — Знаешь, сейчас я абсолютно счастлив. — Да, я тоже, — говорю я и надеюсь, что это действительно звучало правдиво.